Считается, что живу я просто, без затей. Спорить не стану. Мои вынужденные соседи, люди, знают многое о природе вещей. Они раскрывают тайны мироздания, управляют великими силами. Их мудрость, могущество простираются много дальше моего ничтожного понимания.
А значит, и моя жизнь для них прозрачна и примитивна, как амёба.
Я вам расскажу свою историю, а вы уж сами там решайте, какая у меня судьба - прямая или витиеватая.
Внешность моя серая. Телосложение – коренастое, приземистое. Тот ещё коротконогий красавец. А если вспомнить о чёрной маске типичного воришки на морде, то картина будет более чем красноречива!
Глядя на меня, никому и в голову не придёт сказать: «О, в роду у этого малого предки благородных, голубых кровей!» Слыву я среди прочей лесной живности пройдохой и плутом. И слава эта подлая впереди меня бежит и дорожку колючками устилает.
Дом мой никак не напоминает замок вельможи. Его не украшают эффектные каменные башенки и переливающаяся цветами радуги мозаика. Прочих архитектурных изысков тоже не имеется. По правде говоря, это скромное жилище, больше похожее на нору, не моё, а барсучье. И перешло ко мне в собственность, так сказать, по праву наследования. У последнего прошлой весной окончательно сдали нервы из-за беспокойного соседства со строящимся элитным коттеджным посёлком «Единая резиденция». Дело было так…
Однажды утром барсук Яшка выскочил из своей тёплой норы и с дикими воплями помчался в сторону изумрудно-хрустальных гор. А в той стороне, как все лесные знают, опасно. Поговаривают, там или солнце сушит немилостиво, нас, ваших безмолвных собратьев, или просто вредные для организма невидимые волны от странных вышек с серебристыми полусферами. Думаю, Яшка отчаялся, а, может, переполненный презрением к роскошным дворцам единорезидентов решил навсегда покинуть нашу процветающую и благоустроенную цивилизацию. Перед глазами стоит презабавный образ: изрядно потрёпанный, но необычайно одухотворённый, мудрый странник Хайме - в миру Яшка - несёт страждущим слово о вере в непогрешимость современных ценностей.

Итак, барсук Яшка, руководствуясь одному ему известными мотивами, бросил своё обжитое пристанище и позорно ретировался. Трус.
Я же в тот момент был крайне стеснён в средствах и возможностях. Да и нужными знакомствами среди местной лесной элиты обзавестись не успел. А потому, хоть и без особой радости, воспользовался ситуацией и заселился в покинутый Яшкой дом-нору.
Ну и беспорядок развёл в помещении этот клинообразный из рода куньих! Скажу вам так: грязнуля он ко всем прочим нелестным характеристикам. Ни добавить, ни убавить, и хватит про этого недостойного полосатого прохвоста.
Поляна и маленькая хвойная роща - места, которые не успели отвоевать сильные люди и их послушные машины. Эта скромная территория и стала тесным убежищем для лесных жителей, уцелевших после эскалации технического прогресса. Место, конечно, тоскливое, провинциальное. Но мне ли роптать? Гонимый изгнанник с вороватой физиономией. Вечный скиталец, не похожий ни на один приличный вид животных, обитающих по праву рождения в этих дивных местах.
Первым делом я, как воспитанный енот, познакомился с новыми соседями.
Рядом с моим унылым жилищем вечного холостяка раскинула пышные лапы старая сосна. Её облюбовало семейство шустрых и до неприличия любопытных белок.
Здесь же, беспрестанно выстукивая дробь, копошится с обустройством новых дупел оптимист и трудоголик дятел Митя. Неунывающий строитель невостребованного жилья, судя по всему, давно не был в отпуске. Об этом красноречиво поведали мне черные круги под глазами и белоснежные щёки птицы.
Чуть поодаль, в зарослях реликтового можжевельника, коротает дни длиннохвостый полоз. Внешне ничем не примечательный змей - философ по призванию, хищник по убеждению. Колючий можжевельник – всецело его владения, и даже пронырливые, розовоухие мыши на запретную территорию ни ногой! Так что чем или кем питается непривлекательное пресмыкающееся – неразгаданная тайна. И не нашлось пока смельчаков, способных пуститься в полную опасностей экспедицию с целью разоблачения плотоядной твари.
Украшает и облагораживает всю эту разношёрстную компанию пара юных влюблённых косуль. Живут они уединенно, на удалении, как и положено молодожёнам. Оба утончённых создания – милые, вежливые, но – пугливые. Не иначе, любвеобильная парочка вскоре покинет наши неспокойные места.
Как-то на закате белки от безделья сплетничали насчет интересного положения мадам косули. Это значит, что новорожденным потребуются тишина и благонравные приличия. А у нас шумно и днём, и ночью из-за людских амбициозных планов.
Детёнышам таких аристократов, как косули, тут должного воспитания не преподашь.
И вот со всей этой разночинной публикой я вынужден вести добрососедские отношения. Это скорее дань традиции, нежели моё пылкое желание обрести друзей. Не особо я жажду водиться с этими тёмными, прямолинейными и доверчивыми провинциалами.
А особливо общество лесных жителей контрастировало с моим ярким и, можно сказать, бравым прошлым!..
