Степан, чуть помедлив, постучал в дверь. Дверь открыл коренастый парень, он на ходу поправлял майку, видимо только что надел - август жаркий выдался.

- Привет, Александр, - сказал Степан неуверенно.

- Стёпа, ты? - парень тряхнул вихрастой головой. - Здорово, заходи.

Оба прошли в комнату, Степан устало опустился на стул, переводя дыхание, Александр развалился на диване. Немного помолчали.

- Лет восемь не виделись, да? - вопрос хозяина квартиры был чисто риторический. Школьные приятели не виделись с самого выпускного. Александр всегда держался один, почти ни с кем не общался.

- Да... Как ты?- откликнулся гость.

- Нормально. Институт закончил, сейчас в КБ сижу, бумагу да карандаши перевожу, а за это мне ещё и платят. А ты, я слышал, на заводе всё слесаришь?

- Было дело, сейчас "по профсоюзной линии выдвигают", как сказали в "Служебном романе".

- Не, это было в "Москва слезам не верит", - поправил Александр и потянулся к сигаретам, что лежали рядом с пепельницей на столике, но передумал и опустил руку.

- Ты кури, нестрашно, я на заводе привык.

- Не, потом, - махнул рукой Александр.

- Я, вот, по какому вопросу к тебе, - смущаясь, перешёл к делу Степан.

- Делу? - улыбнулся хозяин. - А на приём записался? Шучу, - спешно добавил он, увидев, что гость начинает подниматься.

- Дело такое, - опустившись снова на стул, заговорил Степан. - Я заболел. Голова как чугунная, всё тело ломит, а врачи ничего не находят. Психушку только предлагают - от мнительности лечить. Пошёл тогда к гадалкам-экстрасенсам, ну, те много чего нашли, денег изрядно взяли, а толку... Да и нашли разное. Вот, я вспомнил, что мой одноклассник - маг, и пошёл к тебе.

Александр хмыкнул:

- Ясно! Ясно, что дело тёмное... Я постараюсь тебе помочь, но в этом ещё не слишком много знаю. Потом, институт, работа - сам понимаешь. А чтобы искусство освоить...

- Не, я не за тем, - прервал приятеля Степан. - Хотя, если б ты сам смог помочь, я б тебе по гроб жизни. Я тут списочек составил, тут все, к кому я ходил. Если можешь, глянь! Я хочу знать, кому из них верить, а кто так - просто деньги собирает.

Александр взял список и нагнулся к столу, потом почёркал по бумажке ручкой:

- Ну, смотри: эти пятеро, я их зачеркнул, они пустое место, эти трое, подчёркнутые, люди грамотные, остальных я не знаю. Вот эти трое, из-за них я тобой и не стал бы заниматься, они знают больше моего.

- Хм... Все трое ничего существенного не нашли, только этот сказал, что снял парочку мелких заклятий, но они не должны были так влиять. Значит, я точно псих?

- Вполне может быть! - заявил Александр. - Но вряд ли. Думаю, тебе надо обратиться к магу посерьёзней. Позвоню-ка я Старцу, он, правда, не практикует, но не должен отказать.

Ночью Степану приснился Старец. Худой, высокий, но сгорбленный годами, с длинной седой бородой, одетый в какой-то белый балахон, будто еретик средневековый. Стоял, опираясь на длинный посох, хмурил косматые брови и что-то строго кому-то выговаривал. Постепенно речь становилась всё отрывистей, он стал повторять одну и ту же короткую фразу. Степан напрягся, пытаясь разобрать слова, и вдруг понял, что уже не спит и слышит лай дворовой собаки.

Наутро позвонил Александр и назначил встречу. Через четверть часа приятели поднялись на четвёртый этаж "брежнёвки". Александр вдавил кнопку звонка. Дверь им открыл мужчина с заметным животиком в синем спортивном костюме с фальшивой надписью "Adidas", чисто выбритый. Лет по виду шестидесяти, черноволосый, чуть тронутый сединой.

"Начерта ему был бы посох в квартире?" - почему-то проскочило в голове Степана.

- Входите, молодые люди, - фальцетом, неожиданным для своей комплекции, пригласил мужчина. Ребята поздоровались и прошли в просто обставленную комнату.

- Саша, вы устраивайтесь на диване, а мы с молодым человеком в кресла. Прошу!

На журнальном столике между креслами лежала шахматная доска с расставленными фигурами.

- Стёпа, ведь вы Степан, да? Не откажите в любезности - партеечку, - усаживаясь в кресло и показывая рукой на шахматы, обратился Старец. - Зовите меня Николаем Валентиновичем.

- Вообще-то, мы по другому поводу... - заговорил Степан, но осёкся, увидев зверскую гримасу на лице Александра.

- Ничего, ничего, займёмся и другим, - добродушно отозвался Николай Валентинович, зажимая в руках пешки и пряча за спиной. И не поворачиваясь к дивану, добавил. - Вы, Саша, симпатичнее, когда улыбаетесь.

Играл Николай Валентинович просто, но надёжно. Он старался поскорее разменять фигуры и, похоже, хотел решить исход в пешечном окончании. Попутно беседовали на разные темы. Так и доигрались до ничьей. Потом сложили фигурки в коробку, и Николай Валентинович, помолчал, будто прислушиваясь к чему-то в себе, и объявил:

- В общем, Стёпа, положение неприятное. Заклятия на тебе нет. Ещё нет. Но будет, а действует уже сейчас. Встречается способ заклятия, нечасто, но встречается. Его нельзя засечь и снять нельзя, пока оно не будет наложено.

