Общеизвестно, что поэтическое вдохновение подразумевает состояние влюбленности. Поэт не сможет создать ничего ценного, запоминающегося, трогающего, если его ум и сердце не наполняются переживаниями особого свойства. Влюбленность, как своеобразная питательная среда, почва, взращивает эмоции, они складываются в слова и фразы, которые, в свою очередь, задают ритм и поэтическую форму.
Если проследить историю любовно-поэтических союзов, можно увидеть ряд закономерностей. Такие союзы прочны в редкостных случаях, когда, условно: 1) супруги – самоценные личности, развивающиеся в совершенно разных направлениях, то есть не мешают друг другу, области их интересов не пересекаются, верность и любовь основываются на уважении и даже преклонении; 2) жена жертвует себя на алтарь таланта своего супруга, ограждая его от всех бытовых дрязг: «твори, милый» (и наоборот, что крайне редко, правда); 3) когда свободный «гражданский союз» обусловлен притяжением двух ярких индивидуальностей, при этом у эмоционально весьма экспрессивных партнеров возможны периодические уточнения взаимоотношений, обычно усиливающие в конце концов обоюдную симпатию, и наконец, 4) постоянное изменение характеров, свободный творческий «рост» личностей в паре непрерывно поддерживает и даже увеличивает интерес поэтов друг к другу.
Но чаще всего творческая индивидуальность не может удовлетвориться одним объектом любви по вполне объяснимым причинам: творческая потенция – эротическая энергия, влюбчивость, настойчивая необходимость новых впечатлений, тяга к прекрасному, совершенному и гармоничному часто порождают состояние восхищения объектом любования. Причем следует понимать, что жажда реального обладания этим уникальным для автора существом может легко уходить на второй план, уступая горячему, но платоническому чувству. Или же судьба заботится о «надежной» разлученности влюбленного поэта с объектом его любви, причем разлука в данном случае становится стимулирующим фактором страстного влечения, ибо становясь доступным, объект любви часто теряет ауру божественной привлекательности.
Было бы напрасным думать, что таким символом, питающим влюбленность и, следовательно, вдохновение должен быть обязательно ныне живущий человек, вспомним, к примеру, Галатею. Очень часть подлинную любовь в поэте рождают мистические или мифические персонажи, духи, исторические личности или герои литературных произведений. И даже предметы искусства и другие объекты реальной и нереальной действительности, в том числе родная страна, родной народ, отчий край, любимый город, время года, природные явления… и проч.
В некоторых случаях следует различать поэтический и физический планы отношений, последний часто создает множество кривотолков, шокирующих и загадочных историй. Все это легко объясняется с точки зрения психологии чувственности, когда очарование совершенством становится непреодолимо и выливается в различные формы близости, порицаемые в среде обычных людей. Нужно ли подвергать поведение этих уникумов осуждению? Или стоит принять их такими, каковы они есть? Ведь часто эти тонко чувствующие мятущиеся люди очень остро переживают свою «ненормальность», мучаются ей, но и жизненно нуждаются в такой эмоциональной подпитке. В данном случае на кон ставится смысл жизни, а иногда и жизнь поэта.
Осуждать или нет, каждый решает сам, но, пожалуй, главное, что в связи с этим следует сказать — во время творческого процесса создания произведения поэт настолько исчерпывающе эмоционально выкладывается, что на реальные чувства и отношения часто не остается моральных сил. Феномен поэтической влюбленности заключается в том, что она существует целиком в границах его поэтической реальности.