Чёрт!

Олеся опустилась на корточки и начала торопливо сгребать вывалившееся на влажный асфальт содержимое пакета.

Это упаковка сока виновата: распорола полиэтилен острым краем. Теперь всё грязное, в нашлепках пропитанной осенним дождем пыли.

Казалось бы, какая ерунда, но Олесины веки неприятно защипало.

Одна, совсем одна в этом дурацком городе. Когда-то он был горячо любим маленькой Олесей, приезжавшей на лето в гости к бабушке. А теперь бабушки нет, на память о ней осталась лишь безнадежно опустевшая квартира.

Каждый юный человек мечтает стать независимым от опеки и контроля взрослых, но вот наступает долгожданный момент, и сладость свободы начинает подозрительно горчить. Покидая родительский дом, Олеся меньше всего предполагала, что начнет тосковать – по маме с папой, по оставшимся с ними младшим сестре и братишке.

Хотя, может, причина грусти в том, что Олеся просто не успела обзавестись друзьями? Бывшие подружки, с которыми она играла в бабушкином дворе, повзрослели и разъехались кто куда, а с новыми людьми у девушки пока не очень получалось сблизиться. Конечно, Олеся звонила домой, но хныкать себе не позволяла – бодрилась, не хотела расстраивать родных.
Девушка тяжело вздохнула, повертела в руках лопнувший пакет.

Ну и период наступил – всё в прямом смысле этого выражения начало сыпаться из рук. Чёрт, ну хоть бы одна живая душа посочувствовала сейчас Олесе, так ведь, как назло, вокруг никого.

– Девушка, я могу вам чем-то помочь?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Олеся вздрогнула.

Негромкий заботливый голос принадлежал мужчине под сорок. Густые волнистые волосы. Фиолетовые джинсы. Свитер крупной вязки. На правой щеке тонкой линией прорезывался бледный шрам.

– Вы упали? Ударились?

– Нет. Просто продукты рассыпала, – девушка смутилась и по-детски доверчиво добавила: – Спасибо вам.

Какие чудесные у него глаза – теплого карего цвета, в крошечных золотых искорках, очень внимательные.

– Последнее совершенно лишнее. Давайте пакет, сейчас всё соберем.

– Нет пакета, порвался.

– Значит, в руках донесем. Вам одной с этим добром не справиться. В каком подъезде живете?

– В последнем.

– Ну и отлично. А то, что так затарились, плохо. Девушкам тяжести носить не следует, это я вам как врач говорю. Пусть в следующий раз домашние подключаются.

Надо же, как он это сказал – словно на миг обнял Олесю большими сильными руками.

– А некому подключаться: домашние далеко.

– В другом районе?

– В другом городе. Я здесь одна… – Олеся осеклась. – Пока одна.

Вот черт, и чего ей вздумалось откровенничать с незнакомцем? А вдруг он маньяк какой-нибудь?

– Конечно, пока, – легко согласился Олесин спаситель. – Такая девушка не может долго оставаться в одиночестве. А вы учитесь или работаете?

– Работаю. Институт закончила пару месяцев назад.

Почему-то этому человеку совсем не хотелось лгать.

– А в чужом городе как оказались? Захотели вырваться из-под родительской опеки?

– Почти. У меня бабушка умерла недавно, а нас у мамы с папой трое. Я старшая. Квартира у родителей небольшая. И вообще, мне пора личную жизнь устраивать, – решительно отрезала Олеся.

– Это правильно. Личная жизнь – штука важная.

Каким печальным стал его голос, как погрустнели глаза... Ссора с женой? Измена любимой женщины? Тогда нужно срочно менять тему разговора: не хватало ещё, чтобы протянувший руку помощи незнакомец расстроился.

– Вы сказали, что работаете врачом. И что лечите?

– Ушибы, переломы, вывихи. Я хирург.

– Нравится ваша профессия?

