Ночь в гости

Ах, как идет Вам это платье, Ночь,
талантлив, знать, знакомый кутюрье,
он в ступе не привык стандарт толочь,
кружась в модельной звездной кутерьме.

Пунктиром ожерелье из огней,
полупустынных улиц, мостовых,
янтарь старинных гордых фонарей,
стоящих, словно в шапках меховых

под снежным козырьком. И темнота,
где, кланяясь друг другу, бродят сны
(им космоса ночного немота -
нирвана), а миры тесны.

Входите, Ночь, для Вас готов камин,
налит бокал согретого вина?
Ну, не стесняйтесь, девочка, cоme in,
и чур - до дна, до дна, до дна, до дна, до дна...

Январь 2004 года.

Сны

Сны собираются к подушке по ночам,
И спорят, кто из них приснится первым,
И, балансируя на цыпочках по нервам,
Дремоту разливают по плечам.
Захочешь посмотреть на сон вблизи,
Забыв про день, прошедший без покоя,
Войди в ту дверь, за запахом левкоя,
Где ждет тебя красавица Зизи.
Деньгам – отставка, деньги – это грех!
Раскатывать губу на то, что нету,
Не удержать потери из прорех,
Потом кричать: «Монету мне, монету!».
Или еще виденье: среди скал,
Я на тропе, в лохмотьях, одинокий,
Где без конца уставшие пророки
Мне предлагают то, что я искал.
Не поздно ль, господа? Оставьте. Вздор!
Воруя, вы клянетесь словом божьим,
Я не приемлю лицемеров рожи,
Их пламенный, бессмысленный задор!
Кто верит в Бога, тот о нем молчит,
И наполняет сердце добротою,
И жертвует не кем-то, а собою,
Когда на помощь страждущему мчит.
Не надо предлагать его, как вещь!
Он благовестом путь мой обозначит,
Я верю в это, верю, а иначе
Душа засохнет, как в коптилке лещ.
И потеряют силу облака,
Дожди и травы, лес, любовь, надежды,
И все погибнет под мечом невежды,
Исчезнет все на свете, а пока, -
Сон кончился, и ночь меняет цвет,
На яркий свет бодрящего восхода,
И маятник размеренного хода
Все ставит на ноги, и сводит боль – на нет.

Октябрь 2000 года.

Проникновение

Она проникла в комнату несмело,
любимому отдать себя вошла,
и легкий свет ее окутал тело,
и линии тянулись не спеша,

вдоль стройных ног, и не переставая,
мне посылали возбужденья ток,
о,  как они прелестны, дорогая,
великолепных пара женских ног.

И царственно перебирая шагом,
как будто шла по подиуму лань,
ногами посылала ты усладу,
пусть будет так, ты красотою рань!

И поступью божественных движений,
в которых столько неги и огня,
от ножек шли флюиды возбуждений,
тепла, любви и страсти западня!

Они приблизились, и губы прикоснулись,
к нежнейшей коже милой, чтоб вкусить,
весь  аромат...  И ангелы проснулись,
чтоб в рай, любимая, нас вместе пропустить!

21-ый век.

Наскальный рисунок

Провидец-юноша, мой предок из глубин
Времен, когда еще канатоходцы
Не падали с веревок, и колодцы
Не рыли, как не рыли и могил,
Изранив руки в кровь, кромсал резец
О крепкую скалу недавней лавы.
Над ним смеялись. След стекал кровавый,
А он все рисовал, и образец
Пред ним стоял, как жертвенный телец.

Короткий сон скрывал немой сюжет,
И воспаленный мозг, не зная мысли,
Чертил, что видел. Небеса повисли
Непониманьем племени. Но жест
Вождя, поверившего в юношу, укрыл
Своею властью от смешков работу,
Того не брали долго на охоту,
А после, к ужину, бросали пару крыл...

Он жадно ел, но взгляд всегда искал,
Те образы, наметившие тему,
Безумно, как решая теорему,
Он видел в очертаньях диких скал
Слова души, что в нем теперь жила
(и изъяснялась с Небом лишь ментально),
Но, понимая тайны, моментально
Его идея созиданья жгла.