Ещё какой-то месяц назад моя жизнь была полна приключений и насыщена событиями. Вы не поверите, но мне довелось провести молодость среди доблестных военных, на секретной базе. Даже старый полковой пёс Рекс уважал и ценил меня за сноровку и пытливость ума. В сочетании с отчаянной смелостью и виртуозной хитростью они самому Рексу приносили немалые дивиденды в виде лакомых кусков с офицерского стола! Мой лающий друг называл ночные вылазки к людям опасной спецоперацией. По-моему, он очень гордился дружбой с таким плутом, как я. Но сколько верёвочке не виться…
Естественно, мои хитрости не остались незамеченными. Так случилось, к моему стыду, что меня рассекретила глупая женщина. Алевтина Петровна, знойная и аппетитная повариха из пищеблока - так звали офицеры пронырливую особу, вкусно пахнущую котлетами и булочками - подловила меня на краже и от всей души отходила по толстым бокам половой тряпкой. Это печальное и, несомненно, позорное событие стало крахом моей карьеры лазутчика.
Пришлось экстренно эвакуироваться в близлежащую лесополосу, а вскоре и вовсе покинуть расположение части.
Прощаясь со мной, Рекс утёр лапой мокрый нос. Он с горечью поглядел в сторону более недосягаемой столовой. Товарищ по службе со знанием дела пожелал мне забыть про это секретное место, где под сенью строжайшей тайны день и ночь ковались пирожки с капустой и другие разносолы.
Несколько дней я бродил в полной растерянности по округе, но нигде моя мятежная душа не находила покоя…
Душа – тоже слово интересное. О ней часто говорят немощные люди со сморщенной, как старый сапог, кожей. Сам слышал, даю на откус свой чёрный нос.

Скорее всего, покоя моя душа, если таковая имеется, и не искала. Просто-напросто я везде был чужим, представляющим угрозу неопознанным субъектом. А для убедительности приведу маленький пример из моей никчёмной жизни.
Однажды я набрёл на крошечную, но очень славную, пахнущую мёдом и яблоками деревню. Долго отсиживался в кустах смородины и наблюдал за местными.
Мне они показались вполне миролюбивыми. На ярко-зелёном лугу паслись игривые козы, в сторонке степенно жевали траву толстобокие коровы. Подворья селян были ухоженными и внушали уважение к аккуратистам-хозяевам. Даже извечно чумазые свинки стояли в своих чистеньких загонах, словно розовые, глянцевые копилки на полочках.
Правда, было насторожил меня один необычного вида человек, у которого вместо традиционной овальной головы и невыдающегося плоского лица был нелепый цилиндр, накрытый тёмной сеткой. Но от таинственного незнакомца так головокружительно пахло цветами и травами, что я решил присоседиться именно к его двору.
Весь день человек-цилиндр бродил от одного синего домика без окон и узенькой щелочкой вместо дверцы к другому и распылял из специального сосуда едкий дым.
Со странностями, подумал я тогда, но ради сытой жизни можно и потерпеть! Пусть себе дымит, может, он воображает себя паровозом…
Однако в какой-то момент человеку надоели игры с дымом, и он принялся срывать крыши с крошечных домиков. И на этом акте вандализма неугомонный дымовод не остановился. Он принялся вытаскивать из обезображенных конструкций некие рамки, с которых стекала янтарная тягучая жидкость.
Мёд, сообразил я.
Из разорённых домиков вылетело несколько вялых желто-чёрных букашек. Они покружили вокруг верхней части человека-цилиндра, угрожающе пожужжали. Но вскоре с ужасом ретировались восвояси, утихомиренные едким дымом.
Жёлто-чёрные жужелицы мне почему-то сразу не приглянулись, более того вызвали неприязнь и необъяснимый страх. Ранее я таких насекомых не знавал и с их противным жужжанием не сталкивался. Но что-то глубоко сидящее во мне говорило: «Эти жадины с острыми, как иглы, жалами просто так не расстанутся с нажитым добром!». В какой-то момент я испытал уважение к дымообразующему хозяину поместья и даже почувствовал солидарность с его жёсткими действиями в отношении злючих медоносов…
В думах о нестабильности системы мироустройства и оправданной агрессии провёл остаток дня. А вечером, окончательно осмелев, стал потихоньку пробираться к жилищу, от которого веяло чем-то божественно вкусным и пряным.
Дорога к дому лежала прямиком через птичий двор. К моему огорчению, не все его обитатели оказались радушными и гостеприимными.
Пышногрудые индюки, завидев мою неказистую персону, распустили под своими шеями коралловые придатки и угрожающе гортанно заклокотали. Белобрысые самцы гусей тоже неожиданно очнулись от липкой дрёмы. Этим одомашненным потомкам некогда боевых пернатых понадобилось несколько секунд для оценки потенциальной опасности, исходящей от округлого чужеземца с подозрительной физиономией хищника. Затем щипачи всей статей ринулись с диким гоготом в мою сторону.
Мне оставалось одно: прижать уши и подобру-поздорову убраться прочь на своих коротких лапах. Отдышавшись на почтительном расстоянии от истеричных птах, я решил сменить тактику внедрения в богатое хозяйство.