- И... что ж мне теперь делать?

- Жить! Жизнь у людей одна. Обычно. И ждать. Когда его наложат, а вы, Стёпа, сразу поймёте это, просто почувствуете, тогда милости просим, заходите, постараюсь помочь вам.

- И сколько ждать? Понимаете, мне же это жизнь портит. Ничего мне не в радость, ни к чему я не...

- Ну-ну-ну, молодой человек, - с напускной строгостью прервал Николай Валентинович. - А как же Надя?

- А откуда вы?..

- Ну, как же, как же, позавчера вы неплохо с ней... пообщались. Разве нет? Я же вижу, - не без самодовольства улыбнулся хозяин. - Вы можете вполне сжиться с этим, немного самоконтроля. Вы спрашивали - сколько? Ну, год, два. Или несколько лет. Главное - никому не давать повода к заклятию. К людям относитесь по-человечески.

- А может, наоборот? Поссориться на базаре с цыганкой, пусть она проклянёт, зато сразу можно будет снять, - предложил Степан.

- Не стоит, - подал голос Александр.

- Конечно, не стоит! И почему ж именно цыганка? Кто угодно может - старый, ребёнок, мужчина, женщина. Не стоит искать ссоры - и ваш друг абсолютно прав. Вы так напроситесь ещё на одно проклятие. И вот ещё что. Если сумеете всю жизнь прожить так, что заклятие на вас никто не наложит, вы получите дар, которому многие позавидовали бы. Вы вернётесь в тот миг, когда впервые почувствовали на себе проклятие это, вы сможете прожить жизнь заново, исправляя по ходу прежние ошибки, - Николай Валентинович усмехнулся, - и делая новые, конечно.

Вы будете подготовлены к новой жизни, потому что запомните предыдущую. Так что - терпение, молодой человек.

Он подошёл к окну и, что-то озабоченно высматривая во дворе, добавил:

- Я немолод, если ваше проклятие не застанет меня в живых, обратитесь к своему другу, я его научу, - и повернувшись к Степану, закончил. - Идите теперь, главное - относитесь к людям по-людски, ждите, всё от вас только зависит.

Степан Евгеньевич вышел с кладбища в скверном расположении духа. Он не дождался окончания мероприятия, не пошёл и на поминки Александра Анатольевича - Сашки, бывшего своего одноклассника. Он шёл под противно моросящим дождиком, путаясь в полах длинного плаща, шёл, игнорируя лужи и почти не замечая окружающих, шёл торопливо, будто опаздывая. Оставаться здесь было невыносимо - Степан Евгеньевич, глядя в спокойное лицо друга, в полной мере ощутил, как он стар и одинок.

"Вся жизнь... Вся жизнь псу под хвос. Полвека так... И этот... старый придурок - жди, живи! А как жить, если только ждёшь? Всю жизнь ждёшь, как под дамокловым мечом ходишь. Всё время в страхе... То не скажи, это не сделай, чтоб того ублажить и этого не огорчить, не дай бог! И всё время давит, давит..."

Степан Евгеньевич шёл всё быстрее, сердце начало покалывать, воздух, как его не хватало лёгким. Но старику это доставляло странное удовлетворение. Он двигался по прямой, а встречные шарахались в стороны, избегая столкновения.

"Всю жизнь любезничать со всеми, особенно с теми, кому только в рожу плюнуть, всем уступать, не высовываться, чтобы не перейти ненароком кому дорожки. Сидел в своём синдикате при третьем колесе пятой белкой. И Надька ушла, надоело, говорит, с размазнёй... Правильно ушла! Что она могла от меня дождаться? Всю жизнь в страхе, как в тюрьме. Сам себя всего лишил, сам себя приговорил... пожизненно..."

Степан Евгеньевич всё чаще сталкивался с недостаточно расторопными прохожими, это приносило мрачную радость, он словно вымещал на себе и на окружающих свою неладную судьбу.
Наконец, показалась остановка. Степан Евгеньевич, тяжело дыша, опёрся на парапет подземного перехода в ожидании своего электробуса. Дождавшись "пятёрки", старик поспешил к дверям. С подножки раздражающе медленно спускалась грузная женщина, а сзади уже вовсю напирал народ. Степан Евгеньевич схватил женщину за рукав и дёрнул на себя. Та сорвалась с подножки и неуклюже с размаху села на тротуар. Старик рванул было в электробус и вдруг встал. Сзади он услышал бормотание, почти шипение. Он резко обернулся - губы женщины шевелились, слов не разобрать, но это было уже неважно.

Степан Евгеньевич сошёл с подножки и вернулся к парапету подземного перехода.

"Действительно не цыганка", - безразлично подумал он и, прислонившись спиной к парапету, сел на корточки.

"Отдохну немного и пойду".

Но продолжал сидеть. Прохожие проходили мимо него, торопясь по делам, торопясь жить их собственной жизнью. Бросали взгляд на старого человека со скорбным больным лицом, мокнущего под дождём, и спешили дальше. Некоторые уделяли чуть больше ему из своей жизни, доставая мелкие деньги из карманов и кошельков и кидая их на колени старику.