Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
 
 
 
по алфавиту 
по городам 
по странам 
галерея 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Ольга Донец

Жизнь Агаты. Начало.

- Она уже шевелится! - Мать взяла руку Отца и приложила к своему животу. - Чувствуешь?
- Ну почему именно она? - Отец убрал руку. - Мы о сыне договаривались.
- Что ты такое говоришь? Что значит - договаривались?
- Ну, не договаривались. Мечтали.
- Это ты мечтаешь всю жизнь! - Мать недовольно отложила недоеденный соленый огурец. - А я знаю! У нас будет дочь. И я назову ее Агата. В честь Агаты Кристи. Это мой любимый писатель.
- Нет, давай назовем ее София. В честь Софии Ротару. Это моя любимая певица! - Отец нервно закурил. - Да и вообще, сказали мне соседи, что у тебя слишком большой живот. Двойняшки будут.
- Не пори чушь! Во мне бьется два сердца, а не три.

Моя Мать была очень волевой и серьезной женщиной. Она любила читать детективы, ходить на японские мультфильмы в кино - старые, в которых было много крови и страха, еще она любила препарировать лягушек, шкурки которых высушивала, и украшала ими комнату. Но самой большой ее страстью являлся немецкий язык - она его изучала с раннего детства, и когда нужно было уйти от диалога с кем-то, она переходила на немецкую речь.

Мой Отец был музыкантом. Тогда в нашей стране только начинались всякие рок - веянья. Отец увлекался группой "Биттлз", и вскоре сколотил свою команду. Они перепевали песни битлов, а потом стали исполнять свои сочинения. В отличие от радужных текстов английских рокеров, их песни отличались трагизмом, неореализмом и анархизмом. " Когда ты подохнешь! - орал в микрофон Отец, - Я алую розу! Тебе положу между ног!" - этим его выкрикам вторила расстроенная соло-гитара и нудный "бас". Еще отец любил курить марихуану, и часто приходил домой под утро.

Моя Бабушка, цыганка по происхождению, была красавицей. С юности она столько раз влюблялась и выходила замуж, что когда, наконец, остановилась на моем Дедушке, не смогла толком вспомнить его порядковый номер в своей любовной линии жизни. Бабушка любила ярко красить ногти, носить высокие каблуки, и всегда благоухала вкусными ароматами. Она не боялась открывать свои тонкие смуглые ноги, носила короткие платья, и это смотрелось на редкость эротично. Бабушка работала искусствоведом. Мама говорила с Бабушкой исключительно на немецком языке.

Мой Дедушка был художником. Он рисовал воду, камни и небо. В свое время, его признавали, но потом на художественных нивах стал появляться авангард, и картины Дедушки начали терять насущность. Тем не менее, он продолжал гнуть свою линию, отчего вскоре стал совершенно невостребованным. Тогда Дедушка пристрастился к водке. Очень быстро он спился, и теперь свои работы носил на барахолку, где продавал за копейки, на которые покупал выпивку. Еще Дедушка любил стихи Маяковского и коллекционировал открытки с картинами флористов. Вся его комната была завалена ящиками с наборами открыток, которые он тщательно сортировал, группировал и перегруппировывал.

Мой Дядя был бездельником. Он проводил свои дни в мутных компаниях, где все пили портвейн, говорили о ерунде, занимались беспорядочным сексом и не имели никаких ценностей и приоритетов. Он учился в каком-то институте, из которого его постоянно выгоняли, и активная Бабушка каждый раз ходила уговаривать ректора "дать мальчику шанс". Ректор любил визиты Бабушки, когда она приходила, они закрывались на час в его кабинете, после чего ректор возвращал моего Дядю в ряды студентов.

Дядя был младшим братом моей Матери. Дедушка и Бабушка - ее родителями. Родители Отца и его Сестра жили в другом городе, и он с ними не общался.

Жили они в микроскопической живопырке на окраине. Правда, у каждого была своя комната. Но в каждой из них помещались только шкаф, кровать и журнальный столик. Кроме самой большой, которую занимала Бабушка, - но это была общая комната, к тому же - проходная на кухню, отчего там весь потолок стал желтый и липкий от жира и копоти. Зато у Бабушки стояли большой стол, комод, тахта, телевизор и трюмо. Спать она ходила в мастерскую Дедушки. Дядя занимал самую маленькую комнату, которая, в сущности, представляла из себя один сплошной диван. Отец и Мать жили в угловой коморке - тоже тесной, но здесь имелось самое большое в доме окно.