На этот раз я был умнее. Пошёл в обход. Утомительный долгий путь лежал через виноградник и поле, засеянное кукурузой. А потому добрался до желанного предмета своих грёз только к ночи.
Теперь мне повезло больше, чем на птичьем дворе. Я умудрился остаться незамеченным для обладательницы куцего хвоста и нудного голоса - дворовой собаки. Она попросту нахально дрыхла, аппетитно причмокивая во сне. Видимо, радужные сновидения дарили дворняге минуты плотских наслаждений в виде единоличного поедания доброго куска кровяной колбасы.
Я не сдержался и скрутил чревоугоднице ехидную мину. Реакции не последовало. Меня так и подмывало подойти поближе к лежебоке и отпустить ей смачную затрещину, но я проявил сдержанность. Ведь впереди меня ожидали райские кущи! Буйное воображение рисовало огромный дубовый стол, накрытый хрустящей от чистоты белой скатертью. Тарелки, миски, крынки! Все они переполнялись деревенскими вкусностями. В будоражащих разум фантазияхволшебное медное блюдо, накрытое салфеточкой из шитья, придерживало к моему визиту мягкие, сочные плоды персиков и слив. Да, этот натюрморт дорого стоил! Ради такого можно и рохлю-собаку, и ужимки зловредных гусей, и страхи перед наказанием за вторжение позабыть.
Я даже закрыл глаза от предвкушения и с вожделением рыкнул. Как вдруг чья-то цепкая лапка тяжело легла на моё плечо, беспардонно вырвав меня из страны сладостных надежд о предстоящем пиршестве. В этот момент я физически ощутил, как напряглась каждая мышца моего далеко не спортивного тела. Пучки охранных вибриссов^[1] вздыбились, лапы с внушительными когтями приготовились к молниеносному броску в сторону обидчика. Я замер…
Наглец резко развернул меня в свою сторону и принялся сверлить маленькими, злобными глазками. И о чудо, эти нахальные глазки-бусинки, как и мои собственные, скрывались под чёрной маской бандита!
Нападавший, пожалуй, был стройнее меня, но тёмно-бурая шерсть и пепельные бакенбарды выдавали в нём если не кровного родственника, то точно сводного брата.
Я не верил своим глазам! Столько времени искать близких, бродяжничать, воровать, унижаться, терпеть побои. И вдруг в этом захолустье, на подступах к очередной добыче повстречать себе подобного! Это была благословенная удача.
Радость переполнила моё бедное сердце, и не в силах больше сдерживать эмоции я с воплями бросился на шею незнакомцу.
Последний на мгновение опешил, но, видимо, быстро пришёл в себя и грубо оттолкнул меня. «Чего это ты!? Чего? Обнимается ещё спиногрыз такой», - проворчал недотрога.
И только теперь я заметил двух других…
Они стояли поодаль от нас и с удивлением наблюдали за моими нелепыми действиями. Эти двое были мельче моего ворчуна, но скалились с не меньшим запалом. Всю компанию объединяло одно – воинственный настрой. Стоявший рядом со мной и не пожелавший признать во мне соплеменника, видимо, был самый авторитетный. Он был высокий и жилистый, свои кривые лапы он расставил широко в боевую стойку. Дальнейшее развитие ситуации не предвещало для меня ничего хорошего. Кроме того я заметил, что каждый из троицы обладал коротким хвостиком, без поперечных полос. А у меня-то как раз и полосы имеются, и длина хвоста достойная.
«Они и я разные», - резанула острой бритвой мысль.
- Да я тут гулял, гулял, - быстренько слетел с языка соответствующий обстоятельствам ответ, - смотрю место приличное. Дай, думаю, нанесу визит вежливости.
- Гуляй дальше, толстяк! Чужакам тут не рады, - визгливо заметила остроносенькая, но очень симпатичная самочка.
Несмотря на её неприкрытое раздражение и обидные слова, красотка мне сразу понравилась. Хрупкая, ушки треугольником, глазки-угольки слегка косят к носику, вся такая аккуратненькая. Не то, что я. Морда круглая, уши круглые, туловище круглое. Спасибо, хоть лапы не круглые!
Бочком, на полусогнутых лапах попытался подобраться поближе к даме в надежде, что она окажется более лояльной и терпимой в отношении чужестранца. Но я жестоко ошибался! Особа оказалась с характером не из лёгких. Она с душераздирающим визгом бросилась на меня и укусила за ухо.
Сквозь боль физическую, я явственно услышал, как моё сердце разбилось на миллион крошечных осколков. В животе пробежал неприятный холодок, а песня любви затихла, чтобы больше никогда не заиграть.
- Проваливай, увалень, -  прорычал криволапый.
- Ухожу уже. Не очень-то и хотелось с вами водиться. Вы другие! Не хвосты у вас, а огрызки. А сами длинные, как собаки.
- Мы и есть собаки, - пропищал самый маленький, который до сих пор хранил нейтралитет. – Енотовидные собаки. А всё вокруг наш ареал. И усадьба эта наша. И пасека. И даже вон тот клеверный луг. Мы тут верховодим и никаких заезжих гастролёров не потерпим.
