В Америке, заваленной всяческим барахлом, принято в конце концов избавляться от него. Кто побогаче, сдают лишние вещи в Армию Спасения – таким образом они несколько уменьшают налоги. Кто победнее - выкладыют вещи на продажу прямо перед домом, и искатели дешевизны мотаются по городу в поисках нужных или не совсем нужных, но приятных для души покупок.

Семеновичу всегда нравились старинные вещи. Eсли в субботу выпадало время, он отправлялся по распродажам «на охоту», прихватив лупу и тощий кошелек. Еще будучи циркачом, Владимир Семенович собирал раритеты, когда было время, деньги и когда попадались эти самые редкости. Перед отъездом в Америку он продал свою коллекцию, чтобы купить билеты на самолет и продержаться первое время, пока не найдется работа. Через некоторое время жизнь в эмиграции как-то наладилась, Семеныч принялся за старое, и со временем его дом стал похож на гибрид музея с барахолкой. Жена относилась к чудачеству терпимо, но иногда ворчала на сложности вытирания пыли с рам картин, книг, ваз, чайников, самоваров и прочей дребедени.

Сегодня старику повезло. Он купил пару серебряных ложек старинной работы, очень приятное золотое колечко с изумрудом и деревянную, покрытую черным лаком шкатулку. Отложив колечко и ложки в ящик стола для последующего изучения в какой-нибудь из вечеров, Семеныч уселся в кресло, поставил шкатулку перед собой на маленький столик и стал размышлять, каким образом эта вещичка оказалась во Флориде на распродаже. Может, отошли в мир иной какие-то старички – эмигранты, а дети не посчитали нужным сохранить шкатулку, как память о них? А может, лежала где-то на антресолях и никто не помнил, откуда взялась? Шкатулка, несмотря на потрескавшийся лак, была необыкновенно хороша. Традиционный узор и картинка ручной работы на крышке: зимний лес, бешеная тройка лошадей, в санях парень и девица в старинных русских одеждах. Лет двести? Или сто пятьдесят? Не меньше! Купить такое за два доллара было очень удачно. Старик осторожно поднял шкатулку и потряс около уха. Что же там легкое внутри? Капнул чуть-чуть машинного масла на навесы и открыл. На дне лежал небольшой, потемневший от времени, бумажный сверток. Затаив дыхание, Владимир Семенович выложил сверток на стол, пинцетом развернул его, и миру явился мумифицированный трупик маленькой ящерки. Семеныч знал, что ЭТО трогать руками нельзя, но что-то заставило его забыть осторожность, положить ящерку на ладонь левой руки и притронуться к спинке указательным пальцем правой. Ящерка рассыпалась в прах, серая пыль вспыхнула нежарким голубым пламенем и исчезла, а в голове у Владимира Семеновича кто-то проскрипел противным голосом:

– Опять не повезло. Попал на старого пер..на, которому на кладбище прогулы ставят.

– Эй, кто это там ? – в ужасе завопил старик и постучал себя по башке.

– Как кто? Отставной гусарский поручик, потомственный дворянин и помещик граф Кульчицкий! А вы кто ?

– Владимир Семенович меня зовут. Живу я здесь.

– Значит нас двое в одном теле... Вот это вляпался, так вляпался! Как Наташа Ростова после бала. Ее тоже стало двое.

– Вовочка! С кем это ты там разговариваешь? - заголосила с кухни жена Лида.

– По телефону с Колей.

– Передай привет Галке.

– Слушайте, граф, не могли бы вы говорить со мной телепатически, что ли? А то вы пользуетесь моим речевым аппаратом, как своим.

– Не получится. Телепатия – это выдумка невежд и шарлатанов. Тело у нас теперь общее. Да-с! Так что извольте терпеть. Да не трусь, солдат. Как-нибудь выкрутимся.

Семенычу стало так нехорошо, что ему пришлось подойти к бару, налить рюмку водки и выпить, не закусывая.

– Ну и гадость эта ваша водка. Да-с. Сейчас бы пару бутылок французского шампанского - отпраздновать возвращение к миру.

– А не пошел бы ты граф на хер, – окончательно расстроился старик и хрястнул драгоценной шкатулкой об пол.

***

Внук Сашка вылетел из Бостона сразу, как только нашел запись на мобильнике от бабы Лиды: «Дед болен. Нужна твоя помощь». Пришлось отложить множество важных и неважных дел на кафедре «Психологии животных», воскресную прогулку в горы с Ленкой, взять отпуск и вылететь ближайшим самолетом во Флориду. Когда самолет приземлился в аэропорту, баба Лида уже ждала его в зале получения багажа.

– А где дед? Неужели ему так плохо, что не смог приехать встретить? - затревожился Сашка,

– Физически дед совсем неплох. С утра уже на рыбалку мотнулся, притащил метрового атлантического крокера и сейчас готовит для тебя.

– Что доктор говорит?

– Раздвоение личности. Только здесь скорее удвоение, чем раздвоение.

– Как это выражается?

