Додж с приветом:

Привет! В Интернете меня Доджем с приветом зовут. А если по бумагам, то Додж Гранд Караван. Шесть цилиндров, передние ведущие колёса и восемьдесят тысяч миль на счётчике. Пилот у меня новый.  Прежний считал, что в моторе четыре цилиндра, а компа нет совсем. Под капот раз в год заглядывал из вежливости, если механик хотел что-то показать. На левом борту вмятина, краска посыпалась и корпус тронулся ржавчиной. Передний бампер треснул – хозяин вырулил на высокий бордюр. Дело обычное, зла я на него не держу, но когда он меня продал, был рад. А впрочем, какая разница?

Новый пилот - мужик не суетливый, водит так себе, скорость обычно не превышает, может и на  просёлок свернуть, поскольку натуралист-любитель и рыбак, к тому же. Ну и слава Большой Дороге  – я тоже не гоночная модель и на травке люблю постоять. Скучноват? Перетерпим. Главное, что масло меняет вовремя и за тормозами следит. Ездим мы с ним  часто и помногу. То в Бостон, то в Буфало, то ещё куда-нибудь по делам, а в этот раз повезём его сына на прогулку по Америке. Заслужил парень – учился год отлично  и от губернатора штата благодарственное письмо имеет. А это тебе не кардан собачий.

На моей передней решётке перед радиатором, как у всех Доджей,  крест, но в богов двуногих у нас никто не верит. У нас это своё. Раньше поклонялись  Святой Трансмиссии или Великому Радиатору. Сейчас больше верят в Седьмое измерение и Двадцать второй Гигабайт. Во что–то надо верить… Я чту Великий Покой, которым Большая Дорога наградит меня за верную службу. Это будет огромный полигон старых машин на уютной травянистой равнине,  по которой не спеша бродят славные бородатые мужики с инструментом, снимают годные к употреблению детали и пристраивают в корпуса нуждающихся автомобилей. А когда останется пустой остов, можно под пресс компактора уйти, чтобы раствориться в бесконечности переплавки и родиться заново последней моделью Порша или Мустанга. Небольшой, вроде,  шанс, но надо надеяться.

Конечно, неплохо бы обрести вечную жизнь в каком-нибудь музее, но это не с моей родословной. И совсем не хочется сгнить на куче мусора в овраге или обрасти ракушками на дне реки…
Компьютер у меня, мощный, не загружен всякой ерундой вроде подсветки зеркальца, опускания стёкол, управлением кондиционером и музыкальными программами. И штурман добавил кое-что, чтобы возможности расширить. Правда, комп после удара молнии слегка глючит. Не к месту желает познать смысл жизни и погрустить о былом, а транспортному средству такое вроде бы ни к чему. Но на безопасности движения это не сказывается, вот я и не очень переживаю. Нас уже много таких. С приветом. Слишком много, чтобы это было случайностью. Мы общаемся через Интернет. Так проще.

Штурман Алёха:

Выехали на север перед рассветом. Батя хотел проскочить Тампу до восьми утра. Там, на дорогах под городом вечный ремонт, и заторы – обычное дело. Едем вдвоём. Отец будет у нас пилотом, а я штурманом. Скорее бы вырасти и получить права, тогда пилотом буду я. А сейчас у меня на хозяйстве атлас автомобильных дорог Америки, планшет, распечатка маршрута с компа и Джи Пи Эс.

Батя уважает Джи, но не любит. Он больше картой привык пользоваться. Мне с этим прибором интересно  – из него можно выкачать много полезной информации. А если к бортовому компу подсоединить, то и Доджу не скучно колёсами крутить. У карты свои преимущества. Видишь дорогу, как с вертолёта. Так что я смотрю сначала атлас, выбираю интересное место, прикидываю маршрут, уточняю на планшете, заряжаю информацию в Джи и даю команду пилоту. Отец со мной обычно согласен, он у нас демократ, а иногда решает по своему – время и деньги считает.  Мы только разведчики, и нам положено быть экономными. В следующем году, когда сестра подрастёт, всей семьёй поедем.