Я родилась в середине лета, жарким днем, на месяц раньше срока. И моя память начала запечатлевать события намного раньше, чем это положено природой, - когда мне исполнился месяц. Я еще не понимала речи, но могла наблюдать за происходящим и даже что-то анализировать. Я родилась очень маленькая, это пришлось на руку родителям, поскольку детская кроватка не помещалась в нашей комнате. Спальное место мне соорудили в упаковочной коробке из-под радиолы. Мать, которая несколько раз в день брала меня на руки и кормила вкусной жидкостью, вытекающей из ее тела, постоянно плакала. Отец редко появлялся в комнате, часто кричал на нее, а потом они дрались. Несколько раз они опрокидывали мою коробку, и я падала на грязный пол. Падая, я не орала, а начинала молча созерцать окружающее, отчего Мать, укладывая меня обратно в коробку, смотрела на меня с жалостью и грустью. Наверное, нужно было все-таки орать. Но уже тогда я поняла, что делать этого не умею.

Когда Матери не было, в комнату заходил Отец с гитарой. Он садился рядом с моей коробкой и начинал петь (к тому времени мне исполнилось три месяца, и я уже понимала речь). Отец пел, в кровь сбивая пальцы об струны. Тексты его песен были яростны и бессмысленны. Обычно он резко замолкал, долго и серьезно глядел на меня, потом молча вставал и уходил.

Иногда меня посещал Дедушка. Он, пошатываясь, пересекал скудное пространство комнаты и садился на диван. В руках у него всегда были бутылка и стакан. Пахло от Дедушки смесью скипидара, краски и водки. Он выпивал и читал мне стихи Маяковского. Больше всего мне нравились стишки "Ребятам о зверятах". Лучшим из них я считала опус про верблюжонка. Каждый раз, когда Дедушка доходил до него, я начинала усиленно сучить ножками. Как ни странно, Дедушка меня понимал. Он кивал, и снова читал про верблюжонка, а потом снова и снова, пока не опорожнял бутылку. Тогда он откидывался на диван и засыпал.

Больше всего мне нравились визиты Бабушки. Она впархивала в комнату, наполняя ее ароматами духов, кремов, и терпкого табака. Бабушка хватала мою коробку, брала ее подмышку, и шла со мной гулять в обширный сквер возле дома. Она садилась на скамейку, а коробку ставила себе на колени. Бабушка курила тонкие сигареты, заправляя их в длинный резной мундштук. Временами она поглядывала на меня и подмигивала:
- Ну что, Агата, прорвемся?
Я не понимала, что она имеет в виду, но улыбалась. В присутствии Бабушки, мир становился ярким и красочным.

Иногда к Бабушке подсаживались знакомые:
- Ой, какая маленькая! - каждый раз восклицали они, заглядывая в мою коробку.
- Вся в меня! - Бабушка задирала свою тонкую ногу, потом выдергивала меня из коробки, и задирала мою ногу, - Глядите, один - в - один! Та же грация!
- А ее родители?
- Родители! - хмурилась Бабушка. - Это ад, а не жизнь! Сплошной ад! - Бабушка отправляла меня обратно в коробку. - Не смогла я вырастить детей достойными людьми! А что вы хотите? Муж - алкоголик. Одной - двое детей - это не по силам.
- Ну, что вы. - говорили знакомые. - Ваша дочь - такая солидная женщина.
- Нервами страдает моя дочь. Да, Агата? - Бабушка делала мне "козу". - И муж у нее на голову совсем больной. А сын мой. - Бабушка вздыхала, не находя слов для описания Дяди. - Вот только я одна и нормальная. - Бабушка снова вынимала меня из коробки. - И Агаточка. Поглядите, какие глазенки смышленые.

В одиннадцать месяцев я начала говорить, и первое, что я произнесла, был "Верблюжонок" Маяковского.
- Веблюзонку в кьетку бьёсили кафетку! - скандировала я, стоя в кроватке, до которой к тому времени доросла, и которая находилась в Бабушкиной комнате, поскольку нигде больше не помещалась. - Не юбью коючку! Дайте мне тяючку!
Бабушка радостно хлопала в ладоши:
- Она заговорила! Чудо, а не ребенок.

