Неутешительная московская демография…

Мне трудно судить молодых; а о зрелых, с кого б они должны брать пример,  я много могу рассказать!

ОН

Сергей всегда чувствует себя комфортно. Хорошая квартира в «сталинке» на проспекте Будённого. Успешные взрослые сыновья, которые  раз в квартал интересуются, не нужна ли помощь. Спокойная, незлобивая бывшая жена, которая живёт на «даче» в Рязанской области и напоминает о себе только в его день рождения, отправляя короткое СМС: «С ДР, здоровья!».

Работа? Да разве это работа? Он тридцать лет отпахал в горячем цеху, от рабочего до начальника смены, техникум вечерний закончил. И, кабы не рухнула оборонка, так и работал бы на производстве, несмотря на заслуженную пенсию.

Теперь там, в бывшей «литейке», склад, хранятся импортные шмотки. Друзья-предприниматели, выкупившие помещения, взяли его главным инженером. Он же каждый проводок, каждую трубочку знает... Вот и сидит в тёплой конуре, смотрит по «видику» страшилки и порнушку, ждёт, когда что-нибудь из инженерных систем откажет. Но всё работает как часы. Да, порнушка… Иногда хочется иметь рядом тёплую, уютную, заботливую, верную женщину. Мужик он видный, а свободных женщин полно. Проблема в в другом. Любая зрелая дама, проведя у него дома ночь, утром начинает ощущать себя хозяйкой. Покрикивает, капризничает и… как пробка вылетает из его жизни. Навсегда! Он этого не любит.

Подкатываются и молодые, наглые провинциалки. У них глаза загораются на его квартиру, кирпичный гараж во дворе, даже на его старенький «Форд», блестящий как «котовы яйца» от заботливого ухода. Таких он за версту чует и близко к своему «болотцу» не подпускает.

За всю жизнь его сердце, не считая бывшей супруги, потревожила только одна  женщина, практикантка Аля с бездонными глазами. В конце восьмидесятых… Но было это не ко времени, детей надо было растить.

Сергей любит поковыряться с автомашиной. Все выходные проводит в гараже. Это хорошо отвлекает от всех неудобных дум. А что ещё делать? Не пьёт, не играет, не «болеет» на стадионах.

Территория завода недалеко, только перейти трамвайные пути. Любит он иногда размяться. Прогуляться по Кирпичной улице, зайти на Немецкое кладбище, пройтись между замшелых памятников, вчитаться в готические буквы, почувствовать ИСТОРИЮ. Ну, и всё.

Сергей всегда чувствует себя комфортно...

ОНА

Валентина, если оценивать по скромным меркам, успешная женщина.

Она  клерк, винтик непонятного ей  механизма. Монитор, клавиатура, кипа бумаг, в которых артикулы, поставщики, количество, цены… Данные не ассоциируются с материальным миром, она ощущает себя кухонной воронкой, через которую пересыпают крупу информации в подручную тару. Инженерная специальность, полученная в авиационном институте, осталась в другой жизни. Как старое платье, висящее на плечиках в шкафу: сознаёшь, что никогда не наденешь, а выбросить жалко.

Самое яркое впечатление студенческой юности — практика на производстве. Сменный мастер, напомнивший ей молодого библейского патриарха, всё знающий, всё понимающий, упреждающий все вопросы и сомнения. Мечта её жизни. Ах, Сергей Петрович... Вот бы на такого опереться. Увы, он был женат. Категорически и декларативно.

Дура — не дура, а «случайно» залетела от однокурсника и несказанно обрадовалась его предложению выйти замуж. На пятом курсе родила дочь, а муж Витя, несмотря на льготы молодого отца, мотанул на Север. Слал восхищённые письма с описаниями красот суровой природы, переводил ей крупные суммы, а домой — и не собирался. Даже отправляясь отдыхать на Чёрное море, в город не заехал, а просил приехать с Маринкой в аэропорт, повидаться.

Когда дочь уже поступила в МГУ, из Горного управления пришло письмо, что Виктора зарезали ссыльнопоселенцы, вроде бы за то, что он сделал им замечание о неподобающем  поведении в зале ожидания аэропорта. Похоронили Виктора  раньше, чем отправили письмо Валентине. Она привыкла ждать, и вот, через семнадцать лет, оказалось, что ждать некого. Полноводный денежный ручеёк иссяк, пришлось идти работать. Везде требовались офисные работники, знающие компьютер. Закончила краткосрочные курсы по информатике и, что удивительно, сразу устроилась на работу.

Валентина перовые дни испытывала огромное удовлетворение от сознания: «Я наконец РАБОТАЮ». Потом привыкла, втянулась - и служба перестала вызывать какие-либо эмоции.

Через полгода после гибели Виктора пришла телеграмма: «ПРИМИТЕ ЗПТ, ПРИБЫВАЮ В СУББОТУ РЕЙСОМ… СТАСЯ».

И действительно, к ним заявилась худенькая бесцветная блондинка. Передала Витин золотой портсигар, дорогие швейцарские часы, тысячу долларов в макдональдовском пакете. Честно сказала: «Я Витина гражданская жена, бесплодна, все эти вещи для Марины». Две ночи переночевала, пробежалась по центру города и в понедельник улетела, чтобы уже больше не появляться в их жизни.

Дочь успешно закончила университет, удачно вышла замуж за немца, уехала с ним в Германию.

Нельзя сказать, чтобы Валентина не пыталась устроить личную жизнь. Но отпуска в подмосковных пансионатах шансов практически не оставляли. Контингент — многодетные мамаши с малолетними детьми да дряхлые пенсионеры. Те, кто знакомились с ней в городе, явно жаждали прописки, часто ещё и гражданства.