– Да, я нашел свое призвание. А вы кем работаете?

– Администратором в гостинице.

– И как оно?

– Не поняла ещё. Вроде бы коллектив неплохой. Правда, ни с кем толком не познакомилась.

– Ничего, всё впереди. Вот мы и до подъезда дошли. Какой этаж?

– Седьмой. Сейчас пропущу вас, – девушка широко распахнула дверь. – И сразу налево, там лифт.

Отказавшаяся светиться красным кнопка дала понять, что Олесе со спутником придется подниматься пешком.

– Ну что за день, – расстроилась девушка. – Мне так неудобно перед вами.

– Ерунда, – бодро произнес незнакомец.

На пятом этаже Олесино дыхание начало перехватывать, а неожиданный спаситель двигался по-прежнему легко, несмотря на то, что его руки были заняты тяжелыми свертками.

Когда оба оказались возле крашенной темно-вишневой краской двери, Олеся отдувалась, а её спутник не подавал никаких признаков усталости.

– Ой, если бы не вы… Вот, проходите, пожалуйста.

– Где кухня?

– Налево.

– Надо же, опять налево, – рассмеялся незнакомец. – Что кухня, что лифт.

– Чем мне отблагодарить вас за спасение?

В карих глазах полыхнуло темно-желтое пламя.

– Назовите свое имя. Я же должен знать, как зовут спасенную мной прекрасную даму.

– Олеся. А как зовут моего спасителя?

– Вадим. Простите, но мне пора. Приятно было познакомиться.

И почему Олесю охватила грусть? Жаль стало терять… Да кого терять-то? Первого встречного, проявившего сочувствие?

– До свидания, Вадим.

Ну вот, она снова одна.

* * *

Нежданный звонок в дверь разорвал тишину субботнего утра.

– Здравствуйте, Олеся. Простите, что без предупреждения, но очень захотелось сделать сюрприз. Я к вам с маленьким другом.

В ладонях Вадима попискивал крошечный котенок. Ничего особенного: в меру пушистый, типично серо-полосатый, с мокрым розовым носом, но Олесю захлестнула нежность.

– Какое чудо!

– Это Никки.

– Девочка?

– Мальчик.

– Красавец!

– Красивый мальчик для красивой девочки.

– Значит, это подарок мне? Спасибо.

Треугольнички мохнатых ушей были плотно прижаты к круглой головёнке, словно приклеенные. Большие зеленые глаза показались девушке странно затравленными.

Олеся протянула к котенку руки.

– Никки, что же ты дрожишь? Неужели боишься меня? Вадим, он не болен?

– Нет, всё в порядке. Просто малыш ещё, вот и распереживался. Ведь мир оказался таким большим и незнакомым.

Котенок беспокойно задергался и, едва Олесины пальцы коснулись мягкого тельца, судорожно вцепился крохотными острыми коготками в руки новой хозяйки.

– Маленький, наверное, кушать хочешь? Сейчас мы что-нибудь для тебя сообразим. Ой, – смутилась Олеся, – простите, Вадим, что же я вас на пороге держу? Видите, как увлеклась вашим подарком. Проходите, пожалуйста. Никки будет пить молоко, а мы с вами чай.

Ласковый взгляд, теплый, словно солнечная волна, погладил Олесю по щеке, дотронулся до подбородка, коснулся губ.

– С удовольствием.

– А давайте посмотрим, как Никки поведет себя на новом месте, – Олеся присела на корточки и разжала ладони. – Никки, мы отправляемся на кухню. Пойдем с нами! Ну чего ты, трусишка? Давай ступай на пол. Побежишь своими ножками. И не смотри так жалобно.

Стоило Олесе опустить котенка на пол, как зверек, подняв шерстку дыбом, ринулся в глубину квартиры.

– Никки, ты куда? Вот дурачок! А как же молоко?

– Олеся, я пойду. Пусть наш мальчик осмотрится, привыкнет немного, успокоится. Его сегодня разлучили с матерью, вот и нервничает.