Стало очевидно, установить дипломатических отношений с эдакими скандалистами не удастся. Мой талант переговорщика потерпел полное фиаско, но ещё больше пострадало моё самолюбие.
- Ладно, сынок. Не кипятись, - смилостивилась осроносенькая. – Ему и так досталось.
Ага! Сынуля-то подстать родителям. Умник, провокатор и знатный скряга! Я, было, хотел поразмышлять об особенностях ментальности у разных видов представителей семейства енотовидных. Даже по традиции начал чесать большим пальцем левой лапы свой широкий лоб, но очередной грубый тычок в плечо вырвал меня из тонкой материи философии бытия.
- Поскольку ты, толстый, забрёл на подконтрольную нам территорию, мы тебе назначим штраф. Но сделаем маленькую скидку на нашу внешнюю схожесть, - заключил главарь шайки.
- Какое благородство, - пробурчал я, но препираться с большинством не стал.
Семейка принялась шушукаться. При этом самый маленький гнусно хихикал и периодически злопыхательски поглядывал в мою сторону. Я приготовился к худшему, но бежать не стал. Очень мне не хотелось почему-то выглядеть трусом в глазах заносчивой остроносенькой.
- Значит так. Иди в дом пасечника. Ешь-пей. Ни в чём себе не отказывай. Но без половичка, что лежит у входа, не возвращайся. Мы на эту вещь давно глаз положили, да всё никак увести её не могли. Подлый кот мешал… - вынес приговор главный.
Скажу откровенно, я выдохнул с облегчением. Подумаешь, коврик! Мы и не такие материальные ценности выносили. Но хвастать своими сомнительными подвигами перед разбойниками не стал. А то чего доброго попросят обчистить и соседей человека-цилиндра. Меня же не прельщала такая перспектива. К тому же страстно захотелось покинуть это обманное место, прельстившее меня сначала богатством, а потом и недоступной красоткой.

Пока пробирался к дому человека-конуса, исполняя назначенное бандитствующей троицей наказание, думал о своей нелёгкой доле бродяги. Вспоминал, сколько мытарств принял после изгнания из дома Николая, пока ни прибился к военным с их секретной базой. Да, дела! А ещё говорят, без затей живут еноты, просто, как расколоть орех.
Впрочем, всё это лирика, а я сейчас должен мобилизировать силы для решения вполне материальной задачи. Моя цель – ярко-зелёный коврик с жёлтой надписью.
Попасть в дом пчеловода не составило особого труда. Как опытный следопыт, я не ринулся в незваные гости через парадную дверь. Мой внутренний голос повёл меня прямиком к чёрному входу. И, как обычно, интуиция меня не подвела! Неприметная белая дверь была оборудована врезным отверстием для кошки.
Кошки – об этом я сразу и не подумал. А ведь страшнее зверя на свете нет! Они упрямы, хитры, назойливы и крайне злопамятны.
Но в тот момент эйфория от быстрого успеха кружила мою бедную голову, и дверь в двери сыграла со мной злую шутку.
Я протиснул своё, скажем мягко, крупное тело в небольшое отверстие. Голова и плечи прошли через кошачий лаз легко, а вот торс и пышная задняя часть несколько задерживались. А потому у меня было несколько секунд для ознакомления с обстановкой.
Передо мной предстал небольшой светлый холл, ведущий на стеклянную террасу. Стол дубовый был, и это не могло не радовать утомлённого и изголодавшегося енота. Правда, жмоты хозяева не накрыли его честь по чести, а лишь выставили графин с водой и бедненькую тарелку с какой-то снедью. Ну, ничего, подумал я, с паршивой овцы хоть шерсти клок. Перекушу, найду заветный ярко-зелёный коврик, и не поминайте меня лихом.
Как только я полностью вошёл в жилище, из-за угла выглянула нахальная, зеленоглазая морда. Это был кот. А кто же ещё!
Серый, толстый, с вороватым взором. Он смотрел на меня с изумлением. Такой наглости, видимо, котище ещё не встречал. Я вежливо поздоровался, чем ввел животное в окончательное исступление. Тут-то мой острый глаз заприметил, что стою на ярко-зелёном, мягоньком, с жёлтыми буковками половичке.
Есть всё же в жизни место чудесам! И даже самым невезучим невезучкам иногда улыбается фортуна.
Медленно, чтобы резкими движениями не вывести кота из транса, я ухватил половик двумя лапками и потащил его волоком к дверце в двери. От такой неприкрытой наглости Серый окончательно сник. Он даже присел и прижал уши к своей неразумной круглой голове.
Я, со своей стороны, не терял времени попусту. Одним глазом следил за котом, другим – намечал безопасный путь отхода. Так, пятясь, подобострастно скалясь и раскланиваясь, словно прима провинциального театра, задним ходом моя фигура в паре с чудо-ковриком вернулись к точке невозвращения. Предстояло самое сложное: как можно быстрее вынырнуть самому и утащить за собой тяжеленный половик. И зачем он только нужен этим хулиганам и врунам енотовидным собакам?!
И если мои короткие задние лапки уже были за дверью, то солидное тельце и голова всё еще представляли лёгкую добычу для начавшего приходить в себя пушистого мышелова.
