Сколько помнил себя ворон Филимон, столько он был один. Соплеменники его сторонились и побаивались, люди попросту презирали и брезговали. И на то у них были причины. Мягко говоря, неказистая внешность Филимона оставляла желать лучшего: одна встреча с озорничающим мальчуганом с рогаткой, оснащенной острым камнем, оставила ворона без правого глаза, а после стычки с кошкой бедолага утратил часть и без того скудного, засаленного оперения.
Но несчастным или одиноким страдальцем Филимон себя никогда не ощущал. Ему нравилось бродяжничать, воровать и бедокурить, а ещё он любил шоколадную нугу и шуршащие блестящие фантики. Всяческое вредительство по отношению к людям ворона необычайно радовало и даже частые побои со стороны розовотелых маленьких двуногих его не останавливали ни на минуту. Филимон был отчаянным хулиганом, и такая жизнь была ему вполне по сердцу, другой судьбы он себе не желал.
Наверное, нужно сказать, что у ворона не всегда было имя, но от его отсутствия он нисколько не переживал. Всё случилось одним погожим летним днём, когда душевное спокойствие и сердечная тишина Филимона раз и навсегда были разрушены. В тот драматический момент мрачная фигура птицы по обычаю раскачивалась на ветке берёзы, распугивая своих мелких вредоносных врагов, воробьёв, заодно ворон выискивал повод для очередного хулиганского художества, как вдруг чей-то звонкий тонкий голосок почти пропел: "Филимон, а, Филимон". Пернатый отказывался верить, что этот дивный хрустальный голос обращается к нему. Разве может обладательница чарующих звуков звать какого-то отвратительного бездомного?! "Нет", - говорил себе ворон.
Но волшебница продолжала дразнить несчастного, её непонятные, но такие нежные слова лились где-то внизу, словно невинный майский ручеёк. Птаха наклонила голову и, словно страшась осознать, что милый голос обращался к кому-то другому, стала разглядывать уцелевшим глазом окрестности. Под берёзой стояла самая настоящая фея, белокурая девочка лет пятнадцати в дивном голубом платье. И звала она Филимоном именно нашего пернатого хулигана. Девочка держала в открытой ладошке манящий сверкающий фантик, в глубинах которого сокрылась шоколадная нуга, а то, что это была именно шоколадная нуга, многоопытный ворон не сомневался.
- Филимон, ну какой же ты медлительный! Я тебя угостить хочу, спускайся, - пропела чаровница и наградила ворона такой улыбкой, что у птахи в груди сердечко стало отбивать бешеный ритм, словно собиралось вырваться на свободу.
Ворон для порядка гортанно каркнул, но чудесное видение с криками о помощи не пустилось в бегство. Напротив, девочка позвала его ещё раз, маня переливающейся серебряной фольгой. И тогда суровый ворон, как околдованный, свалился к ногам юной красавицы и жадно распахнул клюв в ожидании сладкого угощения.
О, это были минуты блаженства и счастья! Фея склонилась перед жалкой чёрной фигурой и подставила волшебное угощение под самый клюв.
Сладость разлилась теплом по птичьему горлу и опустилась нежным облаком в желудок. Филимон ради такого райского блаженства мог бы откликнуться на любое другое имя, да хоть на Ромуальда Лаврентьевича! Но волшебница с изумрудными глазами нарекла его Филимоном и её слово сразу стало для ворона неоспоримой истиной.
Когда же забияка приоткрыл глаз, придя в себя после пьянящей минуты нежданного счастья, незнакомки рядом не оказалось. Она упорхнула из его жизни так же неожиданно, как и ворвалась, оставив горькое и одновременно сладкое воспоминание. Дни сменялись ночами, пролетали недели, но хрупкое неземное создание больше не окликнуло своим серебряным голосом птицу-одиночку.
Так наступило лето. Филимон смирился с тем, что больше никогда добрая волшебница не снизойдет до такого грязного пройдохи, как он. И чтобы не бередить растревоженную душу, ворон погрузился в свои обыденные дела и заботы. С завидным энтузиазмом он бросил все силы на потасовки с ненавистными воробьями и бессовестными котами, нагло оккупировавшими обильные городские помойки, но более этого ему пришлись по нраву дерзкие налёты на подвыпивших отдыхающих, расположившихся на весёлые пикники в парке. При виде потрёпанной, чумазой личности ворона, дамы визжали и разбегались, бросив свои шляпки и надкусанные шоколадки. Их кавалеры, напротив, проявляли в высшей степени бесстрашие и атаковали воришку пустыми бутылками или банками из-под консервов. Наносимые удары были крайне ощутимы и унизительны, было больно, иногда настолько, что Филимон прерывал свои набеги и залегал в каком-нибудь укромном, пустынном месте, восстанавливая пошатнувшееся здоровье.
После очередной неудачной вылазки к людям, закончившейся крайне плачевно для Филимона – рваной раной лапы, ворон был вынужден свернуть лихую деятельность разбойника и начать поиски нового промысла. А потому очень кстати пришёлся слух о зазимовавшем на окраине городка бродячем зоопарке. Новость о несметных сверкающих сокровищах и кладези пищевых отходов одним серым ноябрьским утром принесла сорока, и хотя Филимон не очень-то доверял старой трещотке, но проверить сведения о богатой стране Эльдорадо, волей случая занесенной в их глухую провинцию, всё же решился. "Это шанс пережить голодную зиму и откормиться на дармовщинку", - рассудил ворон и выдвинулся в сторону призывно мигающих огней старого балагана на колёсах.
Сорока оказалась права. На задворках зоопарка любого страждущего ожидал праздник живота: мусорные баки ломились от увядшей зелени, заплесневевших корок хлеба и протухающих мясных обрезков. Видимо, люди хорошо питались в этом убогом месте, а потому не особо бережливо относились к съестному. Ворон отвёл душу на этом пиру, а вдоволь насытившись, засеменил к клеткам с затворниками. Глупые мартышки, обитавшие на самых задворках, завидели непрошеного гостя и принялись кидать в него банановые шкурки и голосить так, словно их только что обокрали или обесчестили.
От такой необъяснимой агрессии Филимон пришёл в крайнее раздражение. Прихрамывая, он поспешил ретироваться подальше от беснующихся истеричек, поближе к центральным вольерам. Тут-то Филимон и встретился с двумя друзьями – Анфисой и Викингом. В это время эта "неразлейвода" парочка мирно ужинала в своих "апартаментах" и о чём-то многозначительно молчала. Медведица смерила хромающую птицу недовольным взглядом и презрительно отвернулась. Волчонок и вовсе не обратил внимания на прохаживающегося взад-вперёд чёрного ворона.
Такого заносчивого негодяйства к своей персоне Филимон уже выдержать не смог. Во-первых, эти двое наглецов, по мнению ворона, должны драться друг с другом, а не мирно шушукаться и острить насчет недостатков Филимона. А во-вторых, гадкие животные поплатятся за своё пренебрежение к такой одиозной личности, как известный на всю округу хулиган и дебошир Филимон.
С такими ядовитыми замыслами вдохновлённый ворон убрался восвояси, на чердак заброшенного одноэтажного дома с покосившимися дверями и ставнями…