Отец переболел воспалением почек, и врачи посоветовали ему полечиться в санатории. Мать тоже взяла отпуск и поехала вместе с ним. Ей страшнее было проводить на курорт мужа одного, чем оставить  дома без присмотра  четырнадцатилетнюю дочь Катерину.  Дочь взрослая,  самостоятельная, никуда не денется, а вот муж – запросто.
На улице  вместе с воробьями веселился тёплый  апрель. Катя Лепова стояла на балконе и мечтала о любви. С соседнего, смежного,  балкона потянуло сигаретным дымком.    Посмотреть, кто курит, было очень трудно – балкон Леповых был наглухо задраен с боков,  остеклён по центру и открывался на улицу совсем чуть-чуть.  Девочка  высунула в проём голову, но никого не увидела – куривший стоял или сидел в глубине своего балкона.  Запах дымка  почему-то понравился некурящей Кате.  Ей показалось, что он пахнет костром и вишней.  Она понюхала немного и пошла в кухню варить себе сосиски. А потом села за уроки.
За стеной возникла  музыка, непонятная, бьющая и нервирующая. Катя не угадывала, что за группу слушают её новые соседи. О том, что соседи поселились недавно, Катя сразу сообразила  – больше года за стеной никто не шумел и не курил. Прежних она не знала – балконы  смежные, но подъезды разные. Подъездов в доме шесть, а этажей – все  девять.  Тут и жилконтора не разберётся, кто кому сосед!
Музыка за стеной притихла, и через открытую балконную дверь Катя услышала,  как новосёл разговаривает с кем-то по телефону.
- Нет, солнце моё, торговаться мы не будем. Три. Хочешь получить больше   –   ищи кого-нибудь другого. Только никто с тобой связываться не станет. Учти и думай.
Голос у мужчины  был молодой, а тон – уверенный, если не покровительственный.  Через минуту опять забухали чьи-то барабаны, а с балкона потянуло дымком.
Катя стала думать о новом соседе. Похоже, крутой. Вон как разговаривает! Любопытно, что он собрался покупать? И чего три – тысячи, миллиона? Рублей, долларов, евро? Наверное, всё-таки три миллиона, но  рублей. Те, кто могут легко  предложить кому-то за что-то три миллиона евро, в их доме не селятся. Интересно, есть у него жена или нет?  Будто в ответ на её вопрос сосед опять приглушил музыку и стал отвечать кому-то по телефону:
- Да, приличная, и район хороший. … Не-ет, ты же знаешь – я по жизни одинокий ковбой! …  Ну, будь, Серёга, заезжай, как сможешь.  Новоселье обмоем.
Тут позвонили уже Кате,  из Пятигорска. Родители. На вопрос матери, как там дочка одна справляется,  Катя ответила:
- Знаешь, мам, а у нас  новый сосед за стенкой…
Весь вечер Катя лежала на диване, слушала чужие  барабаны, время от времени вдыхала таинственный дымок и мечтала познакомиться с соседом.
На следующий день она подошла к однокласснику Чекмарёву, который знал всё. 
- Чека, ты смог бы сегодня вечером ко мне зайти, музон один послушать?
- Так давай, приноси завтра, чего это я к тебе переться должен!
- Нет, ты не понимаешь, это у соседей, мне через стенку слышно. Запала просто, а как называется – не знаю.  Себе купить такую же хочу.
- Так зайди сама и спроси у них!
- Ну-у, Чека! Я не просто так прошу, я тебя бутербродами с икрой угощу! Мне родичи большую  банку купили, вроде утешительного приза.
Не станет же она рассказывать Чекмарёву про свои планы! А план был таков – узнать название любимой группы соседа, всё о ней выучить и на этой почве уже познакомиться. Ну и посоветовал Чека – полной дурой к крутому фану явиться…  Нет, она будет знакомиться с ним на равных!
Вечером, уплетая вымазанный красной икрой батон под соседскую музыку,  Чекмарёв восхищённо  смотрел на одноклассницу:
- Респект тебе, Лепота! Вот уж не думал, что ты можешь уважать такое! Тёток вообще редко хард-рок цепляет. Это американский групарь «Grand Funk Railroad». Дедушки, по-моему, до сих пор с концертами катаются.
- А что ты удивляешься? Думаешь, раз девчонка, так и слушаю одну попсу? Я, если хочешь знать, только старую классику и  люблю!
Катя стала лихорадочно вспоминать записи отца. Она победно глянула на обалдевшего Чекмарёва  и выпалила:
- Я, например, по «Назарету» тащусь, а по «Раммштайну» вообще фанатею!
На прощание Чекамрёв сказал:
- Я тебя, Кать, признал…
После ухода Чекмарёва  Катя вышла на балкон, высунула голову в открытую фрамугу и стала слушать, что там у соседа.  Он опять трепался с кем-то по телефону:
- Ты же знаешь, я готовить не люблю… Судак под польским соусом, говоришь? Ладно, сейчас приеду. Соберусь и приеду!
Катя, на ходу застёгивая курточку, бегом рванула из квартиры. Переведя дух, она уселась на скамейку у соседнего подъезда и стала караулить. Нет, не мог он собраться и выйти раньше неё!
Из подъезда вышел дядька  с большим мусорным  пакетом, потом в дверь долго заходило семейство с коляской, затем вышла рыжая крашеная старуха и сердито посмотрела на Катю,  потом вернулся дядька, уже без пакета. Ещё минут десять вообще никого не было. Ну, давай, выходи уже!  И вот – момент истины! Лет двадцать пять, высокий, классный, в отпадной куртке. Он подошел к  новенькой «Мазде» и неторопливо уселся в неё. Катя заметила, как за тонированным стеклом сверкнул огонёк зажигалки.
Дома Катя сразу же полезла в Интернет – искать про судака под польским соусом. Возвращения соседа она так и не дождалась – уснула…
Утром в школе к ней подошёл Чекмарёв и протянул диск.
- На,  возьми, послушай.  Тебе должно понравиться, раз «Раммштайн» любишь. Тоже старый немецкий, вернее, швейцарский  групарь, только стиль другой.
Катя прочла название – «Lacrimosa».
- Не, не знаю такую.  Как переводится?
- Текущие слёзы. А вообще так называется часть реквиема. У Моцарта, например.
- Грустно как! Ладно, послушаю.
У соседа было тихо. Интересно, когда он вчера вернулся? А может, вообще не возвращался? Машины-то его во дворе она не заметила! У Кати внутри будто всё разом зачесалось.  Да нет, должен вернуться её одинокий ковбой! Мало ли какие у человека дела! А машину в гараж поставил.
Катя вспомнила про диск и загнала его в компьютер. Колонки вздрогнули вместе с Катей. Это была вовсе не её музыка, но она всё равно слушала   –  ей просто необходимо научиться полюбить и такое! Она перевела звук на полную мощь. И тут ей почудилось, что на балконе что-то стучит. Да нет, точно, стучат!
Катя опрометью выскочила из комнаты. В перегородку со стороны ковбоя громко барабанили. Катя высунула голову, насколько могла. С соседнего балкона, вытянув тощую шею, на неё сердито смотрела рыжая крашеная старуха и возмущалась знакомым мужским голосом:
- Ребёнок, уйми децибелы! Ко мне  студенты пересдавать пришли, а у вас чёрт знает что!   
Lacrimosa dies illa…