«Один рывок, только один», - сказал я себе, продолжая с завидным упорством тащить злосчастный половик. При этом я умудрялся отвлекать кота всеми доступными для моего лицевого мышечного аппарата гримасами.
Кот злобно зашипел. Культурный! Предупреждает о возможном нападении. Но его угрозы уже не представляли для меня особого значения. Втянув круглое пузцо, я вытолкнул себя наружу. Крепко удерживаемый половичок следом за мной также лихо покинул негостеприимное помещение.
Ожидаемой погони и справедливой расправы не последовало.
Кот приблизился к двери и отодвинул одной лапой створку лаза. Показалась недовольная и обескураженная кошачья физиономия. Серый понюхал воздух и, даю свой чёрный нос на откус, мой присутствие для него не осталось не замеченным. Однако покидать безопасное пристанище кот не стал. Он убрал лапу, и заслонка упала на своё место, отрезая путь ко мне.
Я слышал, как котяра по ту сторону двери с завидной грацией уронил своё тело на порог, не утепленный более ковриком, и засопел.
К утру совершенно измотанный прибыл к назначенному енотовидными собаками месту. Троица, насвистывая и беззлобно переругиваясь, поджидала меня. Остроносенькая увидела меня первой и, как мне показалось, состроила кокетливую мину. Она приветливо, как доброму знакомому, помахала мне лапкой. Однако ни один из них и с места не сдвинулся, чтобы помочь мне протащить остаток пути проклятый половичок.
Я молча бросил к кривым ногам главаря шайки добычу. Так же, не обронив ни звука, посмотрел в красивые глаза остроносенькой. Самого маленького злодея не удостоил даже взгляда. Напоследок я им сказал: «Кот просил передать. Пчеловод насыпал яд у баков с отходами. Вас всех, добрые мои самаритяне, вскоре ожидает грандиозное, феерическое, незабываемое НаУшахСтояние!». У троих моих обидчиков отвисли челюсти. Их гадкие, склизкие, ехидные носики нервно задергались. Бандиты явно почуяли неотвратимую угрозу в лице непонятного, но пугающего их вялые умы "грандиозного и бла-бла-бла НаУшахСтояния". А ведь я не врал, хотя смешное словцо придумал на ходу - чтобы пощекотать нервишки этой троице вандалов и мусоропоклонников! К слову, кот ни о чём таком не предупреждал.
Яд моё тонкое обоняние учуяло за версту. Нюх у меня, так сказать, эксклюзивный.
Прощайте, горемычные мелкие воришки! И ты, моя безответная любовь, тоже прощай.
Собственно на этой не веселой истории моё долгое странствие и завершилось. Через пару дней голодный и злой на весь мир набрёл на заповедник, в котором велось широкомасштабное строительство элитного коттеджного посёлка «Единая резиденция».
Отныне я добропорядочный жилец и добросовестный сосед. Наблюдаю от безделья вместе с неугомонными белками за людьми. Обсуждаю с деятельным дятлом последние новости с финансовых  бирж (будь они не ладны эти газеты!). Угощаю пугливую мадам косулю деликатесами, стянутыми с обильных столов подвыпивших отдыхающих. Осуждаю вместе со всеми полоза, но близко к кустам можжевельника благоразумно не приближаюсь. Иногда для одноликих мышей провожу мастер-класс по элегантной выемке из коттеджей продуктов питания. Так что жизнь налаживается!
Стал забывать лицо Николая, наш уютный дом, даже секретная миссия на военной базе теперь мне кажется фантастической байкой. Иногда во сне меня посещает смешливая остроносенькая, но она более не тревожит моё закаменевшее сердце. Почему закаменевшее? Так я его в броню непробиваемую облачил. И больше никто, никакая вертихвостка не проникнет в его глубины, не натопчет там и не надругается над робкими чувствами енота!
На днях, правда, произошёл весьма любопытный случай. Видимо, он станет предтечей очередного приключения. Я в нетерпении и ожидании…
Дело было так. Если помните, из всех обитателей коттеджного посёлка я выбрал в качестве поставщика еды пузатого, кричащего по делу и без человека. Этот выбор, на мой взгляд, логичен и оправдан. В его семье все такие толстые и красивые, а значит, питаются исключительно калорийно. Мне почему-то хочется звать их упитанную группу – Толстопузовыми. Так тому и быть.
Однако в саму многоэтажную усадьбу мне пока пробраться не удалось. Везде решётки, железные двери и злобные мужчины, напоминающие конфигурацией бронированные сейфы. Но не придумали хитроумные люди таких препятствий, которые бы заставили опытного енота свернуть с намеченного пути!
В качестве наблюдательного пункта за семейством Толстопузовых я выбрал пустующую собачью конуру. Не знаю, отчего милый домик не заселён. У жены всем недовольного толстяка есть достоянная кандидатура, трясущаяся собачка. Но она отчего-то живёт подмышкой хозяйки, а не в уютной будочке. Думается, несчастная псинка болезная. Так её трясёт всю, озноб не иначе.