Живёт Валентина в квартире одна — ну, не одна, с кошкой Муськой. Её пятиэтажка в районе Одиннадцатой Парковой подлежит сносу… Все соседи новые. Непонятно, куда же так быстро сгинули старые добрые соседи. Кто спился, кто продал квартиры… Чужая азиатская речь, брутальные мужики, запуганные невзрачные женщины, многочисленные и шумные отпрыски. Они все получат большие квартиры в новом доме, а она только однокомнатную, равноценную старой…

Живёт скромно, питается бутербродами с дешёвой колбасой да иногда салатом из огурчиков, а умудряется кое-что в получку-то откладывать, посмеиваясь над сослуживцами, живущими от зарплаты до зарплаты. Дом — «полная чаша», но как-то не радует… Валентина, если оценивать по скромным меркам, успешная женщина.

ОНИ

Это был, наверно, знак свыше. Они не могли не встретиться.

Сергею Петровичу срочно потребовалась в гараже алкидная  краска. Заглянул на Лефортовский рынок и, не найдя необходимого,  отправился в хозяйственный на Большую Семёновскую.
Валентина Степановна сошла на «Электрозаводской», намереваясь там же приобрести клей ПВА. Её раскладной диванчик угрожающе расшатался.

Они столкнулись в торговом зале. Нос к носу.

Надо сказать, что Сергей с годами сильно не изменился, он как бы мумифицировался, что часто бывает с худыми людьми.

Валя, наоборот, несколько располнела. Но вздёрнутый носик и короткая чёлка остались прежними.

— Ой, вас, случайно, не Сергей Петрович зовут?

— Да, девушка, вы правы.

— Меня давно уж девушкой никто не называл. Вы меня не помните?

Она впилась гипнотизирующим взглядом в его умные глаза.

— Нет, дорогая, не помню…

Валя улыбнулась:

— А вот я вас хорошо помню. Я на практике была у вас в восемьдесят восьмом. Сколько лет прошло… Как жена, сыновья? Вы всё работаете?

— Да, работаю там же, только производства уже нет. Дети устроены, живу один. А вы? Напомните имя. В авиапроме работаете?

— Валентина Степановна. Я вдова. Дочь за границей живёт. Работаю в большой торговой компании, в отделе продаж. Так неожиданно вас снова увидеть! Хотелось бы побольше о вас узнать…

— Вы всё купили? Может, тогда в кафе посидим? Я угощаю. Тут «Грабли» на Семёновской есть. Айда туда?

— Даже не знаю. У меня дома кошка голодная. Ну, если на полчасика…

— Замётано, тут недалеко…

Они вышли на улицу.

Со стороны было очень забавно смотреть, как мужчина, напоминая инструмент землемера, меряет прямыми ногами асфальт, а за ним семенит, быстро перебирая ножками, кругленькая дамочка средних лет.

ОН

«А ничего бабёнка, в самом соку, устроенная. Такой тока мужик нужен, а остальное, видать, всё есть. Наверно, мужик-то точно есть, и не один, вон какая складненькая. Чего-то я её и не припомню, столько студентов через меня прошло… Да и давно это было. В прошлой жизни. И чего ей от меня надо? Перепихнуться? заарканить? Тут, ухо востро держи, мигом окольцует…

Эх, если бы это та Алька была, сизая голубица из восемьдесят восьмого! Мигом бы узнал по пронзительному взгляду, ни с кем бы не спутал. У этой глаза не голубые, а серые, бесцветные, волосы не иссиня-чёрные, как у той, а русые, крашенные, и ростом пониже, и фигура расплывшаяся…

Вдова? Может, сама супружника угробила или довела до суицида… Может, он на нескольких работах вламывал, а ночью ещё и с ней надо было... Вот и загнулся. Семенит сзади, пыхтит, корова, будто очень я ей нужен... А может, аферистка? Вычислили по домовой книге, что живу один. Подсыплет порошок, подпишу бумаги на квартиру и окажусь на кладбище в Тверской области. Вон, какая большая сумка, там, наверно, всё приготовлено. Бди! Не расслабляйся. Как бы мне от неё избавиться…»

ОНА

«Совсем не изменился. Борода только поседела. Такой же уверенный в себе, решительный. Да за такого можно всё отдать! Не то, что эти изнеженные хамы с Востока. Настоящий русак. Никаких реверансов, дурацких ухаживаний. Пошли сразу, и всё. Я прямо сквозь одежду его чую... Лось! Неужели, у меня, наконец, будет СВОЙ мужик, да ещё тот, о котором с юности мечтала? Посидим, поговорим, потом я его к себе приглашу…»

ОНИ

На трамвайной остановке, в пятидесяти метрах от «Граблей», Сергей резко остановился. Прямо глядя запыхавшейся Валентине в глаза, решительно сказал:

— Ладно, гражданочка, поигрались, и ладно. Я вас первый раз вижу. Вы или потаскушка, или брачная аферистка, или чёрный риэлтор. Вычислили, промахнулся я… Валите-ка к своим подельникам подобру-поздорову. И не следите за мной, следующий раз ментов вызову!

Сергей запрыгнул в отходящий трамвай. И уже с подножки показал язык. Довольная, глупая улыбка победителя украшала его благообразное бородатое лицо. Хлопнули закрывшиеся двери, лязгнули колёса, трамвай тронулся. Валентина от неожиданности уронила сумку, по щекам покатились крупные слёзы, размывая «несмываемый» макияж.

Стоявший на остановке видный кавказец лет пятидесяти приобнял её за плечи:

— Не плачь, женщина! Пойдём со мной. Будет тебе и шашлык, и мужик! У меня всё есть: и квартира, и бизнес, и гражданство — нет только тебя, красавица!