Резец горел страстями под рукой,
Как тело, под лучами вдохновенья,
И юноша писал стихотворенье
Рисунками, как мы теперь строкой.
И был велик тот долгожданный час,
Когда застыло племя у "экрана",
Над ним знаменьем пролетала прана,
И потрясенные все поняли рассказ...
Там, у стены, шептали мне стихи
Рисунки "красками", понятными до боли,
И сознавая знак великой роли,
В живую нить оформились штрихи.
Я приложил ладонь к скале святой,
Остывшей от времен и потрясений,
И из глубин веков безвестный гений,
Мне Божью искорку дарил минутой той.

Январь 2004 года.

Диалог с бродячим псом

Привет, бродяга, посиди со мной,
Я, как и ты, теперь почти бездомен,
Почти старик, почти судьбою сломлен,
Как гриб под этой древнею сосной.
Да не скули. Вот косточка. Смотри,
Тебе понравится, ты будешь сыт, наверно,
Бродягам в наше время очень скверно,
Обиды вечно гложут изнутри.

Вильни хвостом. Что, – настроенья нет?
Да вижу по глазам, что осень скоро,
И землю снег укроет от позора,
А будет ли приятен снега свет?
Уж лучше лета ясного теплынь,
Ночуй, где хочешь, да и сук навалом,
Зима придет, тогда  пиши – пропало,
Судьба на вкус, как горькая полынь.

И счастье сдуло ветром перемен,
Будь он неладен, этот самый ветер,
Конечно, без него нельзя на свете,
Но нам милее жизненный рефрен...
Куда ты? Погоди. Поговорим.
Молчишь, старик, – тебе все безразлично.
Да завтра, на перроне, как обычно,
И знай, чудак, ведут дороги в Рим...
– Все, кроме этой, что до слез привычна.

Декабрь 2003 года.

Операция на открытом сердце

Не церемоньтесь, доктор, все путем,
Берите скальпель и вперед за дело,
Вы режьте смело, тонко и умело,
А мы вот тут кровиночки сотрем.

Нет-нет, не бойтесь, стерпит все душа,
Которая все понимает ныне,
Уже в сторонке страхи и унынья,
Вы плоть пораньте, только не спеша.

Вы, доктор, бог сейчас. На вас молиться,
Всю ночь молиться женщина пришла,
А рядом с вами – то ее душа,
Огнем здоровым у груди искрится.

Она согреет руки вам тем светом,
Божественного яркого огня…
Но, вы уже не слышите меня,
Вам надо быть сейчас аскетом,

Чтобы ничто не помешало жить,
Как сквозь асфальт цветок – сердцебиенью,
Да, вы Творец, и  вот оно – творенье –
Стучит в рассвет, взлетает, как чижи,

Здоровое теперь (после ночной тревоги),
В крови купается, как в утренней заре,
Волнения и наготу презрев,
Глазами ищет новые дороги.

07.12.03.

Норильская фантазия

Там вселенную можно, как кошку, погладить рукой,
В тишине (над снегами) по времени неизмеримой.
Там на бархате неба покоится вечный покой,
Освещенный блистательно-звездною зримой картиной.

Там, безветренным часом, в широком пространстве ночном,
Вдруг примерит январь на планету корону "Сиянье",
Срежут сполохи воздух космическим ярким огнем,
Совершая миров, приходящих на землю, слиянье.

И повиснет беззвучный орган переливами труб,
Над тобой, над песчинкой, гигантскою искрой играя,
И восторгом, и страхом, и радостным шепотом губ,
Ты, раб божий, встречаешь предвестье небесного рая.

Но титан цветового сияния северных мест –
Он ничто, если я, человек, потеряю и веру, и счастье...
Я сильнее, я чувствую свет - и мой разум и крест,
В мире этом весомы от всей полноты соучастья.

Там вселенную можно, как кошку, погладить рукой,
В тишине (над снегами) по времени неизмеримой.
Там на бархате неба покоится вечный покой,
Освещенный блистательно-звездною зримой картиной.

Сентябрь 2003 года.

Банзай, душа!

От ветра времени не остывай, душа,
Банзай, душа, насколько силы хватит,
Успеем мы бессмертие потратить,
Чтоб мудростью потом с тобой дышать.

Не прерывай движенье до поры,
Пока в сосуды сердца песни льются,
И дети так заливисто смеются,
Счастливые от радостной игры.

