"Мир Детей – это безграничная Вселенная, где каждая планета населена удивительным народом" - замечательные слова. И далее: "Давайте рассмотрим под микроскопом этих инопланетян".

Ну, давайте.

Надо сказать, что тяга к исследованиям была заложена во мне с раннего детства, правда, я заметил это несколько позже, когда ум мой приобрел способность хоть что-то анализировать. А тогда, я просто совал свой нос во все дыры и удивлялся новым впечатлениям. А впечатлений было море. О некоторых из них я и хочу рассказать в этой короткой, может быть несколько пикантной миниатюре. И так.

Был я мальчик необычный, своеобразный и, то что называется - себе на уме. В том смысле, что самые разнообразные тёти стали меня интересовать едва ли ни с пелёнок. Первое знакомство состоялось конечно с мамой. Агу-агу, писи-каки, подтиралки и всё такое прочее, ну как положено. Потом сестра. Таскала меня на животе, как куль с г... грязным бельём, а я идиотски улыбался и под шумок попукивал. Дальше - больше. Как сейчас помню детский сад. Замечательное заведение. Полным полно всевозможных и самых разных тёть. Одни в белых колпаках гремят кастрюлями и половниками машут, другие стелят простыни и поправляют подушки, третьи ходят по дорожкам, как гусыни с гусятами и грозят пальчиками: мол не шалите детки. Вот жучкА посмотрите, или там соломинку какую, а баловаться не надо. Это Аллсергеевна так говорила, воспитательница наша.

Ох какка-а-а-я же она была классная! Плейбойщица такая. Красавица. Верхняя губа с чёрным пушком. Длинное платье системы "Плиссе-Гофре", и я влюбился в неё насмерть. По-взрослому. Особенно после того, как подойдя однажды к туалету и поняв, что там занято - не развернулся и ушёл, как следовало бы паиньке, а продолжал стоять и вглядываться в деревянную щелястую дверь. А в чудовищные прорехи раскатывалась вертикальная мозаика.

Сверху фрагменты Аллсергеевного лица, пониже полоски рук и уже внизу какие-то две желтоватые, вывернутые мясистые дуги, разделённые пополам широкой чёрной полосой. Я остолбенел, а Аллсергеевна молча улыбалась мне полосками своего лица. Из оцепенения меня вывел треск раздираемой газеты и её смущённый голос:

- Ну что же ты стоишь, дурачок?

Тут я очнулся и рванул, словно получил пинка под зад и влетел на пятой скорости в группу, где благообразные дети складывали на полу какие-то кубики. Что бы не выделяться, я тоже схватил кубик и плюхнул его на самый верх пирамиды, отчего она тут же с грохотом и развалилась. Дети ударились в рёв, а воспитательница сказала:

- Какой ты плохой мальчик...

Но я думал вовсе не об этом. Чёрная полоса - вот, что захватила моё воображение. Какие там кубики по сравнению с её манящей, загадочной непонятностью. И вот вечером, будучи оставленным на пятидневку и лёжа в полотняной краватке, решил я расширить и углУбить познания. Совсем рядом со мной лежала нЕкто Наташа Крашенинникова - веселая девочка с тёмной чёлкой и передними зубами через один. Конечно, это была не Аллсергеевна с её замечательной верхней губой, но как говорится - "Если не можешь иметь, что любишь, люби, что имеешь".

- А давай показывать друг другу попки, - предложил ей я, робко надеясь, что всё-таки раскрою тайну загадочной чёрной полосы.

- Дурак, - отозвалась Крашенинникова и перестав веселиться, отвернулась.

- Ну даваааай...

- Ладно, только ты первый.

Едва я откинул одеяло, как эта вероломная Крашенинникова, неожиданно резко и хишно вцепилась пальцами, как хорошими клещами, в мою нежную безвинную ягодицу.

- Аааааа....!!! - заорал я, и тут же включился свет.

Грозное лицо воспитательницы не предвещало ничего хорошего.

И точно, мгновенно разобравшись в чём дело, она быстренько переташила меня в другое помещение и закрыла дверь на ключ с наружной стороны.

Утром приехала бабушка. Она долго говорила о чём-то с тётями, а выйдя из кабинета, молча сгребла меня с вещами и увезла домой. Стало ясно, что на полосато-познавательном поприще я потерпел временное фиаско.

Бабушка перевела меня в другой детский сад. Тоскливый и совершенно омерзительный.

Я, охваченный чувством бесполезности дальнейшей жизни, вяло ковырялся в песочнице, в грязном месиве, где то и дело попадались собачьи котяхи. Стояла жара и невообразимая вонь. К тому же - ни одной приличной воспитательницы. Где уж там губа. Всё какие-то расплывшиеся туши со свиными глазками, особенно на кухне. Я было совсем сник. Но не таков мой характер, что бы долго мириться с превратностями судьбы и нюхать собачьи экскрименты. Черная полоса, как космическая чёрная же дыра, звала и манила, побуждая к познаниям. Полоса, как предчувствие. Я с маниакальным упорством стремился разгадать её тайну. Как-то улучшив момент, когда в открывшиеся ворота въезжала машина с тривиальной надписью " Молоко", я просто рванул на улицу и плевать мне было на всё.

В глазах и воображении стояло лицо Аллсергеевны. Её смачные губы кривились в усмешке и шептали

- Ну что же ты стоишь, дурачок...

- Да вот, не стою уже. Бегу, что есть мочи, мелькая голыми ножками, из коротеньких штанишек. Пока домой, а там как получится, дорогая Аллсергеевна. Простите, что "изменил" вам с этой глупой, щербастой Крашенинниковой, бес попутал, но на то и мальчик я необычный, своеобразный, хоть и сам себе на уме. Ждите меня вскорости. Довольно дурачить меня кубиками.

Скоро и наконец, я раскрою эту проклятую полосатую тайну. У меня не задержится.

Вы же знаете...