Есть две другие собаки. Обе очень статные, благородные. Эти вообще живут за стеклом. Хозяин подводит к ним вальяжных и очень самодовольных мужчин. Они зачем-то обсуждают какой-то экстерьер и со знанием дела причмокивают. Едят они этих бедолаг что ли? Надо бы помочь намедни чернявым аристократам, да и выпустить их на волю. Не равён час на вертеле окажутся. Брр…
Так вот. Наблюдаю день, два, три. Чувствую, не видать мне здесь удачи. Однако поторопился с выводами.
Неделю назад в крошечный пустующий доселе мезонин въехал мужчина в ватнике, а с ним маленькая девочка с белыми бантиками на тонюсеньких мышиных косичках. Толстый хозяин звал человека Доком.
Доки – это или врачи, или водная пристань. Делаю вывод: человек не бывает причальным сооружением, а вот изгонять болячки из людей и животных может. Значит, новый жилец – врачеватель. Любопытно, а что образованный человек может иметь общего с недалёкими Толтопузовыми? И почему поселился в пристройке, а не в большом доме, как полагается уважаемому члену их справедливого общества?
Забавную девчонку хозяин никак не называл. Он, по-моему, даже не заметил её присутствия. А мне она понравилась, но я подавил это лукавое чувство. Не раз оно меня в беду вгоняло.
Док с первого дня принялся обихаживать клумбы с цветами, обрезать молодые деревца в саду. Но особо рьяно он боролся с сорняками, которые буйным цветом разрослись по всему участку. Воистину, Док! Трудился этот человек на совесть и очень красиво. Каждый цветочек-лепесточек в его руках словно оживал. Маргаритки поднимали робкие головки навстречу добрым рукам садовника, а розы, казалось, при его появлении ещё больше рделись. Представляю, как люто ненавидели его в такие минуты сорные травы.
Девочка звалась Марусей. Её облик был каким-то воздушным, словно неземным. Бледная кожа, удивительно тонкое сложение, миловидное, но невыдающееся яркой красой личико. Но самым прелестным в её внешности, на мой взгляд, была улыбка. Когда она озаряла непримечательное лицо Маруси, казалось, что именно в этот момент где-то во Вселенной зарождается новая звезда.
Маруся оказалась не только маленьким светилом, озаряющим действительность, но и доброй, послушной  девочкой. Она прилежно читала какие-то книги, иногда напевала смешным голоском весёлые песенки. С большой охотой помогала отцу в саду. Играющей с хозяйскими детьми я её ни разу не видел. Да они и не звали её в компанию. Ведь у неё не было волшебного MP3. А без этого чуда техники ты чужак в мире высокомерных детей богатых родителей.
Чужак… Какая жестокая ирония судьбы! Ведь я тоже был всегда и для всех чужаком. Как только я осознал всю степень схожести с Марусей, то проникся к ней симпатией и доверием.
Чаша весов качнулась, позабытое чувство надежды перевесило на свою сторону. В третью ночь по приезду новых обитателей усадьбы я на свой страх и риск нанес визит в мезонин.
Согласно внутреннему распорядку семейства Толстопузовых, многочисленный обслуживающий персонал жил в серой пристройке, примыкающей вплотную к большому дому. Сами понимаете, дорога в такое густонаселённое место мне была заказана.
Доку и Марусе посчастливилось обрести отдельное, хоть и крошечное жильё. Это обстоятельство мне пришлось по душе. На душегубов эти двое не походили, да и скряжничестве уличены пока не были.
Дождавшись сумерек, украдкой, стараясь не шуметь, я пролез через приоткрытое окно кухни в дом садовника.
Кухонька выглядела бедненько, но чистенько. Разноцветные баночки и бутылочки выстроились на неокрашенных полках. Моя страсть, холодильник монотонно тарахтел в углу, изредка покашливая. Шкафчики на стенах были плотно закрыты. А в них, решил я, лежат обожаемые печенья и карамельки. Естественно, эти самые настенные шкафы стали моей заветной целью.
Но на подступах к не иссякающим залежам добра, я заприметил мисочку, наполненную сахарными печеньицами. Тоже, кстати, дивный деликатес и искушающее лакомство.
Славная тарелочка призывно расположилась в пределах досягаемости. Такая лёгкая добыча была мне по нраву! Стоило только приподняться, протянуть лапку к низкой тумбочке, и вершина чревоугодия покорена. Что я не преминул и претворить в жизнь.
С опаской быть уличённым в краже негодующими хозяевами печенек, поглядывая на распахнутую дверь кухни, ведущую в непроглядную бездну коридора, потянулся к сладостям. Я стоял на задних лапах, зорко вглядываясь в сумрак, а рука, что называется, сама пошла за хрустящим, тающим на языке блаженством.
«Раз уж вы оставили сладости в зоне досягаемости, значит не особо дорожите ими. Хотя могли бы горку печенюшек и побольше насыпать», - бурчал мой пустой желудок. Лапа в это время захватывала горстями угощение и с жадностью проталкивала их в неуместно маленький рот.
Слегка закусив, я вскарабкался на табурет. Этот трюк у моего вмиг отяжелевшего тела  получился вполне сносно и без лишнего шума. Рабочий стол тоже не показался мне Эверестом. Легко и, как мне кажется, ловко перелетел на него, оттолкнувшись задними лапами от табуретки. Последняя угрожающе пошатнулась, но устояла.