Отца и Дядю это вообще не интересовало. Мать считала, что такое раннее развитие - признак глубокого заболевания психики, а Дедушка подходил к кроватке, наклонялся ко мне и нравоучительно произносил:
- Повторяй за мной: " Любовная лодка разбилась о быт..."
Я улыбалась Дедушке и повторяла:
- Веблюзонку в кьетку бьёсили кафетку!
Бабушка смеялась, Дедушка махал на меня рукой и уходил в свою комнату.

В год и три месяца я начала ходить, и меня отдали в ясли. Отводила туда меня и устраивала Бабушка. Она долго щебетала, рассказывая Воспитательнице о том, какой я удивительная и жизнерадостная девочка. Но через два дня Воспитательница позвонила по телефону и попросила кого-нибудь из взрослых прийти на беседу. Поскольку все были заняты, пошёл Отец. В скверике перед яслями он выкурил косяк марихуаны, и был готов к любому разговору.

Воспитательница, очень высокая и крупная дама, сидела за столом и мрачно разглядывала Отца - всклокоченного, в рваных джинсах и с татуировкой на плече.
- Вы отец Агаты?
- Да! - весело ответил Отец и закинул ноги на стол.
Воспитательница скинула его ноги на пол.
- Ведите себя прилично!
- Ноу проблемс! - сообщил Отец и достал пачку сигарет.
- Здесь не курят. Это - ясли. Тут дети!
- Понял. - Отец убрал сигареты обратно.
- Итак. Я хочу поговорить с вами об Агате.
- А чего о ней говорить?
- Вы, как Отец, должны знать, что ваша дочь не совсем адекватна. - она скептически покосилась на то, как Отец яростно чешет ногу через дырку в джинсах. - Вас вообще это интересует?
- Конечно! - закивал Отец. - Очень.
- Ну, так вот. Поймите, это ясли. Здесь содержатся совсем маленькие дети. Ваша дочь вносит смуту.
- Агата? - заржал Отец. - Ну, чувиха дает!
- Попрошу выбирать выражения! - Воспитательница раскрыла какую-то папку. Пока она рылась в бумагах, Отец снова достал сигареты и закурил.
Воспитательница оторвала взгляд от бумаг:
- Здесь не курят! - воскликнула она и нервно извлекла из папки один из листов. - Читаю. Агата. Один год, три месяца. День рождения - семнадцатое июля.
- Точно! - подтвердил Отец, затушив сигарету об стол. - Всё сходится.
Воспитательница раздула ноздри и продолжила:
- Короче говоря, прочту вам только резолюцию экспертов, - она подняла глаза на Отца и отложила лист, - хотя, нет. Скажу сама. Ваша дочь имеет очень странные способности, и не подходит для нашего заведения.
- Способности? - искренне удивился Отец. - Это какие же? Не замечал.
- Она рассуждает о Вселенной, и уже два дня подряд читает вслух стихи Маяковского. К тому же, она не спит днем, и мешает остальным. Нормальным детям.
- То есть вы хотите сказать, что Агата ненормальная? - возмутился Отец.
- Ничего подобного я не говорила. Я только сказала, что ваша дочь не подходит для яслей. Ей нужно, - она сделала паузу. - В школу.
- В школу? Вы в своем уме, женщина? - Отец даже вскочил. - Да она еще ходит под себя.
- Многие взрослые ходят под себя - это еще не повод помещать их в ясли к младенцам. Короче говоря, мы исключаем Агату из нашего Детского сада. Нужно - ищите другой. Да, и советую обратить внимание на ее рост. У вас в роду лилипуты были?
Отец грязно выругался и вышел, громко хлопнув дверью.
- Семейка, - проворчала ему вслед Воспитательница, смахивая пепел со стола.

Вернувшись домой, Отец подошел к моей кроватке и долго на меня смотрел.
Потом подозвал Мать:
- Твою дочь выгнали из яслей.
- За что? - округлила глаза Мать.
- У нее спроси! - огрызнулся Отец и, бросив на меня прощальный взгляд, покинул квартиру, захватив с собой гитару и небольшой чемоданчик. Больше я Отца не видела.