– Бедный ребенок, – Олесе почему-то вспомнился родительский дом. – Значит, буду заботиться о нем особенно трепетно. Представляю, каким он чувствует себя брошенным и несчастным.

– Да, и я очень надеюсь, что новый маленький друг тоже в какой-то степени скрасит ваше временное одиночество. Олеся, – Вадим замер на пороге, – а вы не будете против, если мы иногда будем с вами встречаться? Поверьте, с моей стороны не будет никаких поползновений на роль вашего возлюбленного. Я понимаю, что намного старше вас, и в моей жизни случилось столько всего… Просто вы показались мне интересным человеком, даже близким по духу. Думаю, в каком-то смысле мы оба нуждаемся друг в друге. Если примите моё предложение, я стану вам кем-то вроде старшего брата. Считайте, что получили шанс обзавестись новым родственником. И давайте на «ты» перейдем.

– Согласна и на первое, и на второе, – засмеялась Олеся. – А ты где-то неподалеку живешь? Это я из практических соображений интересуюсь. Вдруг дружеская помощь понадобится.

– Да, в конце квартала. Ну, до скорого.

И с этими словами Вадим исчез, словно растворившись в пронизанном солнцем подъездном пространстве.

Ну и ну! Вот так живешь, не подозревая, что кто-то думает о тебе, хочет проявить заботу. Славно! А город, оказывается, потихоньку начал принимать Олесю. Надо же, всего один день прошел со вчерашнего недоразумения с пакетом, а у неё уже два друга.

Ой, а где же Никки?

– Никки, ты куда спрятался? Никки! Кис-кис-кис!

Посередине комнаты поблескивала лужица.

Вот проказник, вздохнула Олеся.

Ни под креслом его не было, ни под кроватью. И книжный шкаф на массивных ножках тоже показался котенку плохим убежищем.

Олеся отдернула штору и поймала умоляющий взгляд.

– Ты чего сюда забился?

Котенок громко, протяжно, будто жалуясь, заголосил.

– Да нет там твоего знакомого. Ушел уже. И не обижайся на него, пожалуйста. Он хотел как лучше.

Девушке на миг показалось, что вместо страха огромные зеленые глаза наполнились недоумением, словно бы Олеся сказала что-то очень глупое.

* * *

Молоко, творог, сыр. Ах да, ещё консервы для Никки.

– Олесенька, ты, что ли? Как повзрослела! Рада тебя видеть.

Тележки с продуктами замерли возле прилавка. Две женщины – пожилая и молодая – тепло обнялись.

– И я вас, Мария Сергеевна.

– А на Веру покойную ещё больше стала похожа. Олеся, приходи ко мне в гости. Посидим, чайку попьем. Скрасишь моё старческое существование. Я тебе фотографии кое-какие отдам, ты на них ещё совсем маленькая.

– …Мария Сергеевна, а это кто?

– Брат мой старший. Красавец, правда? Девчонки по нему с ума сходили.

Хлопнула входная дверь.

– Ба, привет!

– О, Витя пожаловал. Ты же помнишь моего внука? Если позабыла, могу снова вас познакомить.

Глаза лукаво сверкнули за толстыми линзами очков.

– …Мировая у тебя бабуля!

– Ага, та ещё интриганка. У неё бзик в последнее время женить меня. С внучками всех своих приятельниц меня перезнакомила. Я уже боюсь к ней приходить. Позвонит вроде как по делу, что-нибудь принести попросит, а у самой очередная студентка сидит.

– Много же у твоей бабушки приятельниц. Интересно, что будет, когда внучки закончатся?

– Наверное, начнутся правнучки, – тяжело вздохнул Витя.

Этот приколист, отпускающий хохмы с непроницаемо серьезным выражением лица, нравился Олесе всё больше и больше.

– Олесь, а пойдем со мной послезавтра в кино.

