Сергею Каплану

Брожу по городу, приподнят куртки ворот,
дрожащим миражом мерцает лабиринт,
куда ушел мой друг, который был так дорог,
и это все всерьез, а не какой-то финт.

Не обмануть судьбу, тем более старуху,
пришедшую с косой, сказавшую - пора,
и нет теперь надежд на карточную пруху,
и не убьет похмель пивка стакан с утра.

И воет между струн твоей гитары горе,
ей, овдовевшей вдруг, какую песню петь?
Штормит, гудит волной, и матерится море,
где ты на берегу любил закат смотреть.

И шепчут облака туманные молитвы,
и в черное одет твой остров на реке,
бормочут у Стены пейсатые левиты,
и поминальный знак слезою на щеке.

Душа, давай, плыви, от суеты и быта,
свободная во всем, и легкая, как пух,
"поляна" для тебя по прежнему открыта,
и сохранит она и образ твой и дух!

26.01.10.

Молился лес...

Молился лес с утра, и в тишине
торжественное слышалось шептанье,
и дня погожего царило ожиданье,
под божий свет, парящий в вышине.

Прощался с ветками, проснувшийся, туман,
и нехотя летел между деревьев,
и чаща закрывала на день двери -
лучам от солнца, шедших на таран.

Лучи, пронизывая леса глубину,
умели пробиваться на полянки,
где ждали их тлетворные поганки
и ягоды, цветущие в плену.

И даже птицы с пониманием, пока,
летали молча, крылья подбирая,
чтоб не смахнуть росу лесного рая,
блестящую на сетях паука.

Я в лес входил, а лес входил в меня,
мы задрожали, слившись воедино,
его молитвы и его картины
спасали наши души от огня.

2007 год.

Поэтессе

О, женщина, горящая свеча,
Таинственная, нежная, живая,
Себя заботой о других сжигая,
Ты даришь свет вселенной по ночам.
И тают в том огне твои грехи,
Сверкают блики, прогоняя темень,
И оживает сад, где зреют темы,
Чтоб превратиться в дивные стихи.

И "незамужества" кольцо в твоей руке,
Ты брось его в обманчивое море,
В нем смех и боль, и радости, и горе,
И ледоход весенний на реке.
И твой удел – всегда дарить другим,
То, что Господь тебе одной направил,
Но жизнь твоя, не зная черствых правил,
Скитается, как вечный пилигрим.

О, женщина, той стороны судьбы,
Где плата за добро порою – плети,
Бессонница и страх при лунном свете,
А за окном все суета и быт.
И я как сон, готовый у колен,
И рук усталых тихо приземлиться,
И слушать, как катится колесница,
Твоих стихов, меня берущих в плен.

Густеет в жилах кровь – года, года,
Давай ее хмельным вином разбавим,
И мир своим весельем позабавим,
Забудем грусть, как будто навсегда.
О, женщина, горящая свеча,
Твоя любовь, взаимности желая,
Во имя будущего, прошлое сжигая,
Сияет звездным небом по ночам.

Июль 2005 года.

Молитва

Снизойди до меня, светлый ангел с небес,
И святого огня одолжи хоть немного,
Огради от войны женихов и невест,
И тропу укажи, тем, кто ходит под Богом.
Загляни в полутьму безнадежных бродяг,
Потерявших пророков хрустальную веру,
Их глаза исподлобья на осень глядят,
Как глаза осужденных рабов на галеру.
Снизойди до меня, не казни и прости,
Если грешен пред кем и запутался в лени,
И детей научи, как деревья растить,
И не дай им в ненастье упасть на колени.
Научи их любить до последнего дня,
И смеяться, и петь, и не помнить обиды,
Пусть хватает им вдоволь еды и огня,
А враги их в жестоком сражении биты.

Снизойди до меня, обрету я покой,
Позабыв о печали, о грусти и боли,
Пусть мой парус наполнится легкой строкой,
И трепещет от запаха моря и соли.
Пусть мой парус летит на прибрежных волнах,
Повинуясь ветрам, из созвездия Вега,
Где-то в келье молитву читает монах,
Ну, а я на свободе, ликую от бега.
Снизойди до меня, светлый ангел небес,
Одари не рублем, а простыми словами.
Сквозь толпу за спиной пробирается бес,
Подождите, друзья, я за вами, я с вами…
Тишина, лишь рыбачка, застыв на ветру,
Ждет домой рыбака, как прихода мессии,
Мой разорванный парус полощут в порту,
На досках, что купцы привезли из России.

Май 1999 года.

От кровения

Я встану рано, чтоб успеть лучи
собрать тебе с цветами вперемешку,
и мне судьба откроет снова решку,
в подкинутой монетке. И ключи
от сердца твоего обречены,
быть на груди другого кавалера,
все у него: любовь, надежда, вера,
ведь друг от друга так далече мы.