– Выражается старинным русским языком с примесью современного мата. Причем - двумя различными голосами. Дед пока держится, но похоже, очень устал. Выбросил таблетки в унитаз и попросил вызвать тебя.

Дед встретил Сашку в гостиной, обнял и так растрогался, что пустил слезу. Потом вдруг отступил на шаг, поправил кухонный фартук и скрипящим незнакомым голосом объявил:

– Разрешите представиться. Отставной поручик граф Кульчицкий. Помещик и литератор. Знаменит как поручик Ржевский и Козьма Прутков.

– Да врет он все, Сашенька, - засуетился Семеныч, - он и говорит на русском с трудом.

– Я? С трудом - с? Да это ваш русский, сударь, черт знает что, а не язык! Господа! Этот недомерок назвал меня лгуном и оскорбил великий русский язык! Стреляться! Сразу после обеда!

– А на ужин будет окрошка, – вмешалась в разговор Лида.

– Тогда после ужина, милостивый государь...! За вами выбор оружия!

– Давай об этом потолкуем потом. А сейчас пошли на кухню, а то рыба в духовке пересохнет.

Дед измученно улыбнулся внуку, развел руками и исчез на кухне. Через пару минут оттуда донеслось громогласное:

– Кто же перчит готовую рыбу! Недомерок! Пороть тебя надо! После обеда пойдешь на задний двор. Пусть мадам Лида тебя выпорет!

– Хорош орать, граф. Это мой фирменный рецепт. А ты, собственно говоря, сам когда-нибудь готовил?

– Спроси у Дениса Давыдова, какие шашлыки из конины я творил, когда мы партизанили в тылу у Наполеона!

Домашний обед удался, хоть и состоялся по американскому обычаю ближе к вечеру. И рыба запеченная целиком на огромном противне была отменно хороша. И салат из помидоров с авокадо. И грибы в сметане. И молоденькая картошечка с укропом. Сашка запивал это все белым вином, баба Лида потихоньку тянула коньяк, а перед Семенычем стояли бокал с шампанским и кружка пива, из которых он по очереди время от времени прихлебывал. За столом граф развлекал бабу Лиду рассуждениями о погоде:

– Разве это град, мадам! Вот однажды в Верхней Саксонии мне довелось видеть град величиной с лошадиное яйцо...

Замолк он буквально на секунду, прислушиваясь к реакции организма на хороший глоток шампанского, и этим тут же воспользовался Семеныч.

– Ты лучше расскажи Сашке, как вчера в русском магазине ущипнул за попочку незнакомую женщину, а по морде получил я!

Граф весело заржал жеребцом и плеснул еще шампанского в бокал.

– Хорошо, что это была русская женщина. С американкой такая шутка кончилась бы тюрьмой. – Тут же вставила свое поучительное баба Лида.

После обеда Лида удалилась на веранду с сигаретой и новым детективом. Сашка пристроился в кресле с новеньким навороченным компьютером на коленях и, кося взглядом на деда, нырнул в интернет. А Владимир Семенович с графом затеяли шахматное сражение. Причем на деньги, поскольку иначе это дело Кульчицкий не принимал. Оба играли посредственно и партия Сашку не заинтересовала, но вот как они играли – это было интересно. Дед - осмотрительно и долго думал, прежде чем сделать ход. Граф - азартно, очень переживал каждую потерю и отвлекался на описания своих похождений, с легкостью переходя на французский, немецкий или итальянский языки в зависимости от того, в каких местах эти приключения случились. Наконец Семенычу так надоели любовные похождения бравого графа, что он предложил сменить тему:

– Расскажи лучше, как тебя в ящерицу перевернуло.

Граф смутился. Видно, было что вспомнить, но заявил:

– Пардон, господа, забыл совершенно. Два ящика шампанского и помещика Чертопхалова еще помню, а дальше провал в памяти. Опомнился завернутым в бумажку и в шкатулке.

Партию граф проиграл. Дед переложил десять долларов из левого кармана в правый, а граф потребовал еще партию, чтобы отыграться, и проиграл опять. Потом пили чай. Ездили к океану любоваться на закат. Вернулись домой к ночи, и граф захотел окрошку. Деда уже мутило от выпивки и еды, но он стерпел и только после ужина ушел спать. Граф бунтовал, требовал шампанского и цыган, но Петрович был неумолим и в одиннадцатом часу уже дрых. Граф смирился и тоже затих.

***

Кульчицкий разбудил Семеныча в полпятого.

– Нужно поговорить. Все равно тебе пора на рыбалку, а другого времени уже не будет.

– В чем дело, – недовольно прорычал не выспавшийся старик.

