Было это  давно, а, вроде, как вчера. В восемьдесят восьмом, по-моему, еще при социализме.
Дружок мой, Витька, выпросил у старшего брата старенький "Запорожец" или как их тогда ласково называли "Жопик" — синенький такой, чуть мятый, но живой... Выпросил, да и зажилил. Привык как бы...К чужому-то быстро привыкаешь.
Похрюкивал наш "Жопик", попердывал, но ехал... Девяносто по углическому «автобану», только так!
Мы на нем месяца два рассекали:  осень, рыбалка, грибы, а мы р-раз и в лес. Не поверишь, проходимость такая, что до самого гриба доезжали, тапок не замочив. А застрянет, толкаем, чего нам двум бугаям — двадцатипятилетним.
Эх! Силенка-то была не та, что теперь! Хорошая была машиненка, дерьмо конечно, но хорошая...
Витек мне как-то и говорит:
— А поехали-ка, дядя Вася, на дальняк. В Вологду смотаемся. Двести километров... Как думаешь, доедет жопик до Вологды или нет?
А чего? Парни мы были заводные тогда. Доедет, говорю, отчего ж не доедет-то, поехали. И повод нашелся. Контрольные в институт отвезти — мы тогда в юридическом учились, на четвертом курсе.
Утром сели и поехали. Холмогорскую дорогу знаешь. Дорога, конечно, не сахар, — она и сейчас такая же. Но едем, блин, и даже кайф пытаемся испытать! Погода хорошая, конец октября, тепло более-менее, и солнышко ласково светит. Красота!
К двенадцати причалили к институту. Деканат на обеде. К часу сдали контрольные. Домой, Витек?
И тут он молвит:
—  А давай, братан, в Череповец съездим? — И жалобно так на меня смотрит. Знает, собака, что не устою я перед его просьбой. Ведь в Череповце девушка у него живет, Ирка. Красавица, умница, отличница. В суде работает. Знает Витька, что не смогу я ему отказать, потому что когда-то, на втором курсе, сам же их и познакомил. И с тех пор сохнет парень по ней, и снится она ему в эротических снах. Вроде как крестный я получаюсь.
—  А сколько до Черепа-то?
— Да, рядом тут —  мнется Витек.
— Ну, сколько? Пятьдесят-семьдесят?
— Ну... где-то так.
Ну, говорю, поехали. — Только учти, мне утром к семи на завод.
Выехали за город, на указателе — сто тридцать  километров. Обманул, зараза! Так как возвращаться — дурная примета, едем дальше. Жопик наш слегка всхлипывать начал. Перегрелся. Постояли — остудили. Витек даже попонкой его обмахивал, как веером. Лебезил, вину заглаживал.
Часам к четырем прибыли в Череповец. А погода тем временем стала портиться, дождь зарядил. С трудом нашли Иркин дом, и наугад — звяк в дверь! Что сотовый, что сотовый?! Да не было тогда ни сотовых, ни вообще ничего не было. Даже целых телефонов-автоматов не было. При коммунизме ведь жили, молодой человек...
А Ирка-то и дома! Обрадовалась вроде, хотя и совершенно обалдела. Гости, блин, незваные да нежданные. Ведь у них тогда с Витькой только ухаживания были и больше ничего. Вроде и не целовались еще ни разу.
Посидели, попили чайку, поболтали. Времени полседьмого, за окном темнота. Толкаю Витьку ногой — поехали, гад, домой. Еще триста пятьдесят километров впереди. А тот размяк, чаю натрескавшись, мурлыкает котом на диване. И Ирка такая добрая, чуть ли не оставайтесь. А мне утром на работу — я тогда на моторном испытателем пахал. Не забалуешь!
С трудом оторвал уже очень теплого напарника и силком усадил за руль. Ирка вышла нас проводить и даже чмокнула Витюху куда-то между глаз. Он и так-то особым умом не блистал, а тут совсем стал розовым, мяконьким и полностью поглупевшим. Сдуру поехал не в ту сторону. Долго мы еще по Черепу блудили, пока на вологодскую трассу не выехали.
А погода все хуже и хуже. Ветрище, дождь хлещет, холодно стало до жути. Печка в жопике бензиновая, жрет топлива столько, что лучше не надо. Печку не включишь — стекла потеют. Надо окна открывать, а там снег с дождем. Вот так вот и отправились в обратное путешествие.
Отъехали от Череповца километров шестьдесят. Чую — дворники уже скрежетать стали. Видимость упала. Дороги почти не видно, да еще Витек в розовых мечтах витает.
Прикуриваю, чуть отвлекся, а он вдруг по тормозам как даст!