От женщин отдохнем на небесах,
Питай блаженством плоть мою, покуда,
Не приберет костлявая паскуда,
И превратит существованье в прах.

Ура, душа! Лечу вдоль берегов,
Чертям, опешившим от света, строю рожи,
И, радостный, я довожу до дрожи,
Своих сгораемых от зависти врагов.

Зови друзей, и праздник им устрой,
Добро – оно здоровьем отзовется,
Из глубины родимого колодца,
Достань воды, отпей... Каков настой?!
Нигде такой отведать не придется.

Ноябрь 2005 года.

Не отвергайте истины

Не отвергайте истины простой,
Но подвергайте истину сомненьям,
Так борется с земным покровом семя,
Пока не станет новою листвой.

Искорененье зла - ребячий вздор,
Коль есть добро, то зло неотвратимо,
Удел последнего - проклятье и позор,
Но зачастую лишь добро ранимо.

А впрочем, мир - империя хлопот,
Где мы гудим все попусту, как улей,
Где нас пугает шарика хлопок,
Или хлопок от смертоносной пули.

А так - мы все храбры. На упокой
Идем, как агнцы, на времени закланье,
И не остановить... В песок рекой
Жизнь утечет с последним заклинаньем.

Все - суета, и лишь любовь свята,
Она одна не умирает, верьте,
Она всегда в один венок свита,
С надеждой, а она сильнее смерти.

Ночная грусть сильнее грусти дня,
Я в этом убежден неоднократно...
Горит свеча, коснусь ее огня,
Он обжигает - значит - жив, приятно.

Сентябрь 2005 года.

Озирается ночь…

Озирается ночь, ей самой в темноте страшновато,
утонули во мгле звезды, бившие блеска рекорд,
возле свечки судьба, собирает в клубок виновато,
все печали мои, и берет на гитаре аккорд.
И, сгорая, свеча все спасает огнем негасимым,
и несмелым теплом отогреть нас в ненастье спешит,
и растет изнутри в огоньке том великая сила,
и с далеких планет виден свет невесомой души.
Я смотрю на огонь, мне являются годы сомнений,
и нелегких свершений, любви и надежды полет,
выплывают на свет мысли ясные стихотворений,
что написаны мной, и гитара их тихо поет.
Воск расплавлен, свеча - догорела под самое утро,
но поверьте не зря, этот робкий огонь был со мной,
с новой песней моей, я проснулся спокойным и мудрым,
от зимы убежав, возрождаясь - очнулся весной.

2009 год.

Перекресток

Уставший перекресток, светофор,
несущие свой крест дорог забитых
машинами, клаксонами и свиты
домов, стоящих стражей с давних пор.
Асфальтовые ленты, как рабы,
колесам подставляют гладко спины,
лишь изредка им видятся картины,
где синева и облака видны.
Зато ночной порой им повезет,
утихнет все, и звездами окутан
мир успокоится, считая по минутам,
свой отдых, зная - суета придет.
Проснется перекрестка дух, и вновь
продолжится тяжелая работа,
до серой боли, до седьмого пота,
и без святой надежды на любовь...

05.05.10.

Мысли

Не хочет мириться пытливая мысль,
Что кто-то обгонит ее и осудит,
Что космос ее непременно остудит,
Лишь стоит умчаться в небесную высь.

Мысль – добрая тетка мудреных кровей,
Сгребает орехи и зерна познанья,
Принцессой единственной от мирозданья,
Она отдыхает меж наших бровей.

И тайной окутана мысль до поры,
Пока за язык не потянет охота,
Сказать, чтобы вырвались мысли из грота
Гортани – в свободные эти миры.

Немыслим порой их магический ход,
Под легкие волны морей  восхищенья,
Эмоции, страхи и мысли прощенья,
Мороз на стекле - вот таинственный код.

Осмыслить вселенную так же нельзя,
Как мысль, возведенную мною в богиню,
Пока человечество скопом не сгинет,
Не сгинет и разума эта стезя.

Не знаю, о чем нынче думает Бог,
Ему иногда не до нас, уж поверьте,
Но все же мы с детства, до самой до смерти,
Питаемся мыслями наших дорог.

Убить мысль мою не по силам богам,
Пока я дышу этим небом привольно,
Любовью и светом, дождями и болью,
Я мысли свои, как судьбу не отдам.

21-ый век.