– Это следующий обязательный этап после знакомства у бабушки?

– Нет, просто хочу посмотреть триллер, а я очень впечатлительный тип. Поэтому нужен кто-то, чтобы в самые страшные моменты держал меня за руку.

– А твои друзья для этой миссии не подойдут? – прыснула Олеся.

– Что ты! – Витя сделал большие глаза. – Друзья боятся ещё больше меня. Слушай, а чего у тебя руки в царапинах? От постояльцев, что ли, в своей гостинице отбивалась?

– Нет, всё намного безобиднее. Один знакомый подарил котенка.

– А что за знакомый?

– В одном районе со мной живет. Первый человек, который в этом городе захотел стать моим другом. Да не смотри так. Ничего серьезного, он вроде старшего брата мне.

– А за руку ещё не просил тебя подержать? – усмехнулся Витя, распахивая дверь Олесиного подъезда и пропуская девушку вперед.

– Нет, он, кажется, совсем ничего не боится, – хитро прищурилась Олеся. – Так во сколько мы пойдем в кино?

Ответом был полный боли крик.

Правое Витино запястье окрасилось кровью, а левой рукой молодой человек крепко держался за дверную ручку.

– Ты прижал руку?

– Я… Я не понимаю, что…

И с этими словами Витя, широко распахнув дверь, резко ударил себя по больному запястью.

– Что же ты творишь? – Олеся схватила молодого человека за локоть целой руки. – Отойди немедленно от двери!

– Я не могу!

Крик перешел в душераздирающий визг.

Витя снова распахнул дверь.

– Что не можешь? Отпустить ручку или убрать кисть из проема?

– Ничего не могу! Меня будто кто-то держит!

Витино лицо побелело. На лбу выступил пот.

– Черт! – Олеся безуспешно пыталась разжать вцепившиеся в дверь пальцы. – Черт! Черт! Черт!

И снова удар.

Хрясь! Запястье треснуло, и кисть тряпкой повисла на ошметках разодранной кожи.

Теперь Витя выл так, что девушке показалось, не лишился ли он от боли рассудка.

Олеся в ужасе уставилась на торчащие окровавленные обломки кости.

– Витя, я сейчас, подожди немножко… – девушка попятилась к лестнице. – Я позову кого-нибудь. Сейчас…

Олеся взлетела по ступенькам на площадку первого этажа.

Звонок в дверь. Никого. В соседнюю. Тоже тишина. В третьей квартире детский голос сообщил, что родителей нет дома.

Значит, нужно бежать на следующий этаж.

Но почему никто не выглянет на площадку? Соседи не слышат Витиного крика? Или боятся выходить из своих убежищ?

Внизу подозрительно стихло.

Олеся перегнулась через перила.

Молодой человек, скрючившись, лежал на залитом кровью полу.

Девушка медленно спустилась по лестнице, склонилась над избитым телом.

Шея Вити стала лиловой, превратившись в одну огромную гематому, а вместо лица краснело чудовищное месиво.

«Скорую» надо вызвать, промелькнула мысль, и полицию.

Девушка выскочила из подъезда, дрожащими руками вытащила из сумки телефон.

Черт, совсем ничего из-за этих слез не видно.

– Олеся, ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Я как раз домой возвращался. Решил пройти мимо твоего дома. Подумал, вдруг тебя увижу.

– Вадим, такое произошло… – девушка захлебнулась слезами. – У меня знакомый умер. Или его убили. Я ничего уже не понимаю.

– Где он, в твоей квартире?

– В подъезде. Вадим, если сможешь, пожалуйста, не оставляй меня сейчас одну.

* * *

– Какие красивые!