– Сударь!- с трудом подбирал слова граф,- Александр прибыл в Сарасоту, чтобы избавить Bас от меня. Не отпирайтесь. Не первый день живу... Послушайте старого высохшего ящера, Владимир Семенович. Душа без тела страшна, а в мертвом теле ужасна. Полтора века в заговоренной коробке кое чему могут научить. Я знаю, как покинуть ваше тело. Без Сашиной помощи. Но мне некуда. Я не понимаю этот мир. Как это сотни лошадей помещаются под днищем ваших самоходных карет? Почему я включаю свет в одном месте, а лампа загорается в другом? Я никогда не пойму, как работает телевизор и как летают самолеты, хоть Вы, сударь, и пытались мне это объяснить. Я не могу принять вашего отношения к божественной сущности женщины, никогда не пойму, во что сейчас верят люди и почему они все время лгут. Я не боялся, потеряв коня под Аустерлицем, с саблей наголо идти сквозь шрапнель на французские редуты. Теперь я боюсь... Боюсь остаться один... Без человека, который может понять, смириться и простить.

Владимиру Семеновичу стало грустно. Он понимал, чего стоило графу Кульчицкому просить о помощи. И он знал, что будет стоить лично ему помощь старому гусару. Сдержав горький комок подкатившийся к горлу, Семеныч прошептал самому себе да и графу тоже:

– Не дрейфь, солдат, прорвемся.

***

На рыбалку дед и Сашка выбрались затемно, но к рассвету уже расставили удочки на берегу пролива и, устроившись в раскладных креслах, открыли по банке немецкого пива, дожидаясь клева. Внук за последний год стал осанистей. И даже - степенен. Доктор наук все же... За огромной фигурой белокурой бестии с лицом Тома Сойера скрывался математический талант Лобачевского и удача Чингисхана. Только вот детей нет. Не торопится. Видно, правнуков не дождаться.

Потолковав с внуком о международном положени и экономическом кризисе, Семеныч, выдержав паузу, заговорил о главном:

– Слышь, Сашка. Баба Лида вызвала тебя, чтобы вылечить старого деда. Я считаю, что не стоит. Оставь все как есть.

– А чего тебя лечить. Ты здоров. Как для твоих почти ста, так на редкость здоров. Лечить надо графа. Досталось ему – врагу не пожелаю. Постараюсь ему помочь. Да и не только ему. Таких уже пару тысяч наберется. Известных науке. Есть тут одна идейка. Из сумасшедших. Должна сработать.

Когда вернулись с рыбалки домой, Семеныч и граф рассовали наловленную рыбу по пластиковым кульками, устроили остывать в холодильник и перебрались с кухни на диван в гостинной - отдыхать. Все это время внук не торопясь и со вкусом копался в дедовом компьютере. Закончив работу, Сашка спросил Владимира Семеновича:

– Дед, когда ты последний раз играл с компьютером в преферанс?

– Лет десять тому.

– Садись и играй.

– Да ну его. Не интересно мне это.

– А ты слушай, что тебе доктор говорит. Брось книжку, слазь с дивана и иди к компьютеру. У тебя нет другого выхода.

Посопротивлявшись еще пару минут, обозвав внука виртуальным Айболитом, старик прихватил бутылку пива для себя, бокал шампанского для графа и перешел с дивана к компьютеру. Недовольно посапывая, разыскал игру, зарегистрировался и начал уныло передвигать карты. Вначале без особого энтузиазма сражался сам, потом подключился граф со своими советами, и вскоре Кульчицкий полностью вытеснил Семеныча из игры к вящему удовольствию обоих. После преферанса сыграли еще в какую-то азартную карточную игру, бросали кости, гоняли шарики по экрану, сражались с драконом, участвовали в гонках. Потом бродили по интернету в поисках новостей. Под конец заглянули в библиотеку Машкова.

Так и повелось. Как свободная минута - граф тянулся к компьютеру. Его рассказы и анекдоты пользовались успехом в сети. Особенно у женской части пользователей. Появились многочисленные знакомые. Хорошее знание иностранных языков и редкая коммуникабельность позволяли ему легко общаться с фанатами интернета. Легко освоив при помощи компьютера английский, хинди, японский и китайский языки, отставной поручик увеличил свою компанию знакомств до гигантских размеров и, наконец, однажды заявив, что вернется через пару часов, исчез в интернете на три дня. Где он ошивался – тайна покрытая мраком. Вернулся в очень потрепанном состоянии, но едва очухавшись, заявил:

– Семеныч, я нашел себе нычку в этой жизни. Да и твой геморрой меня достал. Гуд бай, беби. Я ухожу из твоей лысой головы

Года два граф регулярно раз в неделю возвращался, чтобы сыграть с дедом партию другую в шахматы на деньги. А потом Семеныч умер. Умер, как и мечтал, в замечательном расположении духа, в удобном кресле, с рюмкой в правой руке и томиком братьев Стругацких в левой.

Незадолго до смерти написал завещание, в котором просил высыпать его прах в Мексиканский залив. И еще велел никогда не выключать его компьютер, осторожно чистить «хард драйв», а когда компьютер умрет, аккуратно перенести всю информацию на новый.

Там, наверху, к душе Владимира Семеновича отнеслись с уважением и (о, юмор богов!) пристроили сторожить рыбу... Аллигатором. Новое тело старика устроило вполне.

Такой вот был Семеныч несуразный человек.