«В одиночестве каждый видит в себе то, что он есть на самом деле».
Шопенгауэр.

- Не забудь отправить мне смс сразу, как только сядешь в самолет. Вдруг кто-нибудь приклеит жвачку на рельсы, и поезд застрянет на мосту через Эресунн, как в прошлый раз, когда я тебя встречал из Копенгагена - улыбаясь одними глазами, сказал Бьёрн.

До отправления оставалось меньше минуты, все уже было сказано, и Алёна, махнув рукой на прощанье, еще раз напомнила о необходимости поливать цветы, если Бьёрн хочет, чтобы они продолжали украшать его квартиру в ее отсутствие.

Он дотронулся кончиками пальцев правой руки до виска и ответил:

- Да, мэм!

Створки дверей медленно поползли навстречу друг другу и тихо сомкнулись. Поезд неохотно двинулся вдоль перрона, а через полминуты появился контролер, проверил Алёнин билет, и с этого момента она физически почувствовала, как рвется связь с миром, в котором она провела последние две недели.

История эта началась почти год назад, когда неизвестный ей тогда шведский бизнесмен и по совместительству поэт попросил Алёну через их общую знакомую сделать серию переводов его стихотворений на русский язык для литературного журнала. Своей подруге Алёна отказать не могла, а потому написала Бьёрну о своем согласии. В скором времени между ними завязалась не только деловая, но и нежнейшая личная переписка, инициатором которой стал Бьёрн. Это было общение двух людей, отчаянно флиртующих друг с другом на бесконечных просторах всемогущего Интернета. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы Бьёрн, склонный к авантюрным приключениям и куртуазным похождениям со времен учебы в университете, не предпринял конкретного шага для удовлетворения своего интереса. Его съедало вполне понятное любопытство скандинава, наслышанного о таинственной русской душе. Алёна его к себе в душу не пускала. А попасть туда ему хотелось до дрожи. Женщины в его жизнь входили и уходили из нее по-разному. Одинаковым было лишь ощущение пустоты и одиночества после каждого расставания, которое продолжалось недолго, и пустота вскоре заполнялось новыми отношениями и эмоциями. Этот процесс в какой-то момент принял характер цикличности, и Бьёрн уже было привык к мысли об однообразии отношений между мужчиной и женщиной, когда в его жизни появилась Алёна. Да, она была всего лишь очередным флиртом, как думал он в начале их отношений, но потом неожиданно для себя самого понял, что до смерти хочет ее увидеть в реальной жизни. Это открытие повергло его в шок, так как он привык контролировать все, что происходит вокруг него, но это состояние не поддавалось никакому контролю. В нем проснулся почти подростковый интерес к этой необыкновенной женщине, чья легкость и незащищенность ставили его прагматичный ум в тупик.

Виртуальный роман закончился реальным после того, как шведский Казанова купил Алёне билет и предложил остановиться у него в пентхаусе на неделю, назвав совместное проживание «испытательным сроком».

Время пролетело стремительно в приятном флирте, взаимных реверансах и всевозможных знаках симпатии. При этом каждый осторожничал и был сам по себе, как будто шел по минному полю и боялся подорваться. Но это хождение не было лишено изящности и грациозности, а потому, где бы они ни появлялись вместе, они неизменно обращали на себя внимание и производили впечатление вполне благополучной пары.

Недели оказалось недостаточно для окончательных выводов с обеих сторон, и было решено продолжить эксперимент, увеличив в следующий раз его срок ровно в два раза. Оба хотели понять, насколько им комфортно вместе в новых столь неожиданно сложившихся для обоих обстоятельствах.

Временами Алёне казалось, что он живет в параллельном мире и наблюдает за ней, как за инопланетянкой, приятной, но понятной не больше, чем Алёне суть холодного ядерного синтеза. Так пролетал день за днем, когда Алёна поняла, что категорически не может спать в одной кровати с мужчиной всю ночь. Его присутствие мешало ей уединиться и сосредоточиться на сне, на своих ощущениях, полученных за день, и расслабиться эмоционально. Она чувствовала постоянный отток энергии из своего хрупкого тела и перекачивание ее в тело мужчины, лежащего с ней в одной кровати.