Мне светит солнце, потому что ты,
живешь на этом свете многократно,
как бриллиант невиданных каратов,
как человеческие тайные мечты,
ты – воплощенье их. Тепло твое во мне,
(такое смелое признанье – не на пользу),
но я не в силах "становиться в позу",
уж лучше веткою сгореть в твоем огне.

Расслабь виски, проблема не реальна,
реален лишь твой взгляд, и голос твой,
он музыкален, как родник живой,
я не хочу, чтоб он звучал печально,
уж лучше пусть на летние лады,
звенит меж душами разъединенной плоти,
а мы заплатим, ведь к святой субботе
причастны мы, как думаешь? – Лады?

Июль 2004 года.

Вот уж когда нет повода соврать
своей душе и сердцу и уму,
что я однажды все-таки пойму
суть счастья. Будет время рвать
листы моих стихов и от кровений
к той женщине, чьих пальцев не коснусь,
когда усну, или когда проснусь,
живущей, будто ангел-гений,
что с божеством меня соединил -
теперь своим твореньем наслаждаясь,
не проявляя ни корысть, ни жалость,
плывет средь суеты, как полный Нил.

Боюсь смутить, поскольку сам смущен
(и радость, и печаль - одновременно),
проникновенным словом "внутривенно"
отравлен ею сладко. И прощен
своим предназначеньем и судьбой,
устроившей из западни - день лёта
из клеток птиц по тайнам переплета
всех лабиринтов чувств
борьбы с самим собой.

У господина-случая в плену,
вдыхая вдохновенные соблазны,
купаясь в волнах из событий разных,
первопричину знаю я одну -
своих полетов в неземной дали,
где души наши в сокровенном танце
вальсируют восторженно на глянце
ночного неба. Словно корабли,
под властью ветра, голову сломя,
несущихся в неведомые страны,
где редких встреч залечиваем раны
подслушиваньем трелей соловья...

Потом в окно заглянет белый снег,
и старый год, вдруг, испарится в щёлку,
и хвойная молоденькая ёлка
украсит комнату, оставшись на ночлег.
Фантазии закончатся постом,
чтоб остудить клокочущее сердце...
В каморке Карло ключик снова в дверце,
за старым нарисованным холстом.

2004 год.

Для Вас краду слова стихов у Бога,
природа их - утрата темноты,
и карнавал мозаики и света,
в них теплота божественного лета
и ноты гениальной простоты.

Истома музыки, касающейся плеч,
истосковавшихся по дружеским ладоням,
отчетливо, как исповедь мадонне,
текут воспоминанья наших встреч.

Безмерность ощущения секунд,
запоминание улыбок, слов и жестов,
и сжатие их в памяти, как жезла,
чтобы потом, как веером небесным,
раскрыть в себе, при виде полных лун.

Как жаль мне тех, не испытавших быть
частичкой счастья Вашего вниманья,
как высшей степени людского пониманья,
когда душа стремиться зло убить -
без состраданья.

Ноябрь 2004 года.

Посвящение норильчанке

Как бусинки слова стекают в ожерелье,
Дарю его тебе за песни и тепло,
Горит огонь ночной в полузабытой келье,
И ветер ворожит струне через стекло.

Прикосновенье душ и взгляд всепониманья,
И жгучая тоска по запоздалым снам,
И сердца перестук немого заклинанья,
Никто не виноват, виновен только сам.

И стережет зима звезду с лицом мадонны,
Сто снежных королей ту крепость не сдадут,
И не поможет свет, и не помогут стоны,
Ни песни, ни слова, ни высший в мире суд.

Но свято лишь одно, что ты живешь на свете,
Что слепки наших душ затеряны в веках,
И носит их в мирах попутный теплый ветер,
И им не ведан стыд, и им не ведом страх.

Как бусинки слова стекают в ожерелье,
Дарю его тебе за песни и тепло,
Горит огонь ночной в полузабытой келье,
И ветер ворожит струне через стекло.

Февраль 1989 года.

Розы спят до весны

Розы спят до весны, там, где нет нас теперь,
Их укрыли от зимнего ветра,
И стирается боль от обид и потерь,
Превращаясь в забытое ретро,
Время катится вспять, там, где нет нас теперь,
И знакомые аисты кружат,
Над моей головой, улетая в апрель,
Где земля отогрелась от стужи.

Утром солнце встает, там, где нет нас теперь,
Освящая заветные горы,
Но, увы, в старый дом заколочена дверь,
Где душевно текли разговоры,
Да горит ли костер, там, где нет нас теперь,
И родник так же лечит от жажды,
Где упала звезда на ладонь, верь, не верь,
Под аккорды гитары однажды.