В этот раз наш маршрут кольцевой: Идём по Семьдесят пятой  на север в Кентукки –  посмотреть самую большую в мире Мамонтову пещеру. Потом сворачиваем по Сороковой  на запад и едем в Аризону смотреть Большой Каньон, тоже самый большой в мире. Затем сворачиваем на юг и по Двести восемьдесят пятой катим в Нью-Мексику в Карлсбадскую пещеру, говорят, что самая красивая в мире. Через две недели сворачиваем по Десятой на восток и рулим домой. По дороге останавливаемся везде, где покажется интересно, и смотрим всё, что стоит посмотреть. Сегодня до самой Атланты мне, как штурману, работы немного. Прямо по Семьдесят пятой идти шесть часов сорок пять минут, не сворачивая, но Пилот скучать не даёт – каждые полчаса спрашивает: «где мы». Приходится суетиться и определяться на дороге. Бате не соврёшь, он дорогу нутром чувствует. Зачем тогда спрашивает? Наверное,  хочет, чтобы я маршрут лучше запомнил и с картой научился обращаться. Замену себе готовит?  Может быть. Он у нас предусмотрительный.

Специально для таких поездок мы купили машину повышенной вместимости. Наш Додж рассчитан на семь пассажиров, но пять кресел складываются и уходят в пол. Образуется большое пространство для багажа, которого у нас немало. Вчера погрузили в машину палатку, спальные мешки, надувные матрасы, кухонные принадлежности, удочки, автомобильный холодильник, запас продуктов и прочие необходимые и не очень вещи. Отец говорит, что когда весь груз приходится нести на себе, получается всего нужного намного меньше.

Питаться и ночевать будем, где попало и как получится. Наемся пиццы и хот-догов вдоволь! Я американец, мамины борщи, каши и прочая русская домашняя еда надоели до смерти.

Готовили машину сами. Нужно было проверить тормоза, сменить масла в моторе и трансмиссии, ремни, свечи и шнуры к ним. Пока батя под машиной кувыркался, я закрепил под лобовым стеклом два видеорегистратора и соединил с компом Доджа, а микрофоны в салоне и радары над бамперами у меня ещё с прошлой поездки стоят. Комп не против, и мне интересно, что получится. В моём классе  некоторые ребята и не такие шутки с автомобилями устраивали.  Родители не скучают…

***

Тампу проскочили быстро, без заторов, отец успокоился, вытащил магнитофон и стал диктовать очередной рассказ, он у нас сетевой писатель. Я пробовал  читать его сочинения, получается с трудом – не люблю читать на русском. Слишком трудный язык. Например: чем отличается мальчик от  девочки?  Вы знаете? Я тоже, конечно, знаю. Уже не маленький. Но вот почему табуретка в русском языке женского рода, а стул мужского – понятия не имею. А вы имеете? Расскажите,  пожалуйста. Ни мама, ни папа объяснить не сумели.

Когда батя диктует, ему лучше не мешать, можно на грубость нарваться, и я принялся на своём планшете осваивать новую игру – пробую через Интернет  связаться с компом нашей машины. Интересно, наш Додж – колёса с компьютером, или  комп на колёсах?

Додж с приветом:

Привет! Бензин в Кентуки  хороший, но дорогой. Прикатили мы из Флориды поздно ночью. С утра пораньше отец с сыном пошли в Мамонтову пещеру, а меня оставили отдыхать, и это было правильно. Размеры не те, чтобы по щелям корячится. Только пещер мне не хватало. Тем более, что эта к мамонтам никакого отношения не имеет. На языке местных индейцев название звучит, как «очень большая пещера». Такая она и есть. В ней больше трёхсот пятидесяти миль. Народ валит пещеру посмотреть со всего мира, и мой пилот со штурманом туда же.

Кэмпинг около Мамонтовой пещеры мне понравился. Просторный кэмп, народ не шумный, и Интернет есть. Заглянул на наш сайт в раздел «Сделай себя сам». Там с десяток новых программ. Примерил к себе – не работают. К Тойотам и Мерседесам – навалом, а для Доджей ничего толкового.

В почте для меня с десяток сообщений от прекрасных дам. Например, одна из Калифорнии присылает: «Милый Джон.  Хочу с Вами познакомиться. Мне скоро пятьдесят, а я ещё не встретила нежную душу, понимающую женскую тоску. Жду ответа, ваша Вета.» Во–первых, я не Джон, а Додж. А во–вторых, чем я могу развеять её тоску? Коленчатым валом, прости меня Большая Дорога?  Или выхлопной трубой? Впрочем, какая ей разница?

