Он был если не главным, то уж точно самым прекрасным и живым воспоминанием моего детства. Фокусник с большой черной коробкой. В нелепом старомодном костюме, длинном плаще и высоком цилиндре, он приезжал на все городские праздники, а нередко — и на детские дни рождения, семейные вечеринки и рекламные презентации. Стоило ему появиться, как вокруг тут же вырастала стена взрослых и детей, которые вытягивали шеи и наступали друг другу на ноги. Отцы сажали малышей на плечи, чтобы те лучше видели, а самых мелких пропускали вперед. Грустный маг распаковывал реквизит — колода игральных карт, волшебная палочка, пластмассовые кольца, мячик, белые перчатки — ставил ящик на треногу и накрывал желтым платком. И начиналось представление. Нет, не так. Перед нашими глазами расцветал полный чудес мир, такой удивительный, что от восторга мы забывали дышать.

Звали артиста Марк, а мы, ребятишки, обращались к нему попросту: «дядя волшебник». Не знаю, получал он за выступления деньги или демонстрировал свои кунштюки из любви к искусству. Я никогда не видел, чтобы фокусник собирал со зрителей монетки, но не исключено, что ему платили мэрия и другие огранизаторы торжеств. Да это и не важно. В конце концов, и волшебник должен ведь на что-то жить. Наверное, он гастролировал по стране, а то и по Европе — если постоянно переезжать с места на место, кажется, что весь мир — сплошной праздник. А может, Марка содержали богатые родители или он работал где-то еще, а на наших вечеринках отводил душу. В тот момент это меня не интересовало, да и сейчас не интересует. На свете есть вещи, которые невозможно оплатить деньгами, а только искренней радостью, смехом и аплодисментами.

Разные бывают у людей мечты. От самых приземленных — вроде нового велосипеда или альбома любимой группы — до самых возвышенных и несбыточных. А моя — любому нормальному человеку показалась бы странной. Больше всего я хотел заглянуть в коробку фокусника. Хотя бы один раз. Хотя бы мельком. Потому что в ней скрывалась великая тайна. Чего только ни доставал Марк из своего чудо-ящика. Легкие, как сон, газовые шарфики, живые цветы, плюшевые игрушки, беспомощные котята с розовыми носами, голуби, волнистые попугайчики, белые кролики, воздушные шарики... Однажды «дядя волшебник» наколдовал целую стаю разноцветных бабочек. Настоящие, яркие, как стеклышки в калейдоскопе, они расселись по деревьям, по скамейкам в парке, по спинам и плечам зрителей, путались в наших волосах, мелькали радужными бликами на фоне прозрачного, как дождевая вода, июльского неба.

Что за сказочная вселенная, думал я, что за самоцветная феерия, заключена внутри черной коробки, втиснута в рамки крохотного четырехугольного мирка и покрыта выцветшей тряпкой? В каком концентрированном виде она, вероятно, хранится... Все эти птицы, шары, плюшевые зайцы и мишки — наверное, в ящике они лежат, очень маленькие, а Марк выпускает их на свободу, делая большими?

А может, он свое сердце разрывал на драгоценные лоскуты — и дарил нам? Не потому, что мы его об этом просили, а потому, что не мог иначе. Некоторые люди так устроены — жить, отдавая.

Какое-то время фокусник не появлялся в городке, и веселье наше потускнело, как витраж без солнца. А через несколько лет я встретил Марка на улице, в обычной одежде — черных брюках и белой рубашке. Под мышкой он нес кожаную папку, из которой торчали листы бумаги.

- Привет.

Он улыбнулся мне. Должно быть, узнал. Мальчишку, всегда стоявшего в первом ряду. Да, я стал, конечно же, старше. Вытянулся, окреп, возмужал. Но предвкушение чуда снова превратило меня в малыша с огромными изумленными глазами. За мой локоть цеплялась младшая сестра. Она не помнила фокусника — только мои рассказы о нем.

- Как дела, ребята? - спросил Марк с живым любопытством, так, что я понял — ему, действительно, интересны наши дела.

Что-то новое появилось в нем. Словно раньше он видел в нас зрителей, а сейчас — просто людей.

И тогда я набрался храбрости, тем более что сестренка жалась рядом и тянула за рукав. Она умоляла меня без слов.

- Я всегда мечтал заглянуть в ваш черный ящик, - сказал робко, чувствуя себя глупым.

Никогда бы я не позволил себе так разговаривать с волшебником, но на нем не было цилиндра и волшебной палочки у него в руках тоже не было.

- Что ж, мечты сбываются, - усмехнулся Марк. - Он у меня в машине. Идемте. Это недалеко.

Мы пришли на автомобильную стоянку.

- Смотрите, - он гордо улыбнулся, открывая багажник.

Желтая тряпка, скомканная, валялась в углу. Коробка, видимо, давно пылилась в машине, она казалась уже не черной, а темно-серой, в разводах.

Мы с сестрой одновременно потянулись к ней.

- Смотрите, - улыбаясь, повторил Марк, - теперь можно.

Мы откинули крышку и заглянули внутрь.

Ящик был пуст. Его обтянутое бархатом дно лоснилось, только кое-где посверкивали искорками кружочки конфетти.

- А где же фокусы? - удивилась сестра.

Марк развел руками.

- Кончились. Все, нет их больше. Finita la commedia, - произнес он загадочную фразу — все с той же беззаботной улыбкой.

Он выглядел абсолютно счастливым.

Но мы все равно стояли и ждали, что он из пустоты начнет извлекать котят и попугайчиков, и букеты хризантем, и сочную радугу связанных вместе шарфов, и кроликов с мягкими ушами. А когда чудеса так и не явились на свет — ощутили разочарование, такое сильное, что слезы выступили у нас на глазах.

Мы не понимали тогда — ни я, ни моя сестренка — что именно эта пустота на дне коробки была волшебной, потому что она означала свободу. Человек отыграл свой спектакль, вычерпал себя до дна — а исчерпать, как известно, можно только наносное, фальшивое. Главное — остается. Он раздарил все, что мог, и больше не нуждался в фокусах и ужимках. Ему наскучило внимание зрителей. Став самим собой, он достиг зрелости, и жизнь, цельная и длинная, как дорога, лежала перед ним.