Северный сон в южную ночь

Я вдруг проснусь, а за окном метель,
И никуда не надо торопиться,
И ночь полярная над тундрою кружится,
И до утра десятка два недель.
И натощак куренье папирос
Разбудит мысли табаком крепчайшим,
И ни упреков, ни обид, ни фальши,
И без ответа заданный вопрос.

О, если б знать, что через много лет,
Колючий снег так обожжет мне душу,
Я б цепи времени безмерные нарушил,
И до Норильска снова взял билет.
И к северной звезде, наперекор,
Всем непогодам от созданья мира,
Я б пересек немыслимый простор,
Чтоб песни спеть далекому Таймыру.

В избе охотничьей, пропахшею смолой,
Среди космического холода и снега,
Меж вечной мерзлотой и звездным небом,
Оставил я навеки свой покой.
Там две свечи, растаяв от огня,
Растратив жар сердец своих ранимых,
На песни и на нас, судьбой гонимых,
Украли у реальности меня…

Я просыпаюсь – за окном хамсин,*
И на работу надо торопиться,
А предо мной еще мелькают лица
Моих друзей, и темной ночи синь.
И я плыву в какой-то пустоте,
Стараясь верить, что жива надежда,
Но как же быть со всем, что было прежде,
Где мир спасен был в этой красоте.

Где две свечи, растаяв от огня,
Растратив жар сердец своих ранимых,
На песни и на нас, судьбой гонимых,
Украли у реальности меня. 

1998 год.

Плывя над ночью

Плывя над ночью, сочиняю стих,
в котором отражаю мысли-рифмы,
и проживаю жизнь от сих, до сих,
сверяя с сердцем заведенным ритмы.
Тоска моя, над временем глумись,
плети слепые нити-паутины, -
моя мечта, как хитроумный лис,
омоет душу от безликой тины.

Чтобы потом птенцом из дальних мест,
лететь к любви окрепшими крылами,
чтобы легко нести мне было крест,
от суеты к мечте моей сквозь пламя.
Горчит медовый пряник перемен,
и отступая к краю вознесенья,
мне время все пытается взамен
любви моей - вручить ключи везенья.

Но каждый раз, ухватывая жезл,
в котором колдовское предложенье,
я вспоминаю, что, конечно, без
любви земной - не будет продолженья...
Ночной полет окончен, спать пора,
а суeте подставлю шею утром,
потрогал душу - свежая кора, -
опять полировать до перламутра.

2006 год.

Гроза

Скрывается в небе грозы горизонт,
готовится ветер к атаке,
и тихо в округе, лишь облака зонд,
плывет как галера к Итаке.

Но вот налетает поток молодой,
задорного ветра отвага,
и шелест листвы прерывает покой,
и капель несносных ватага

срывается первой проникнуть в траву,
собой окропив зелень поля,
за ними уж молнии громом ревут,
почувствовав полную волю.

И вдруг темнотой окруженный мирок,
наполниться влагой и воем,
стихией весенней окрашенный рок,
что грозно зовется грозою.

И тут снисхожденья от неба не жди,
природа под шум и восторги,
потоком пошлет вниз лихие дожди,
желание зноя исполнив.

Потом все утихнет, и ярким лучом,
мир в радуге будет купаться,
и белое облако светлым мячом,
в реке будет вновь отражаться!

Май 2010 года.

За секунду до сна

Не дают покоя лавры,
не дают покоя "лувры",
и литавры и минервы...
Нервы виноваты, нервы.
виноват любви напиток
и букетик маргариток,
и разбитое корыто...
Крыта карта жизни, крыта.

Черти сахарную "вату"
предлагают словно плату
за грехи. Пустой клочок,
а на деле - стоп волчок:
открутился, отвертелся,
отшатался и застыл...
Дождь прошел -
волчок простыл.

Вышел из угла старик,
и, поправивши парик,
поучать стал, на ночь глядя,
что не все на свете б....
Повстречаются еще,
жаль мол - только не крещен.
Ну да это может плюс,
что Господь с тобой союз,
заключил, поди, по пьяне...

- Богохульствуешь, старик,
Ты протри глаза, протри...
Впрочем, спать пора, исчезни,
причитанья бесполезны -
завтра - утро в плен возьмет...
Сон готов. Секунда. Взлет...

2007 год.