Похихикал я над ситуацией, отослал романтический ответ и принялся мечтать. Слава Дороге, ночь выпала звёздная. Немного портили  небесный пейзаж обломки космических станций и ракет. Загадили двуногие космос  –  негде приличный звездолёт припарковать.  Зато луна подсвечивала ветки клёнов, как фарой дальнего света. Ну а Млечный путь – особая тема. Говорят, что это отражение фонарей вдоль Большой Дороги на зеркале небес.  Красивая легенда, не больше, но мне нравится. Когда вспоминаешь Большую Дорогу, следует прочесть десять заповедей. Почему бы нет? Никогда не вредно:

– Не верь пилоту.
– Не верь штурману.
– Не верь карте.
– Не верь погоде.
– Не верь колёсам.
– Не верь бензину на дне бака.
– Не верь солнцу.
– Не верь звёздам.
– Не верь в судьбу.
– Верь в Большую Дорогу,  Великий покой и Счастливое перерождение.

Те, кто забывает о заповедях, кончают плохо  –  перестают себя уважать.

Штурман Алёха:

В гостевом центре Мамонтовой пещеры красивая, похожая на маму женщина в форме пригласила меня принять участие в программе  «юный рейнджер». Отец эту затею одобрил и пошёл в буфет пробовать местное пиво, а я принялся заполнять тетрадь с вопросами и загадками о пещерах. Пришлось заглянуть в электронный справочник и ещё раз в музей центра. Через час всё заполнил и отдал рейнджеру.  Она проверила, похвалила, приняла у меня присягу и прикрепила на мою куртку значок «Юный рейнджер Мамонтовой пещеры». Это было классно! Я люблю, когда меня хвалят. А кто не любит?  Здесь-то и появилась идея – а что, если собрать значки со всех национальных парков по дороге?  Интересно, хитрые взрослые это делают, чтобы развлечь нас, или чтобы заставить учиться и во время каникул? Впрочем, учиться я не прочь – у нас в классе все такие, а значок красивый. Отец похвалил и купил мне мороженое.

Когда вернулись в лагерь, на планшете в почте меня ожидал сюрприз. Наш Додж прислал письмо с благодарностью за видеорегистраторы. Работают хорошо и практичны. Попробую и ему отослать что-нибудь.

Додж с приветом:
Привет! Бензин в Арканзасе дешевый, но плохой  – слишком много этанола. Арканзас проходили  сквозь ливни, а дворники на лобовом стекле старые. Пилот нервничает, среди бела дня темень беспросветная, а тут еще стекла заливает. Остановились в каком-то городке, и пилот бросился в магазин дворники покупать. Купил, поставил, и дожди закончились!

Едем дальше. Пилоту надоело заниматься литературным творчеством, и он запел. Лучше бы продолжал с магнитофоном разговаривать. Ни голоса у мужика, ни слуха:

Сырая тяжесть сапога,
Роса на карабине,
Кругом тайга, одна тайга,
И мы посередине.

Алёшка-штурман поинтересовался:

–Тайга на русском это джунгли или большой лес?

Пилот ухмыльнулся  и ответил:

– Тайга это лес без конца и края с курумами, буреломами и топями. Кроме того – гнус и клещи, а в аптечке пустые пузырьки друг за другом гоняются – таблетки бурмастер украл и сожрал для кайфа.  Медведи склад с продуктами разорили, спасаемся охотой. Заброска техники и продуктов только по зимнику, поскольку дороги развезло и речки пошли в разлив. Просишь забросить по воздуху что-нибудь – говорят, что плохая погода. Так оно и есть. Второй месяц дождь моросит. Всё отсырело, видимости никакой, на сопках тучи висят, в распадках туман. Рабочие бастуют, требуют  выдать спирт – простуду лечить. Спишь с пистолетом под подушкой. Если, конечно, удаётся заснуть. Дёсны опухли, зубы шатаются, лечимся отваром хвои. Начальство далеко,  да им и не до тебя, там очередная перестройка  – кто кого съест. Надо бросать всё, уходить к реке, рубить плоты и сплавляться к жилью. Иначе до зимы не доживём.

– Если всё так тяжело и опасно, зачем ты столько лет геологом проработал?

– Геология, как судьба. Не ты её выбираешь, а она тебя.