Олеся склонилась над остро пахнущими белыми хризантемами на стойке администраторов. Местная традиция – украшать холл живыми цветами в вазах – девушке очень нравилась.
Хоть здесь она отойдет от вчерашнего кошмара, немного успокоится. Дома сделать это ей так и не удалось. Вечер выдался кошмарным. Хорошо, что рядом был Вадим. Отлучился он только во время прибытия медиков и полиции, сославшись на эсэмэску, но позже снова появился. Правда, несмотря на то, что Вадим пытался разговорить Олесю, отвлечься от пережитого у девушки не получилось: все мысли вертелись вокруг сцены в подъезде.

– Да, чудный букет, – Лиза, Олесина коллега, крутанулась на стуле. – Слушай, уже несколько дней голову ломаю. Твое лицо кажется мне очень знакомым, но не могу вспомнить, где я тебя видела. Мы не учились в одной школе?

– Я из другого города, а сюда приезжала в гости к бабушке. Может, я дружила с твоей приятельницей?

– Погоди-ка… Точно! Мы играли в одном дворе, только в разных компаниях. Я же старше.

– Значит, мы соседи?

– Только по гостиничному холлу. Из нашего района я несколько лет назад переехала, как замуж вышла. Ого, целая делегация к нам пожаловала. Заканчиваем болтать. А на обеде поделюсь некоторыми секретными сведениями. Так, в память о проведенном в одном дворе детстве.

– …Булку будешь?

– Нет.

– Правильно, от мучного толстеют. Дай-ка её мне, – Лиза намазала батонный ломтик маслом. – Слушай и запоминай. Если с тобой в одну смену Эльвира Владимировна, считай, день удался. Все конфликтные ситуации уладит, а в случае необходимости утешит как родная мать. Но вот с Софьей Павловной будь готова к чему угодно. И не откровенничай с ней. Любую информацию потом умудрится так использовать против тебя, что даже не сообразишь, как ей это удалось.

– Печально, – вздохнула Олеся.

– Но не смертельно. Далее по списку… Фу, черт!

– Что случилось?

– Да забыла, что на обеде нужно было за кошачьим кормом сбегать. После работы не по пути: надо за дочкой в садик мчаться.

– А у меня тоже кошка есть, точнее, котенок. Мне подарили.

– Любимый мужчина?

– У меня нет любимого.

– Вот как? И кто ж такой добрый, – Лиза выразительно вскинула бровь, – тебе этот презент преподнес?

– Лиза, не пугай.

– Да надо бы испугаться. Считается, что незамужней женщине кота заводить не следует. К одиночеству он.

– Ерунда, – голос Олеси дрогнул.

Лизины губы искривились в усмешке.

– Тебе, конечно, виднее. Я же не знаю, кто его подарил. Ладно, мне пора на место возвращаться.

Олеся убрала остатки еды в холодильник, сполоснула посуду.

Чудесный Никки к одиночеству?

Настроение испортилось.

За плотно прикрытой дверью раздался женский визг.

Олеся выскочила в холл.

У стойки администраторов столпилось несколько человек – кое-кто из персонала и подъехавшая молодая пара.

Олеся быстро, почти бегом, пересекла отделявшее её от группки людей расстояние.

Что за черт?

Внутренности скрутило позывом рвоты.

На деревянную столешницу, противоестественно вывернув шею, навалилось Лизино тело. Лицо налилось яркой синью, глаза были выпучены, словно у безумной. Но самым ужасным оказалось даже не это. Из широко распахнутого рта торчали толстые длинные стебли, на губы налипли белоснежные лепестки.

– Я не понимаю, что произошло! – пожилую сотрудницу трясло, словно холл превратился в гигантский холодильник. – Лиза шла на свое место, а когда проходила мимо хризантем, зачем-то вытащила их из вазы и поднесла к лицу, наверное, решила понюхать. И вдруг начала запихивать цветы в рот, при этом мотала головой и кричала так, будто кто-то заставлял её это делать. А потом перестала двигаться.

* * *

Разноцветный вихрь поземкой пронесся по парковой аллее, оставляя на асфальте пестрый след.

