Огонь взрывался пороховыми зарядами, набегая на стены сухой высокой травы, и неумолимо валил все дальше и дальше, приближаясь вплотную к старому забору и хлипкому сараю недалеко от дома. Густой желтоватый дым клубился облаками-сугробами и заливал пространство перед собой плотным, непроходимым туманом.
Виктор Романыч носился вдоль стены пламени с метлой, сбивая языки пламени. Он не справлялся — огонь снова вспыхивал и, перелетая по ветру через сгоревшую стерню, поджигал новую порцию сухостоя и вновь взвивался вверх в местах, где, на первый взгляд, он был уже побежден. Все казалось бесполезным: метание человека-одиночки по все расширяющемуся пространству пожарища и его нелепые судорожные взмахивания тощей метлой. Снопы искр, взлетающие вверх на его лицо и одежду, гарь и пепел, оседающие в носу, горький дым в горле и страшный жар огня, буквально сжимающий кожу лица и ослабевающих рук, жадно высасывающий из них жизнь миллионом острых раскаленных игл — все это с каждой минутой убивало веру в то, что пожар может быть потушен.
— Вот, сука, дурак, вот дурак! Сам поджег траву, сам себя и спалю! Ё же ты моё! Шестьдесят три года на свете живу, а попался, как пацан. Ведь знал же,  ветер в мае меняется каждые полчаса. Что, песню забыл? «Сердце красавиц, склонно к измене и перемене, как ветер в мае…» — Мудак, вот же какой я мудак!
Он хотел закричать, но не смог: от очередного дымового удара в лицо горло сдавило вонючими спазмами боли. Романыч торопливо побежал к полыхавшим с треском сухим кустам пижмы, снова и снова молотил по ним метлой, стараясь сбить пламя. Через некоторое время огонь стал медленно утихать — он топтал его калошами, в которые был обут. Калоши были из какой-то голубой пластмассы — часть их расплавилась и обжигала голые ступни. Он с тоской посмотрел вправо — там огонь уже начал лизать старый и прогнивший огородный тын. Еще немного и забор вспыхнет, огонь перекинется к деревянному дому и доберется до стен и крыши. И тогда…
Виктор не хотел даже думать, что тогда будет. Он бросился к забору, бормоча про себя слова молитвы. "Боже ж ты мой милосердный, спаси и помилуй! Господи, не допусти! Убереги мой дом, господи!" — Ему уже не на кого было надеяться, только на Бога. Четверг. В соседних домах только дачники. Они всегда приезжают в пятницу вечером, на выходные. Только в центре деревни и на другом ее конце сейчас были люди, но они не видели дыма — северо-западный ветер гнал его в поле и в лес. Добежать до соседей Виктор не мог: если он уйдет хоть на пять минут, пожар мигом сожрет оставшиеся пятнадцать метров до его дома, и дом будет обречен.
Страх за свое жилище придал ему сил, и мужик снова бросился на стену пламени. Он ворвался внутрь его и, махая метлой, стал бешено затаптывать ногами уже сбитый, но не умерший огонь. Снова и снова Виктор Романыч бил по языкам пламени и топтал их у самого огорода.
— Только бы метла не сломалась, только бы не сломалась…, — тупо билось в мозгу.
От отчаяния ему захотелось завыть. Измученные, обожженные ноги в совершенно расплавленных калошах сводило судорогой, бьющееся в истерике сердце остро играло резкими толчками боли, легкие разрывались от неудержимого кашля… Виктор провел по волосам и испуганно отдернул руку — там, вместо волос, была липкая щетина с обожженными кончиками. От лихорадочно трясущейся руки, коснувшейся волос, резко несло характерным запахом паленой плоти. Ему стало страшно. Еще немного и он сгорит заживо. Один в поле не воин…
Внезапно Романыч почувствовал, как его кто-то легонько хлопнул по спине. В бреду он повернулся и увидел Сашку Макарова — маленького пацанчика одиннадцати годков, недалекого, даже слегка дебильного деревенского мальчишку, сидевшего в каждом классе по два года. Сашка растерянно смотрел на Виктора Романовича и что-то кричал.
— Что? Что? — он пытался перекричать шум пламени, пока не понял, что оглох. Это не пламя шумело в его голове, а, видимо, страшное давление. От стресса ли, от приближающегося инсульта он совсем перестал слышать.
— Сашка! — хрипел он, — Беги за людьми, беги за людьми, Сашка!!!
Романыч прокричал эти слова словно в какую-то ватную трубу. Они гулко ухали отзываясь в наглухо закупоренных ушах. Но Сашка его понял, испуганно закивал головой и резво побежал прочь.
— Беги мальчик, беги! Только успей, только успей, мой милый! — билось нервной строчкой пулеметной очереди в голове, — Послал Господь ангела на помощь! Есть Бог-то, есть!
Он яростно схватился за черный от копоти черенок метлы и кинулся в разгорающееся у зарослей прошлогодней сухой крапивы пламя. Романыч встал спиной к сараю, рядом со штабелем сухих мусорных досок и козлами для распилки, и приготовился к бою. Теперь не страшно, теперь ему ничего уже не страшно. Скоро прибегут люди, потом, может быть, приедут пожарные, и все будет хорошо. Справлюсь! Где наша не пропадала!
Огонь прыгнул на него словно тигр, дикое оранжевое животное с черными угольными полосами и серыми вкраплениями дыма. Виктор резко выставил свое единственное оружие и пошел на него. В свой последний и решительный…
Первые односельчане прибежали с метлами и ведрами воды примерно через десять минут. Деревенский народ при слове "пожар" привык собираться быстро и много не раздумывать.
Пожарище за домом Романыча нещадно дымило, но пламени уже не было. Черная обугленная земля огромным, страшным пятном зияла на месте прошлогодних сухостоев. Над всем этим царил дух безумной войны и разгрома.
Около сарая, прямо у кромки уцелевшей кучи опилок, лежал странно скрюченный Виктор Романович. Лицо его было черно, волосы сгорели…Белели только зубы в страшной победной улыбке.
Романыч был мертв, это было видно сразу. Разбросанные как-то неестественно черные обугленные ноги, остатки совершенно расплавленных синих калош рядом, разорванные и, местами, сплавленные спортивные брюки, серая майка в полосах сажи… Руки его стискивали черенок совершенно стертой и выгоревшей метлы.
Человек не сдался и отстоял свой дом.
На удивление быстро прибыла милиция и пожарный инспектор, — они немного побродили по участку и покачали головами. Черный пепел поднимался вокруг их ног дымными тучками. Остатки тлеющей травы пыхали на них своим мутным дымком.
Лейтенант-участковый достал папку, бланк и начал писать: "Объектом осмотра места происшествия является местность, прилегающая к дому № 27 в деревне Бухтарицы Старосельского района N-ской области…". Криминала здесь не было, просто не повезло мужику.
Быстро закончив протокол, он закусил колпачок ручки зубами и посмотрел вдаль. Май разбухал жарой, почками деревьев и большой грозовой тучей, совсем близко подошедшей к деревне.
— Однако сейчас будет сильный ливень, —  подумал лейтенант и направился к милицейскому "бобику". Проходя мимо мертвого Романыча, он посмотрел на его оскаленный рот и подумал: "Вот ведь судьба, чтоб на полчаса позже, а? И был бы жив…".
Он поежился и запрыгнул в салон машины.
Раздался гром и долгожданный дождь пролился на землю обильным потоком теплой и ласковой весенней воды, смывая смертельную черноту с земли, удобряя ее для того, чтобы новая трава и крапива поднялись на распахнутом к небу обнаженном поле.

* * *