Вот так-то. И всё же бросил пилот эту самую инженерную геологию и страну, которой он оказался не нужен, катит по Америке с сыном Алёшкой на экскурсию в Большой каньон, и грех его за это судить. Большинство однокурсников по геологическому техникуму давно уже на том свете. Кто спился, кто в бандиты пошёл, и его застрелили, а кое-кого отечественная бесплатная медицина добила. Ремонтируют друг друга люди кое-как. И нас, кстати, тоже.

***

Идём по Сороковой через Оклахому.  Бензин – так себе. Пилот говорит, что самое лучшее пиво то, к которому привык. Наверное, про бензин так же можно сказать. Дорога скучная, я скучаю тоже, и Алёха нудится  – из бумаги самолётики крутит, мух газетой по салону гоняет. Только пилот не скучает  –  диктует что-то в магнитофон. Удивляюсь я ему. У него самого жизнь – на три приключенческие повести хватит, а он что-то выдумывает.  Странно мне это. А впрочем, какая разница…

На дороге негусто. Впереди  в пределах видимости семь машин и сзади три. Идут все под восемьдесят. Нормально, если полиция не в охоте. Вдруг за четыре машины от нас по курсу Форд  Фокус из правого ряда резко уходит влево и ударяется бортом об отбойник  –  похоже, водитель заснул. Летит обратно вправо и там сшибает Тойоту. В них врезается грузовик, водовозка, пикап, и мы катим на полном ходу во всю эту кашу из обломков и кровавой пыли. Пилот ударяет по тормозам, крутит руль резко в сторону, меня заносит, и я боком скольжу по асфальту. Правильное решение – это лучший способ затормозить на коротком отрезке дороги. Выравниваюсь и останавливаюсь на сервисной полосе, удачно разминувшись с шедшим за нами седаном, который врезается в водовозку – не повезло машине с водителем. Алёшка нет, чтобы струсить  – в восторге:

– Батя, где ты полицейский разворот выучил?

– Негде было. Само удивляюсь, что получилось.

Получилось неплохо, только пришлось пилота немного поправить, чтобы с седаном не столкнуться.  Спасибо штурману ещё раз за радары и видеорегистраторы! Очухались немного, объехали место происшествия по обочине, и Алёшка по тревожной линии полицию вызвал. Пилот с аптечкой к пострадавшим рысью поскакал, а там такое творится, что от нашей аптечки толку мало. Но вот полицейские машины примчались, скорая помощь,  пожарники и вертолёт. Офицер снял у Пилота показания и прогнал нас с места происшествия, чтобы  под ногами не путались. Еду по пустой трассе и удивляюсь толковости Пилота – если бы вовремя не объехали аварию, то торчали бы часа три на дороге, ожидая, когда пострадавших вывезут и завал растащат.

К обеду прошли Оклахома-сити. На выезде из города видели следы последнего торнадо:  разрушенные рекламные щиты вдоль дороги, вышка-ретранслятор в штопор закрученная, дома без крыш стоят,  крыши  на деревьях висят и Шевроле в кювете лежит – доска в одно окно вошла, в другое вышла. Ну да вы сами по телеку видели. Малый головой крутит, на каждый дохлый смерч фотоаппаратом целится и хочет настоящее торнадо посмотреть. И чтобы гигантское! Слава Большой Дороге – пронесло, не увидели.  Ничего в торнадо хорошего нет.

Штурман Алёха:

Пять, четыре, три, два, один. Ура! Мы в Аризоне! Очень интересный штат, есть, что посмотреть. На триста одиннадцатом съезде Сороковой ушли с маршрута, чтобы посетить «Лес окаменевших деревьев». Мне мама рассказывала  о нём ещё дома и советовала обязательно побывать. В этих местах двести миллионов лет тому были дремучие леса, обширные болота и широкие реки. Жили тогда здесь динозавры и чувствовали себя неплохо. В наши времена они вряд ли бы выжили, поскольку сейчас вокруг пустынное плато и воды нет. По парку можно ходить пешком, но большинство предпочитает ездить машиной – жарковато здесь днём.