Тихо здесь. Безлюдно. Спокойно. И главное, кажется, безопасно.

Олесины ноги путались в желто-красной листве, а вместе с ними, казалось, путались и мысли.

Что это было – вчера и сегодня? Неизвестный вирус, вызывающий у людей вспышку психоза? Или на тропу войны вышел невидимый враг? Но почему тогда не трогает Олесю? Всего лишь предупреждает о чем-то?

– Олеся, вот это встреча! Тоже решила прогуляться после работы по парку? Что-то ты бледная совсем. Плохо себя чувствуешь?

– У меня, Вадим, коллега сегодня погибла. Задохнулась цветами.

– Аллергия?

– Нет, она затолкала их себе в рот.

– Кошмар. Где это произошло?

– В холле, на глазах у всех. И… – голос Олеси дрогнул, – мне почему-то так страшно, Вадим.

Плечи девушки ощутили объятие, мягкое и заботливое, словно Олесино тело превратилось в хрупкую вещь, которую боятся сломать любящие руки.

Карие глаза наполнились неподдельной тревогой.

Старший брат готов защитить от неведомой беды? А если и его подстерегает опасность?

– Хочешь, снова побуду с тобой сегодня? Могу остаться на ночь. Спать лягу, где скажешь.

– Нет, спасибо, – смутилась Олеся, – как-то неудобно.

– Ничего неудобного не вижу. Или у тебя диван неудобный?

Олеся улыбнулась – впервые за послеобеденное время.

– Да вроде ничего. Вадим, а тебя не ждут дома? Я и так у тебя вчера столько времени отняла.

Глаза из карих превратились в черные.

– Если ты про жену, то я уже несколько лет одинок.

– Вы развелись?

– Нет, несчастный случай.

– Ты любил её?

– Очень. Но хватит об этом. Принимаешь моё предложение?

– Нет, всё-таки попробую сама справиться. Прости, но сегодня я не лучший собеседник.

– Тогда просто провожу тебя домой.

* * *

– Привет! Какой ты красавицей стала, сначала не узнала тебя. Веру Николаевну приехала навестить? Как здорово, что я пошла именно этой дорогой. А ещё думала, не свернуть ли раньше.
Аня, такая же лучистая и яркая, что и несколько лет назад.

На душе стало тепло и спокойно, словно бы события прошедших дней неожиданно потускнели до состояния неразличимости изображения. А может, весь этот бред и в самом деле являлся только игрой нездорового воображения, а реально существующими были только эта искренняя улыбка и светящиеся радостью глаза?

– Нет, Анюта, я здесь постоянно живу. А бабушка умерла.

– Извини, не знала. Родители пару лет назад квартиру продали, в центр переехали, поближе к нам. Поэтому никого из старых знакомых не встречаю.

– Я тоже мало кого видела.

Голос предательски сел.

– Теперь от тебя не отстану, – снова просияла Аня, – хорошими людьми разбрасываться нельзя. Расскажи о себе вкратце, а потом встретимся и нормально поболтаем. У тебя молодой человек есть? Ой, ты так побледнела. Олесь, с тобой всё нормально?

– Ничего страшного. А друзей завести я пока не успела. Встречаюсь, правда, с одним мужчиной, но он просто хороший приятель.

В Аниных глазах запрыгали веселые бесенята.

– Просто приятель? И кто же он?

– Говорит, что врач. Хирург. Ему под сорок, и между нами на самом деле ничего нет. По-моему, в его жизни что-то произошло, какая-то трагедия с женой. По крайней мере, сейчас одинок.

Заботливый очень. Симпатичный. Даже шрам на щеке его не портит. Живет в нашем районе. Зовут Вадим. А почему ты так на меня смотришь?

– Олеся, если бы я верила в существование потусторонних миров, решила бы, что ты встречаешься с призраком.

– Это что-то вроде городской легенды? – Олеся даже плечами зябко повела: таким холодом от Аниных слов на неё вдруг повеяло.