И тут нас понесло влево. Тормоза у жопика конечно были, но хреновые. Мягко говоря, со смещением. Одно колесо завсегда лучше другого тормозило, вот нас и понесло на мокрой-то дороге. Понесло-понесло, да и принесло к обочине. Как потом поняли, Витька прохлопал аварийный поворот от строящегося моста и на полной скорости к этому мосту и приехал. Увидел впереди знаки да бетонные блоки — на тормоз, тормоз — влево, и мы — кирдык с обрыва!
Как мы летели, где была жопа, ноги и голова, и чьими они были — я соображал неважно. Мысли сожаления о прожитой жизни почему-то в голову не пришли. Пришло, помню, только одно: е* твою мать! А поскольку кувыркались мы с обрыва раза три, три раза это дело и пришло. А потом еще четвертый раз я это сказал, когда мы, приземлившись в придорожное болото, спешно покидали нашего верного друга жопика.
Тот, несчастный,  лежал на боку. Сдуру ли, со страху ли, но первым делом мы, не сговариваясь, со страшным гаканьем и криком поставили его на колеса. Как нам это удалось –  мы потом долго удивлялись. По пояс в воде, в грязи, одуревшие от падения. Но мы сделали это! Может, подспудно понимая, что кроме как на машину, нам надеяться больше не на кого и не что. Жопик с хлюпаньем упал на колеса и тихо погрузился до самых окошек в болотину.
Сидя на кочке у болота, полностью мокрые, соскребая с себя тину и ил, мы вдруг заржали. Видуха у обоих! Пленные немцы под Сталинградом отдыхают... А тут еще Витек у меня из-за шиворота сигарету достает (ту,  что я прикуривал) и брык с кочки в жижу. Тут уж, понимаешь, —  не смех — ржач истерический. А голос-то у дружбана — как у архиерея! Такое раздалось над болотом — упыри попрятались!
Из повреждений — ссадины на конечностях, да по шишке на лбах. Башки-то молодые, крепкие. Чего там в них? Одна кость. Мозгов-то еще не выросло. Три раза кувырком — и  ни хрена!
Пошли. На дорогу выбрались. Стали останавливать грузовики. Надеялись, вытянут нас. Идиоты, блин! Ну, ты бы остановился? В чистом поле, в темнотище —  два грязных мудака машут руками. Да, водилы при виде нас только газу поддавали.
И вот тут — встреча с первым хорошим человеком. Одна машина таки остановилась! МАЗ с прицепом с нашими ярославскими номерами. Откуда тут в глухомани? Вышел мужик — чего тут у вас? Мы объясняем, подходим к обрыву и мать ты моя...!!!   Вид сверху оказался настолько безнадежным, что мужик, покрутив у виска пальцем, только посмеялся.
Ужас! Отсюда, с высоты пятнадцати метров, жопик казался навсегда похороненным в грязном болоте. Достать его не было никакой возможности. Водила позвал нас с собой в Ярик, но мы мужественно отказались и решили остаться с нашим железным другом и разделить его участь.
— Ищите «Кировец», — на прощание сказал нам мужик и уехал.
Вдали, с дороги километрах в четырех, просматривались огоньки какой-то деревни. Мы решили пойти туда, наудачу. Вдруг, у какого тракториста «Кировец» на подворье лишний? Если задуматься — полный маразм! Но если хочешь чего-нибудь сделать — делай!
Всю дорогу пели песни, потом бежали, чтоб согреться. Температура резко падала, ветер еще более усилился, по щекам стала хлестать крупа. Времени уже было полдесятого.
Дошли. И, о счастье, обнаружили целый тракторный парк. Видно, наткнулись на центральную усадьбу колхоза. Зашли к сторожихе. Объяснились. Она говорит: «Э, касатики! Никто вам не поможет, окромя Колюхи Некрасова. Он в общаге живет, прям у памятника Ильичу, там спросите».
Колхозная общага, мягко говоря, несколько отличается от общаги холостых моторщиков или пэтэушников. Вонь, пьяные рожи, грязища, любопытные дети и старухи, но мы не дрогнули и нашли нужную комнату.
Стучали-стучали, никто не отзывается. Вошли. На грязной постели спит пьяный, тощий мужик в трусах и голубой майке.
— Коля, вставай!
— А! Что, кто...!!! Бля, ох*ели!!! — И тому подобное. Вид звериный, небритый, руки грязнущие.
Колян долго сидел на постели и входил в себя. Думали, пи*дец, не войдет! А вот и вошел!
Стали объяснять. Смотрим — понимает нас, паразит. Даже вопросы задает. Неужто? Боже, неужели ты есть! Смотрит на нас, городских фраеров —  все в джинсе да в коже. И вдруг ехидно так спрашивает: а, машина-то какая? А мы — Жопик! И тут он неожиданно расплывается в какой-то нежной улыбке и без слов тянется к рубахе. Оп-па! Нашли волшебное слово!
Глядим, он молча, тихо улыбаясь, уже натягивает брюки, ищет сапоги, фуфайку. Пошли, что ли? Мы не верим счастью. Но вдруг, Некрасов в дверях останавливается.