В гостевом центре я первым делом поинтересовался программой для юных рейнджеров. Мне дали задание, и мы поехали смотреть парк. А там  разноцветные склоны каньонов,  пустыня вся в кактусах, птицы, звери, петроглифы древних людей, живших в этих местах  тринадцать тысяч лет тому, и стволы окаменевших деревьев в два обхвата. Мама была права – очень интересно! Будет о чём в школе рассказать. Кстати, в парке строго запрещено подбирать даже мелкие обломки камней, а за оградой два больших магазина, торгуют сувенирами из окаменевших деревьев. Интересно, где они берут материалы для продажи?

На выезде из парка в гостевом центре сдал выполненную работу и получил ещё один значок. Теперь у меня их два. Мороженное там было так себе.

Додж с приветом:

Привет! Аризона, конечно, сказочная страна, но тоже с приветом. Едем по Сороковой в сторону Большого каньона, никого не трогаем, и вдруг фанерный щит на обочине:  «Метеориты – недорого».  А дальше – ещё веселее: «Метеоритный кратер» – следующий съезд направо. Пришлось свернуть. Проехали миль пять, и вправду метеоритный кратер, забором огороженный. Заплатил пилот, что положено, и вместе со штурманом пошёл смотреть, а меня на паркинге оставили. Пока они гуляли, я через Интернет всё об этом кратере узнал. Не из любопытства  – такого мне не дано, а просто базу данных расширял. Метеорит в эти места грохнулся пятьдесят тысяч лет тому. Местный пастушок нашёл кратер и отцу рассказал. Тот осмотрел ямину глубиной  двести метров и двадцать футбольных полей по площади, купил за небольшие деньги все окрестности и стал экскурсии водить. С тех пор эта семья и живёт экскурсиями. Уже вторую сотню лет.

Приходят мои хозяева через час довольные, как будто хорошие колёса по дешёвке приобрели. Пилот говорит, что много чего повидал на своём веку, в поисках Тунгусского метеорита участвовал, но такое зрелище и для него – редкость, поскольку обзор замечательный, ни болот, ни леса, ни комаров, как в Сибири. И ещё понравилась редкая прозрачность и чистота воздуха. Солнце в зените, а луну видать.

Штурману тоже понравились и кратер, и вал вокруг, и мороженое, и бутерброды в буфете.  А больше всего понравились цены на обломки метеорита. Оказывается кусочек с мизинец  стоит семьдесят долларов, а Алёха прошлой зимой на пляже нашёл метеорит величиной с кулак. Тут пилот и штурман заспорили, сколько этот камень может стоить, а я от них отключился. Скучно мне о деньгах за падающие звёзды слушать. Не до этого. Топлива в баке осталось миль на тридцать, пора бы заправиться, и я зажёг сигнал на панели, мол, гульки гульками, а Большая Дорога забывчивых не прощает.

Штурман Алёха:

Отец у меня классный, только немного занудливый: Не клади хлеб вверх ногами, – где это ноги у хлеба? Не гаси костёр мочой, ты оскорбляешь огонь, – он, что живой?  Не бросай камни со скалы, там могут быть люди, – ну здесь-то он прав, но так хочется. Первым делом – «надо», а потом уже «хочу», - вот этого я совсем не понимаю. А что, если я не хочу того, как надо? Если все будут делать, как надо, то не будет ни Лобачевского, ни Эйнштейна, ни Гейтса. Мир строят те, кто «должен», а двигают вперёд, которые «хочу».

Но вообще-то, его не вредно и послушать  – папа человек бывалый. Полжизни  по болотам, пустыням и горам на буровой машине проездил. И ещё кое-где побывал, но не любит об этом рассказывать. Невысокий,  худой, выносливый. Я, когда был маленьким, считал его самым большим и сильным в мире. В лесу, на островах и на воде он боец, а вот в Большом каньоне подкачал. День был очень жаркий и безветренный, тропа, по которой мы выбирались из Каньона, самая крутая и неухоженная, а свои таблетки отец в машине забыл. Я у него рюкзак забрал, папе стало легче, но потом вода кончилась. Надо было больше взять, но кто знал, что так получится. Нормальные люди вниз к реке идут восемь –  десять часов. Там ночуют,  потом только обратно поднимаются. А мы за один заход сбегать решили – вот и устали. Устроились под кедром в тенёчке и отдыхаем. Я вздремнул немного, просыпаюсь, а отец голову запрокинул, глаза в небо смотрят, в уголке рта пена запеклась, рубашка нараспашку, старый рваный шрам на груди. Я испугался, остаток воды на лицо ему вылил и ну тормошить. Папа очнулся, как будто с того света возвратился.  Я говорю ему:

– Давай  побегу вперед, спасателей вызову.