Мать обернулась ко мне:
- Ну что ты наделала, Агата?
- Мама! - ответила я.- Ты пойми. Все так нестабильно.
Мать упала в обморок.
В чувства ее приводил Дядя, при помощи портвейна.

Бабушка побежала в ясли разбираться, а Дедушка, выйдя из мастерской, подошел ко мне и произнес:
- Повторяй за мной " Любовная лодка разбилась о быт..."
Я отстранила его лицо ладошкой, недовольно поморщившись, и изрекла:
- Дайте Руку! Вот грудная клетка! Слушайте, уже не стук, а стон! Тревожусь я о нем, в щенке смиренном львенке. Я никогда не знал, что столько...
Дедушка решительно оперся о край кроватки:
- Продолжай!
Я откинула в сторону миниатюрную руку и продолжила:
- Что столько тысяч тонн в моей позорно легкомыслой головенке! Я тащу вас! Удивляетесь, конечно? Стиснул? - при этом я наклонилась к Дедушке. - Больно? Извините дорогой! - я опять выпрямилась. - У меня - да и у вас в запасе вечность. Что нам потерять часок-другой?!

- О чем это она? - промямлила Мать пьяным голосом, сидя рядом с Дядей на диване. Тот отхлебнул портвейна из горлышка бутылки и объяснил, как ни в чем не бывало:
- Стихи читает. Маяковского.
- А..а..а...! - закивала Мать и опять потеряла сознание, завалившись на Дядю.
Дедушка, глубоко задумавшись, скрылся в мастерской.

Вскоре вернулась Бабушка. Она была взволнована и много курила. Подойдя к кроватке, она ласково пробежалась пальцами по моей головенке:
- Ничего. Агата, ничего. Гениев никогда не понимали.
- Никогда! - согласилась я и попросилась "пи-пи".

Бабушка радостно вытащила меня из кроватки и усадила на металлический горшок, который казался гигантским рядом с моей микроскопической попой. Поэтому, я в него попросту провалилась.
- Ничего! - Бабушка выловила меня из горшка. - Маленькая женщина - комплимент мужчине!
Она потащила меня на кухню, достала из ящика пиалу, расписанную китайскими иероглифами и плюхнула меня на нее. Пиала пришлась впору.
- Лилипуты! - возмущалась Бабушка. - Это ж надо! А то, что ребенок вундеркинд, никого не касается! Мешает, понимаешь ли, другим детям! Ничего, Агата. У меня есть связи - в школу для одаренных детей пойдешь. Подождем до следующей осени, и пойдешь. А пока поживешь дома, ничего. Дедушка за тобой присмотрит. - она взяла пиалу и вытряхнула меня на кухонный стол. - Ну-ка, встань ровно.
Я вытянулась и сложила руки "по швам".
- Какие обворожительные пропорции. - Бабушка задумалась на секунду, потом добавила. - Есть у меня знакомый доктор - наверняка, предложит что-нибудь для роста.

- Её к психиатру надо. - послышался мрачный голос Матери. - Пока не поздно.
Мы с Бабушкой обернулись и увидели Мать, которая, покачиваясь, стояла в дверях кухни, опираясь на пьяного Дядю.
- Это вас всех нужно к психиатру! - воскликнула Бабушка. - И тебя, дочь моя, первую!
- Шайсе. - ответила Мать, и они с Дядей удалились.
Вечером Бабушка выбросила кроватку, и я стала спать вместе с ней на тахте. Ночевать в мастерской Дедушки с того дня Бабушка перестала.

После исчезновение Отца Мать совсем опустилась и стала прожигать жизнь в компаниях Дяди. Она приходила домой редко и всегда - пьяная. Иногда Мать приводила мужчин.

Моими родителями стали Бабушка и Дедушка. Правда, Дедушка все так же любил водку, но общался со мной постоянно и даже иногда советовался по поводу своих картин. Бабушка же любила меня открыто и восторженно, на что я отвечала взаимностью и по ночам нашептывала ей стихи Маяковского, отчего Бабушка быстро засыпала с улыбкой на губах.

Незаметно пролетел год, настала пора идти в школу. К тому времени мне исполнилось два года и два месяца.


<<<Другие произведения автора
(4)
 
   
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024