Дальнейшего плана действий у меня не было, а потому оставалось импровизировать. Как смог приподнялся на неуклюжих задних конечностях. Передними лапками попытался приоткрыть дверцу шкафа. Не дотянулся. Присел, чтобы подумать.
Тут-то мой взгляд и упёрся на беду в чудесное, великолепное медное блюдо, накрытое кипенно-белой салфеткой. Вот она! Моя мечта! Богатое блюдо с дарами природы: яблоки, груши, сливы и, конечно же, медовые персики. Сдерживать себя не было сил. И я, круша на своём пути всех и вся, ринулся к благодатному чуду.
На пол с грохотом полетели: чайник, четыре фарфоровых чашки с блюдцами, поднос с вилками-ножами, кастрюля с супом. Но я всей этой какофонии слышать не мог. В моих круглых ушах звучала мелодия скорой победы.
Очнулся с полным ртом сладких фруктов посреди блюда, на измятом винограде. К груди прижимал долгожданный, самый любимый на свете персик. Неожиданно и незаметно для моего помутнённого сознания кухня наполнилась ярким светом. На меня смотрели две пары сонных и перепуганных глаз. До крайности изумлённые мужчина и девочка стояли в дверях и пытались осознать происходящее. Между тем происходящее просто-таки вопило о неприкрытом, бессовестном мародёрстве.
Мне стало очень стыдно, ведь Маруся видела меня впервые. Я готов был провалиться в тартарары вместе с медным блюдом и его содержимым. Не так мечтал познакомиться с добродушной девочкой и её честным тружеником отцом.
Ждать самотёчного развития ситуации или поворачивать неудачное знакомство в шуточное русло не стал. Я бережно, можно сказать, с нежностью положил персик перед собой и помчался прочь с завидной, несвойственной такому грузному гражданину прытью.
Как перемахнул через подоконник и вывалился из окна - не помню. Как преодолевал путь от мезонина до лаза в изгороди - тоже выпало из сознания. Остановился я в тот момент, когда понял, что промчался мимо собственной норы. Видимо, от моих диких скачек и зычного повизгивания образовалась критическая масса шума. Отчего перепуганные белки всей семьей высунулись из дупла. Они взирали на меня с неприкрытым ужасом и состраданием. Решили, что уподобился енот барсуку Яшке и помешался.
Остаток ночи, сидя в своей тесной норе, провёл без сна. Размышлял…
Какие порядочные, добрые люди, думал я. Они не запустили в меня тряпкой или ведром. Не кричали и не размахивали руками, как все прочие, встречавшие на своём пути такого бесцеремонного воришку, как я. Эти наивные доброхоты просто стояли и удивлённо смотрели. На мгновенье мне даже показалось, что в голубых глазках Маруси промелькнула смешливая искорка, и девочка улыбнулась краешками губ. Но затем она укоризненно помахала головой и погрозила изящным, тонким пальчиком.
Если бы можно было повернуть время вспять… Беспросветный обжора и отпетый негодяй! Вот кто я.
Светало. Усталость и пережитое взяли вверх над совестью, задремал. Во сне я то представал перед суровым судом, председательствовала в котором Лимонная. Она омерзительно тоненько хохотала, указывала на меня указкой и твердила, как заклинание: «Я всегда знала, что он чумной! Гнать его в шею. Паразита».
То вдруг я оказывался на секретной базе. У гостеприимно распахнутых ворот с хлебом-солью встречала меня, как дорогого гостя, дородная, розовощёкая Алевтина Петровна. На её округлых плечах почему-то красовались генеральские погоны. За пышущей здоровьем поварихой, возведённой моим бессознательным в чин генерала, стоял Рекс. В лапах он держал плакат с дельным, на мой взгляд, лозунгом: «Енот тоже человек!». Чуть поодаль, у разукрашенных по такому радостному случаю казарм виднелась одинокая фигура Николая. Я хотел окликнуть его, но в этот момент вся идиллическая картинка обрушилась и разлетелась от налетевшего невесть откуда урагана.
Когда же ветер стих, и мелкие клочки бывшего плаката упали к моим лапам, я понял, что стою посреди грандиозной стройки. На голове моей красовалась ярко-оранжевая каска. Вокруг толпились какие-то важные люди. Они просили меня срочно подписать какие-то бумаги, но я и лапой не пошевельнул. В этот момент к нашей компании подкатил на блестящей машине господин Толстопузов. Мужчина необычайно подрос с момента нашего последней встречи. Гигант ростом с приличный коттедж вывалился из своей дорогой хромированной установки. Он растолкал крикунов  и, ласково глядя мне в глаза, заявил: «Не желаете ли, дорогой и уважаемый Енот, откушать калорийных продуктов? А может Вам подать греческий персик?». Я мотнул головой в знак согласия. И тогда великан, содрогаясь всем телом, дико захохотал. Его смех, больше походивший на рёв, казалось, вот-вот взорвёт окружающий ландшафт вкупе с эксклюзивными новостройками. И тут вдруг всё стихло…
Кто-то ласково лизнул мой сухой от пережитого страха нос. «Остроносенькая», - пронзила мой воспалённый разум возбуждающая мысль. Я встрепенулся и открыл глаза.