– Скорее, дворовой. Лет пять назад мужчина по имени Вадим, тоже врач, со шрамом на щеке, покончил с собой, после того как убил из ревности свою… – Аня неожиданно звонко расхохоталась.

– Так и знала, что ты решила подшутить надо мной, – с облегчением вздохнула Олеся. – Видимо, у меня слишком глупое выражение лица, раз теперь смеешься, да?

Ответом был непрекращающийся хохот.

Подруга детства веселилась не на шутку: она мотала головой и била руками себя по бокам.

– Да ладно тебе умирать тут… Я уже неловко себя чувствую. Эдакая дурочка, поверившая в сказки.

Но вместо того чтобы успокоиться, подруга разошлась ещё больше. Теперь она волчком вертелась вокруг оси и стряхивала что-то с тела, словно сгоняя с него невидимых насекомых.

– Аня, ты чего?

Лицо не прекращавшей хохотать девушки побагровело, из глаз брызнули слезы. Высоко подпрыгнув и взвизгнув, Аня повалилась на землю и принялась кататься по ней. Тело несчастной извивалось в дорожной пыли, а руки покрылись порезами от битого бутылочного стекла.

– Черт… Анечка, я сейчас, потерпи капельку.

Олеся беспомощно огляделась. Как назло, никого.

– Сейчас вызову «скорую».

Сотовый телефон непослушным зверьком выскальзывал из повлажневшей ладони.

– Алло, это «скорая помощь»? Девушке плохо. Она хохочет и не может остановиться. Похоже на истерику.

Словно в опровержение этих слов тело на земле перестало шевелиться.

– Ой, простите, кажется, уже всё.

Олеся нажала кнопку отмены звонка.

Спустя секунду стало ясно, что «всё» отнюдь не кажется. Аня не только больше не смеялась, но и не дышала.

* * *

– Олеся!

– Вадим, извини, но мне некогда, – девушка решительно распахнула подъездную дверь.

– Куда ты торопишься?

– Домой, писать заявление об увольнении и собирать вещи. Я уезжаю отсюда.

– В чем дело?

– Не хочу ничего объяснять. И, прошу, не приближайся ко мне!

* * *

Она ползла по голой – ни травинки – багровеющей в сумерках земле. Встать не получалось. Казалось, кости ног размягчились, мышцы потеряли былую силу.

Дома исчезли, будто растворившись в тревожной закатной гуще, людей поблизости тоже не было, но Олеся знала, что за ней наблюдают.

На темном небе бледнело, напоминая странно знакомый шрам, узкое лезвие месяца.

Разгоряченная щека на мгновение ощутила нежное прикосновение невидимых губ, и вслед за этим раздался неприятный громкий звук.

Никки кричит, догадалась девушка, выныривая из вязкой тины сна.

Возле кровати чернел чей-то силуэт.

Олеся резко села, подобрав под себя ноги.

– Девочка моя хорошая, – раздался тихий ласковый шепот, – испугал тебя? Прости.

– Вадим, это ты?

– Я. Никак не мог заснуть, думал о тебе, переживал.

– Но как ты вошел?

– Я же хирург, – по голосу Вадима было понятно, что он усмехнулся, – специализируюсь на вскрытии. А теперь расскажи, что произошло. Ты так неприветливо сегодня со мной поговорила.

– В этом городе творится что-то ненормальное, – Олеся горько заплакала. – Один за другим умирают симпатичные мне люди. Я ощущаю себя проклятой: каждый, кто хочет стать моим другом, обречен. Такое чувство, что я впустила в жизнь невидимое зло, и теперь оно окружает меня, словно кокон. Стоит кому-то попытаться сквозь него ко мне проникнуть, как человек погибает. Меня уже ничто не радует, я боюсь общаться, боюсь знакомиться. Я вообще – боюсь!