Но мосты сожжены, там, где нет нас теперь,
И друзей разбросало по свету,
Где сойдется твоя и моя параллель,
Не расскажет судьба по секрету,
Лишь надежды живут, там, где нет нас теперь,
И знакомые аисты кружат
Над моей головой, улетая в апрель,
Где земля отогрелась от стужи.

1996 год.

Девочке из Самарканда

Бульвар в снегу, и вдоль февральских дней
стоят чинары гордые под снегом,
и девочка в сапожках – след за следом,
идет под ручку с памятью моей.
Алеют губы, как рябины гроздь,
и близкое дыханье опьяняет,
и искры между душами летают,
и рядом появился ангел грёз...
Он точно знает, что разлуки тень,
уже витает меж деревьев снежных,
и сколько не шепчи признаний нежных,
настанет этот злополучный день.
И все же счастье было, ты поверь,
и в уголках сердец мы сохранили,
то, что когда-то горячо любили,
не изменив статистики потерь.

Май 2006 года.

К дочери – разглашение тайны

Я пытаюсь сравнить мои чувства к тебе – с морем,
Нет, я все же сравню мои чувства к тебе – с утром,
Мне разлука с тобой откровенно была бы горем,
Мне в отцовской любви без конца признаваться – глупо.

Мы единое целое этого мира – и точка.
Где б я ни был, куда б не спешил – ты в сердце,
Наши яркие звезды близки даже на небе, дочка,
И по ключику есть золотому к таинственной дверце.

Где тепло нашим мыслям, светло и, конечно, уютно,
Где родство наших душ, их привязанность – неизмеримы.
Ветерок нам удачно на парус слетает попутный,
И мы рады ему, как хорошему дню пилигримы.

У тебя под рукой две хрустальные блещут росинки,
По дороге ко мне уж торопится ранняя осень,
Радуй жизнь, не завидуй богатству, Регинка,
А здоровья и счастья у Бога немного попросим.

Попытайся сравнить свои чувства ко мне – с морем,
Постарайся сравнить свои чувства ко мне – с утром,
Нам разлука с тобой откровенно была бы горем,
Но однажды в любви обоюдной признаться – мудро!

Октябрь 2006 г.

Сергею Никулину

Осмелюсь быть на "ты" с тобой, поэт,
надеюсь не обидеть, "пуд" ведь съеден,
и наш запас прошедших лет не беден,
и образ мысли сходен. Или нет?
Вдруг захотелось посидеть вдвоем,
и поболтать в какой-нибудь "берлоге",
где подают (нет не свиные ноги),
а просто пиво, да и то "взаём".

Я б рассказал свое, читал стихи,
и пел бы песни, мучая гитару,
и было б славно сознавать на пару,
что нас тревожат прошлые грехи.
Ты б поделился мыслями о том,
что наболело, наслоилось илом,
меня б российской сыростью знобило,
привыкшего к плюс сорок за бортом.

И проникал бы разговор мужской,
в тугие клетки нашего сознанья
и наслаждаясь корнем осязанья,
мы бы гордились участью такой.
Я не курю, но тут бы затянул,
не табаку, а дедовской махорки,
и слушал бы стихи твои до зорьки,
прикрыв глаза, в их омуте тонул.

Охрипшим утром, где-то у перил,
моста, соединяющего судьбы,
я б говорил, что долго помнить буду,
и ты бы тоже это говорил...
Привиделось такое, не суди,
ведь диалогом богатеют души,
и корабли порою тянет к суше,
когда без края море впереди.

Июль 2004 года.

Внуку

Мой внук, мой мальчик, мой герой,
Входящий в мир неосторожно,
Он шаловлив, ему все можно,
Он ошибается порой,
Но без ошибок жить так сложно.
Он начинает постигать
Жизнь по крупицам восхищений,
( Мы втайне думаем – он гений),
Великим головам под стать
Он будет славен без сомнений).
Сквозь время судьбы не ясны,
Как путь пчелы, летящей к лугу,
И внук кладет под щечку руку,
И, засыпая, видит сны,
Как пони бегает по кругу.

Август 2003 год.

Колыбельная внучке

Ночь к окошку незаметно подошла,
"Уложите дочку", - шепчет не спеша,
спойте песенку дочурке, чтоб во сне,
ей приснилась радость по весне.
А пока метель да стужа на дворе,
и белым-бело на речке в декабре,
ну, а в доме так тепло, покой, уют,
и дочурке колыбельную поют.
Чтоб малышка наша мирно поспала,
чтобы печаль ее сторонкой обошла,
спи, родная, доброй ночи, до утра,
всем ребятам и игрушкам спать пора.
Засыпает чадо наше чудным сном,
ночь довольная гуляет за окном,
сны к подушке прилетают, баю бай,
мама рядом, спи малышка, - засыпай.

27.02.09.