Ей было приятно находиться с ним рядом но, как всякой творческой личности, ей временами просто необходимо было уединение. Она в нем нуждалась, как отшельник в келье, где можно было привести свои мысли и чувства в порядок, помедитировать и пополнить растраченную за день энергию.

Этого Бьёрн никак не хотел или не мог понять.

Каждую ночь приблизительно в два часа Алёне приходилось как можно тише покидать спальню и спускаться со второго этажа вниз по отчаянно скрипящим ступенькам. Там внизу она устраивалась до утра на небольшой софе веселой расцветки и чувствовала себя маленькой девочкой, забытой родителями на скамейке в парке.

Бьёрн был джентльменом, а джентльмены, как известно, не меняют своих привычек. Кое-что, справедливости ради надо сказать, он все же поменял, за что Алёна была ему бесконечно благодарна – например, отключил радио, которое начинало орать на весь дом ровно в шесть часов утра.

Шведский шовинизм Бьёрна скорее забавлял ее, чем раздражал. Воспитание и образование открывало Алёне двери в любые дома людей различных положений и рангов, так что дом Бьёрна не стал в этом смысле для нее исключением. Космополитизм был ее сильной стороной, и наступил момент, когда, встретив Бьёрна, она поняла, что ей все равно, где жить, главное – с кем.

Это и была основная причина, по которой Алёна приняла приглашение шведа. Надежда найти свою вторую половинку умирает в женщине – а Алёна была именно ЖЕНЩИНОЙ – вместе с ней. Эта надежда не имеет ни возраста, ни национальности, ни страны проживания. Она просто витает в воздухе, вселяясь в одинокие души, и заставляет их совершать подвиги во имя любви.

За этими размышлениями Алёна едва не проехала нужную остановку, выскочила из вагона в последнюю минуту и оказалась в копенгагенском международном аэропорту. Она продолжала механически делать то, что уже делала много раз: прошла досмотр багажа, регистрацию и паспортный контроль. Купила подарки в Дьюти Фри, снова и снова прокручивая в голове события последних дней. Она никогда не была сильна в анализе ситуации, а скорее полагалась на свои ощущения. Ошибалась она редко.

Неожиданно Алёна подумала о том, как в этом мужчине уживаются два совершенно разных человека. Один из них был остроумен, ироничен, сексуален и щедр. Казалось, его обаяние не знает границ. Он мог рассмешить до слез, загипнотизировать или просто создать атмосферу абсолютного счастья. Другой человек был жестким, если не сказать жестоким, грубым и властным, Он поглощал Алёну, как черная дыра в космосе, парализуя ее волю и заставляя выполнять все, что ему было нужно, и тогда Алёне хотелось сжаться в комочек и исчезнуть.

Алёна категорически не выносила никакого давления. Ни за какие деньги. Личная свобода для нее была превыше всего. В мужчине она уважала личность и ждала такого же отношения к себе. Бьёрн, похоже, перестал видеть в ней самостоятельную женщину с той самой минуты, как она поселилась у него в доме. Он был любезен и внимателен, но ровно настолько, чтобы показать свои хорошие манеры. По сути, он был абсолютно доминантен по отношению к Алёне, даже когда приносил ей кофе в постель. Он был ХОЗЯИНОМ не только в своем доме, но и в ее жизни, как ему казалось или хотелось, а этого Алёна принять никак не могла. Сначала она робко пыталась ему объяснить, что женщина тоже человек. Ее не услышали. Тогда она проявила настойчивость и прямо сказала об этом Бьёрну. Он просто пропустил ее слова мимо ушей. Эта женщина живет у него, он ее кормит, поит, дарит ей подарки, значит, она уже не принадлежит себе, рассуждал он. Ему были непонятны ни томления Алёны о чем-то неопределенном, ни загадочная печаль в ее глазах без видимой для него на то причины. Жестко структурировав свою жизнь, он теперь пытался сделать то же самое с жизнью Алёны. Она недоумевала – где же пресловутая шведская демократия в семейных отношениях? Где уважение к внутреннему миру женщины и обращение с ней, как с равной? Его величество мужчина оставался его величеством, не зависимо от национальности.