– Глупости, ну какой кокон, – Вадим переместился на краешек Олесиной кровати, закутал плечи девушки одеялом. – Со мной же ничего не происходит. Значит, эти люди сами виноваты в своей гибели. И незачем тебе уезжать. Я всегда буду рядом, если ты захочешь, и Никки тоже. Или он тебя не радует?

– Мой страх перевешивает всё.

– Понятно. Никки! Где же ты, мальчик?

– Вадим, ты куда?

Из коридора донеслось истошное мяуканье.

– Никки, чего царапаешься, дурачок? Или тебе обидно было узнать, что ты не нужен Олесе?

– Я не говорила этого. И, пожалуйста, отпусти котенка. Ты же видишь, он боится.

– Правильно, произнесены были другие слова, но мы-то с Никки обо всём догадались. Правда, Никки? Эх, а я возлагал на тебя такие надежды, нехороший мальчишка… Думал, ты поможешь чудесной девочке, будешь отвлекать её ото всех проблем и забот, станешь ей настоящим другом.

– Вадим, перестань!

Девушка включила ночник.

Котенок рвался из сжимавших его рук и громко хрипел.

Сорвал голос, испугалась Олеся.

– Вадим, умоляю…

– Поздно, девочка. Мой маленький приятель оказался для тебя бесполезен. Прости за бессмысленный подарок.

Раздался легкий хруст, и пушистое тельце мгновенно обмякло.

– Ты, ты… – Олеся соскочила на пол, схватила ночник. – Не подходи ко мне, иначе это полетит тебе в лицо. Значит, ты их всех убил, да? Но кто ты такой? Что за чудище? Уж не тот ли призрак, о котором говорила Аня? Так вот почему тебя боялся Никки! Все коты боятся призраков.

– Веришь глупым сказкам?

– Тогда расскажи, что произошло с твоей женой на самом деле.

– Я очень любил её. Она была чистым, надежным человеком. А потом стала меняться. Я узнал про другого мужчину. Тебе сказали, что я её якобы убил? Нет, просто освободил невинную душу из предавшего её, а заодно и меня тела. Я не уничтожил любимую женщину, а спас. И тебя я, милая, тоже спасу.

– От кого?

Ноги сделались непослушными, будто недавний сон стал частью реальности.

– От мнимых друзей, которыми ты пыталась себя окружить, и от одиночества. Ты ждешь искренних отношений, а мир лжив. Знаешь, я с большей готовностью приму наличие у тебя явных врагов, чем фальшивых приятелей.

– О какой лжи ты говоришь?

– Я видел, как нас с тобой пытались разлучить то сопливый мальчишка, то твоя недалекая сослуживица, то бывшая соседка, прожженная сплетница. И каждый из них, ничего не зная обо мне, всячески пытался настроить тебя против меня. Но больше никто не сможет встать между нами. Иди ко мне.

Запущенный Олесиной рукой ночник не достиг цели, разбившись не о голову Вадима, а о стену.

– Черт! – вырвалось у девушки.

Отступать было некуда.

– Черт, – улыбнулся, медленно приближаясь, Вадим. – Черт, моя драгоценная.

Сильные пальцы нежно сдавили Олесину шею.

* * *

Дьявол!

Если бы эта чертова «Тойота» не стоила столько, сколько пришлось за неё отдать, пинка Дмитрия заслужил бы не заледеневший мусорный бак, а глянцевый автомобильный бок.

Это ж надо! Такая важная встреча, времени почти не осталось, и вот, пожалуйста, – машина намертво застряла в снежной дворовой каше. И, как назло, вокруг ни души. Помочь подтолкнуть автомобиль некому.

– Дьявол, – бессильно, на этот раз вслух, произнес Дмитрий.

– Помочь тебе?

Дмитрий оглянулся.

Пацан его возраста. Высокий. В спортивной куртке. Глаза улыбчивые.

– Да, помоги, друг.