— Ты чего, друг?
—  Надо к Михалне зайти, к завбазой нашей. Разрешения спросить на выезд Думаем, здесь точно не повезет. Но ничего подобного. Не сговариваясь, залепетали свой "сим салабим". Объяснили Михалне про жопик, она сочувственно на нас посмотрела и милостиво разрешила Некрасову выезд.
Тра-та-та, тра-та-та…. Вот это машина — целинный трактор «Кировец»! Катим к дороге, заезжаем в болото, где затоплен наш друг. Машина орет и месит грязь, два раза чуть не застряли, но пробились таки к утопленнику. Я спрыгиваю из кабины, хватаю трос и .... с головой ухожу под воду в яму, что накопал до этого «Кировец» своими огромными колесами. С головой!!!
Вынырнул, подцепили, пошло-поехало. Тянем, бедолагу, по кювету метров триста, а там выезд на дорогу. Вытаскиваем и открываем двери — вода хлынула как из брандспойта. Но нам уже все равно, машина спасена, мы прыгаем от счастья, и тракторист веселится вместе с нами.
Друг Витька сует Некрасову пятьдесят рублей. В те времена — это были большие деньги. Но мы дали бы и больше, да не было. Но тот машет руками и денег не берет. Пойдем, говорит, попробуем завести.
Суем ключ (!) — дрынь,еще дрынь... И вдруг: трах-тарарах-трах-тарарах!!! Завелся, поросенок, завелся!!! Радость ты наша жопная!
Крыша вдавлена вниз, оба стекла вылетели, а переднее — разбилось напрочь, помяты оба капота, крылья, и оторван с мясом глушак. Ну, да не беда!
Прощаемся с трактористом. От души обнимаемся. Витька тихо сует ему в карман деньгу, отдаем последние чудом сухие сигареты и с грохотом и свистом уезжаем с места нашего позора.
Оглядываюсь назад, а Некрасов нас крестит.  Ей-Богу!  Дрогнуло тогда у меня что-то внутри, видно душа... Спасибо тебе, Божий человек!
Уже ночь — двенадцать с лишним. Ехать холодно. Выжали чехлы с машины, какие-то попонки с сидений намотали на себя. На задней полке валялась белая милицейская фуражка. Я надел на голову. Обмотал руки тряпками, чтобы держать заднее целое стекло вместо переднего — оно по размеру меньше значительно, а по-иному — никак. Жопик без выхлопной трубы рванул еще лучше прежнего. Мы и раньше подозревали, что лишняя она ему.
Витька сидит, башку нагнул, потому что крыша смята, а я стекло держу —  несемся! Мимо вологодского поста ГАИ — с песнями. Никто не остановил. Пожалел нас Бог, ибо пидараснее вологодских гаишников ничего еще не придумано.
К Грязовцу подъезжаем — бензин кончается. На заправку. Нет бензина.
— Девушка, помогай, сдохнем ведь!
— На чем вы?
— На жопике ( волшебное слово!).
— Поезжайте на другой конец городка — там есть, —  я позвоню.
Едем —  есть бензин! Слава Богу! Вперед!
А погода бушует, ветрище – ураган, только разгонишься – машину сносит с дороги. Фары еле светят... И тут, ё-мое! Поперек дороги –  поваленная ель.
Старый сценарий:  Витька резко по педали, машина тормозит, едет вбок и мы опять летим в кювет. Тут мне стало уже просто смешно. Не истерически уже, -психиатрически. Вот вам –  снаряд в одну воронку! Останавливаемся у кромки кювета в двух сантиметрах. Крестимся. Истово и без балды.
Едем дальше. Рук уже не чуем. Сквозь щель в лобового проема в морду сечет дождь с ледяной крупой. Через каждые полчаса встаем, руки в штаны, греем. Синие уже. Витек стал сдавать, клюет за рулем. Спасибо, что мокрому на морозе не важно спится.
Мама! Караул! Когда все это кончится?
Люди уже без сил, а жопик прет и прет без сбоев. Видно, благодарит нас за то, что мы его не бросили.
В город въехали торжественно в шесть ноль пять утра. Витька довез меня до дому и поехал к себе роботом-автопилотом. Говорить мы уже не могли. Рты слов просто не выговаривали.
В семь я пришел на работу с такой красной рожей и глазами-щелками, что мастер долго ходил вокруг меня и прюнюхивался, а потом обозвал сутрапьяном и сказал, что от меня этого не ожидал. А я, испытав один мотор, позорно заснул в курилке на трехногой табуретке.
Только потом мы узнали, что в эту ночь наши области посетил ураган, и было передано штормовое предупреждение, но радио в  нашем жопике никогда не было и испугать нас было некому.
И еще.
Тому,  кто ничего не  боится — всегда хорошие люди навстречу попадаются.

***