В это же самое время Бьёрн никак не мог понять, чего ей еще надо - ведь рядом с ней был богатый мужчина с положением в обществе.
Разрываясь между Шопенгауэром и Ницше, Алёна пыталась выработать некую среднюю линию, когда личная свобода мирно сочетается с мужским шовинизмом – ей хотелось остаться с Бьёрном, но это было непросто. В голове прочно сидела фраза Шопенгауэра:

- Одиночество есть жребий всех выдающихся умов.

Алёна вдруг неожиданно для себя самой подвергла сомнению выдающиеся способности своего ума. Так ли это? И есть ли у нее этот самый ум вообще? Или это ее фантазия, желание, которое она однажды приняла за действительность?

Иррационализм был сутью всего, что делала Алёна. Это был диагноз, и она с ним жила, как неизлечимый больной.

Она не разделяла мнение Шопенгауэра о том, что наш мир - худший из миров. Бьёрн в сегодняшней ее жизни был определенно радостным моментом. А хотелось, чтобы он стал вечностью.

Алёна чувствовала себя Фемидой, только очень несчастной, так как на одной чаше весов было ее ЭГО, а на другой ЧУВСТВО. Чаши то и дело меняли свое положение, пока, в конце концов, Алёна не стала подыгрывать чаше с чувством. В отличие от Фемиды, ее глаза были закрыты совсем по другой причине - уж очень ей хотелось устроить свою жизнь и закончить поиск спутника. Был ли Бьёрн в нее влюблен? Скорее нет, чем да, по Алёниным ощущениям. Был ли он по отношению к ней ироничным? Еще каким! А его надменность приводила ее в унынье. Может ли он сделать ее жизнь счастливой и комфортной, пытаясь полностью ее подчинить?

Да! Да! - вдруг прокричала она в отчаянии, и ей уже почти удалось себя обмануть, когда самолет медленно пошел на посадку, и старина Ницше, словно напоследок прошептал Алёне прямо в самое ухо:

- Если долго всматриваться в бездну - бездна начнет всматриваться в тебя.

Вскоре внизу огнями засветилась Москва. Алёна заказала по телефону такси, быстро получила багаж, прошла паспортный контроль и через час с небольшим уже открывала дверь в свою квартиру. Замок чуть слышно щелкнул, и дверь подалась внутрь. Алёна с наслаждением вдохнула знакомый запах родного дома. Включенный свет залил теплом опустевшее на время жилище, и оно снова наполнилось жизнью. Взгляд Алёны упал на рамку, висевшую на стене. За стеклом был лист бумаги, а на нем отпечатанное электронное письмо, присланное Бьёрном в самом начале их отношений. Всего несколько месяцев назад он написал ей следующее:

- Любимая, я не знаю, какие мужчины пересекали дорогу твоей жизни, но у меня нет ни малейшего намерения тебя обидеть или причинить тебе боль, быть по отношению к тебе ироничным или командовать тобой или сделать что-либо, что могло бы тебя огорчить. Ты – замечательная женщина, и я хочу быть с тобой, чтобы сделать твою жизнь комфортной и приятной. Пожалуйста, верь мне. Мы идем с тобой по дороге в будущее, и это будущее может быть прекрасным.

Люблю.

Автор выражает благодарность бортпроводникам рейса 216 Копенгаген-Москва от 30 января 2011 года, любезно предоставившим два листа бумаги, на которых и был написан этот рассказ за время полета.