Прямо передо мной стояла одна из семейства мышиных. За ней у входа в нору виднелись озабоченные мордашки белок. Я недовольно заворчал. Но делать нечего, придётся возвращаться в неприглядную реальность.
Когда окончательно пришёл в чувства и вылез на свет из норы, то понял, день идёт на убыль. Сколько же я проспал?
Это уж потом от дятла узнал, что мои сны длились три долгих дня. И кабы перепуганные моими стонами белки не подняли тревогу, я мог бы окончательно перейти в мир ночных теней. Хотя может оно и к лучшему! Жил бы среди призраков своего бурного прошлого, милуясь с недосягаемой в реальности чувственной остроносенькой.
Но… как обычно, моё мнение ведущей роли не играло.
Белки переполошились, подняли на ноги всю округу, включая неприкосновенного полоза. Якобы он им и посоветовал, смочить мой горящий нос живительной влагой. Естественно, сообразительные соседи ничего лучше, чем обслюнявить меня, не придумали. А ведь могли бы… даже подумать неприятно, что могли бы!
Вскоре история с моим удивительным спасением забылась, уступив место более интересным событиям.
В конце весны мадам косуля подарила любимому супругу чудесного малыша, поглядеть на которого собралась вся лесная живность. Давно не видывали эти опустошённые места такого веселья. Но молодая мама оказалась строгой и быстренько призвала всех к порядку. И праздник уступил место серым будням.
Лето промчалось, иссушая скупые остатки некогда буйного дикого леса. Мои друзья занимались заготовками на зиму, нагуливали спасительный жирок и стягивали в свои жилища всё, что только можно было позаимствовать у людей.
Только один я сидел в своей обрастающей грибами, сырой норе, подобно бирюку. Митя пытался пробудить мои инстинкты всеядного заготовителя продуктов, но его попытки были тщетны. Отныне я стал глух, слеп и нем. Больше меня не волновали каждодневные бытовые хлопоты, мелкие склоки между белками, нарастающее влияние мудрого полоза и многочасовые проповеди дятла.
Подступила осень.
Однажды прохладным октябрьским утром я проснулся от оглушающей тишины. За ночь что-то случилось в мире, он словно переродился заново. Отсутствие привычных оглушающих звуков техники пугало и одновременно вызывало приятное волнение. Моё безразличие уступило место давно забытому любопытству. Я с лёгкостью вынырнул из норы и присоединился к лесным собратьям, которые совершенно ошарашенные стояли у края обрыва.
«Они все исчезли. Все до одного», - прошептал кто-то в толпе.
Я посмотрел вниз, где ещё недавно красовался кичливый коттеджный посёлок. Одна ночь и такие немыслимые изменения! Груда обломков от некогда вопящих о роскоши особняков – вот, что лежало у наших лап.
Мы не знаем, что случилось той осенней ночью. Куда в одночасье исчезли все важные персоны и их многочисленная, молчаливая челядь. То ли мой бредовый сон стал пророческим, и все постройки в гневе слизал ураган. А может другие, ещё более значимые и авторитетные люди повелели своим могучим, послушным машинам стереть с лица земли дома-замки. Ответа, сколько не искали, мы не нашли. Правда, изредка мы наблюдали за хмурыми людьми в рабочих робах, которые грузили обломки праздной жизни в большие, гудящие машины. Но со временем эти угрюмые работяги стали встречаться всё реже и реже, пока не пропали совсем.
Так закончилась ещё одна глава из истории о сосуществовании дикого и цивилизованного. Всегда рядом, но никогда вместе. Такова судьба природы и её отколовшейся, вечно бунтующей части – человека.
Об одном я жалею…
Не нашёл в себе мужества вернуться на место преступления, к доброму садовнику и его смешливой дочурке. Не вымолил прощения за свой отвратительный разрушительный набег на их славный домик.
Интересно, вспоминает ли меня девочка? А если вспоминает, то смеётся своим дивным, переливчатым смехом, который напоминал мне чарующий перезвон хрупких, нежных колокольчиков?
Не знаю, как сложится дальнейшая моя судьба и судьба немногочисленных жителей разорённого заповедника.
С уверенностью могу поручиться лишь за одно: я нашёл то, что так долго искал! И пусть этой самой важной находкой в моей жизни стала всего лишь мимолётная встреча с наивной девочки с забавными косичками. Но нет для меня милее и приятнее воспоминания, чем её всепрощающий взгляд и трогательная улыбка.
Я одинокий и по необъяснимой прихоти природы единственный на всё черноморское побережье вольный енот, чей путь к пониманию так долго длился. И мне, наконец, удалось обрести призрачное и хрупкое счастье. Даю на откус свой чёрный нос!

[1] Вибриссы или вибрассы (ед. ч.: вибрисса; лат. vibrissae, от лат. vibro — колеблюсь, извиваюсь; в обиходе — усы) — осязательные механочувствительные длинные жёсткие волосы многих млекопитающих, выступающие над поверхностью шёрстного покрова. Вибриссы — специализированные органы чувств. Каждой вибриссе отведён свой участок в мозгу.