День, когда выпадает первый снег
Игольчатый и робкий первый снег –
Причина, смысл, наитие, желанье
Упрямо верить в силу покаянья,
Сводя весь мир – в который раз! – на нет,
Идти вперед, ступая в свой же след,
И в неразрывной цепи итакдалей
Прочувствовать смертельный холод стали,
Опять с судьбой переходя на сленг…
Из года в год протяжней этот день.
Он длит и длит, и длит себя натужно
Во взвеси тишины и равнодушья,
И тянет сквозь пространство канитель, –
Чтоб ласковой казалась мне метель:
Искрясь, кружила, мельтешила бесом,
А я в наряде сказочной принцессы
Себя ждала, как Андерсена – Тень.
Предзимье
Предзимье. Я выхожу из себя – гуляю призрачно-лунною кошкой по крышам, мешаю спать дворовым голубям, и ни одна живая душа меня не слышит: осенний город значительно глуше. И ниже.
А мне – свободно, вольготно, легко: не ноет, не жмет за день надоевшее тело! Встаю уверенно я на крыло – летать привыкаю бездумно и оголтело, хотя, не скрою, с годами чуть-чуть располнела.
Везет: нет больше мелькания спин, нет липких взоров и бреда подранка-июля! Смотрю на отблески звездных дробин в прозрачно-воздушных складках небесного тюля, решая: снова в себя возвратиться смогу ли.
Танцуют белые мухи в окне – степенно кружат, как будто блаженные духи: предзимье вкрадчиво входит ко мне, на цыпочках, чтоб не вспугнуть. Но – спящие глухи, и злобный ветер домам раздает оплеухи:
Разбудит – улицы вздрогнут во сне и прочь погонят румяно-лубочную осень... Зима смущенно поправит пенсне и тут же первый снежок на обочины бросит, в моей системе координат сбивая оси.
На моих часах без пяти печаль…
На моих часах без пяти печаль: утечет весна – не расплещется…
Капли собирать призывал февраль – не послушалась. Каюсь – грешница.
Он растаял – весь. Превратился в грязь. Брошен комьями у обочины.
Опоздала я – оборвала связь: семена в земле непромоченой...
Протопчу тропу – пыльный чернозем! – как всегда одна и сквозь тернии.
Богу помолюсь. Проливным дождем отзовется ль высь предвечерняя?
Бог мой
Бога задвинули в угол. Терпеть и плакать.
Смотрит с картинки седой, безутешный, старый;
Сеет, казалось бы, благость – выходит слякоть;
Делит ночами попарно несчастных тварей.
Нитями дождь прошивает сухую землю:
Что-то и будет, возможно (хотя – наверно).
Хитрая рыбица метит святую келью,
Голубь не рвется из клетки – ушло поверье:
Каждый сподобился жить (выживать?) где может.
Клонится низко церквушка, став золотою,
К Богу претензии высятся кипой – он же
Платит на небе за гамбургский счет с лихвою,
Звезды сквозь дыры в карманах горохом сыплет,
Полог небесный до зорьки опять латая…
Утром приходит домой он фантомно-зыбкий,
Тихо мне шепчет: «Еще поживем, родная…». |