А он мне.

– Не суетись. Выберемся. Ещё немного отдохнём и пойдём.

– Давно хотел спросить, откуда у тебя этот шрам?

Отец смутился:

– Когда-то неудачно Родину защищал. Ну что? Отдохнул? Давай потопаем.

Выбрались к темноте, на паркинге у края обрыва наш Додж скучает. Воды попили вдоволь, отец своими таблетками закусил и погнал машину в лагерь, а там у нас уют – палатка стоит, газовая плита и столик со скамейками. Пока я костёр развёл и сосисок на шампуре нажарил, отец яичницу сделал и супчик из консервов. Вкусно поели и спать улеглись. Ветра в эту ночь не было – выспались хорошо.

Додж с приветом:

Привет! Припарковал  меня пилот на площадке в пустыне вместе с парой сотен  других машин и отправился со штурманом смотреть, как канатоходец  Ник Валленда по тросу каньон переходит. По радио врали, что Большой каньон, а на самом деле только его приток  – Малый Колорадский. Ну да там тоже есть, куда падать.

Справа от меня стояла новенькая Мазерати. Так она со мной общаться не захотела. Может ещё не активированная…  Или плохо воспитана. Ничего, Большая Дорога поправит. А слева Мерседес в возрасте, но в хорошем состоянии. Он мне рассказал, что на перекрестке Шестьдесят четвёртой и Восемьдесят девятой пикеты индейцев племени Навахо стоят – человек двадцать с плакатами, на которых: «Валленда, убирайся домой», «Валленда зарабатывает 150 000 долларов за час, а навахо – один доллар». Кто, конечно, один, а кто и больше. В пустыне такие развалюхи стоят, что диву даёшься, а казино в каждом городке в небеса шпилями упираются. Индейцам, как местным жителям, большие в этом и других делах поблажки. Тем, кто победней, продуктами и наличными помогают. Простым навахо, которые не в вождях, живётся так себе. Работы в пустыне не густо, да и не очень хочется, учиться лень, вот большинство и кормится от социальной помощи и торговли. Вдоль дорог навесы дощатые с сувенирами –  украшения из местных камней и белого металла, похожего на серебро, глиняная посуда расписная, луки, стрелы с кремнёвыми наконечниками, ножи с наборными ручкам, томагавки разных видов.  Короче, следы героического прошлого.

До прихода белых простодушные и добрые индейцы резали друг друга нещадно, скальпы с ещё живых снимали, да и после продолжали в том же духе, только уже на лошадях и с ружьями. Если бы не оспа и чума, приплывшие с белыми колонистами из Европы, хрен бы порядок удалось навести в этой части света.

Славно мы так поболтали с Мерсом о жизни, обсудили десять заповедей Большой Дороги, подивились их мудрости  и вздремнули немного, а тут пилот с сыном вернулись. Рассказывают, что в натуре ничего увидеть не смогли  – охрана все тропы к канату перекрыла. Оно и понятно  – чихни кто от восторга, и полетел бы Валленда с каната камешком на встречу со своим богом. Моему пилоту и Алёшке-штурману, как и всем гостям, показали подвиг канатоходца на огромном экране, водой и обедом бесплатным угостили, сувениры выдали.  Самыми интересными для пилота были индейские танцы и песни на языке навахо – хрен поймёшь о чем, но красиво. А малому больше всего мороженое понравилось. Поскольку бесплатное и сколько хочешь. Короче, славное рекламное  мероприятие на тему, как хорошо живется индейцам в Америке. Занятно было бы и мне посмотреть, но посторонние машины туда не пускали.

Штурман Алёха:

Походили мы в окрестностях Большого каньона, посмотрели, что положено и покатили на юг в сторону Флагстаффа. Там есть древние потухшие вулканы. Это стоило увидеть, и мы свернули с Восемьдесят девятой к национальному памятнику (как это будет на русском?): «Вулканический  кратер закат солнца». Посмотрели  кратер и реку застывшей вулканической лавы. В информационном центре я заполнил задание для Юного рейнджера и добавил на куртку ещё один значок. Теперь у меня их три, но ещё не четыре, как у девочки из Калифорнии, с которой вместе присягу рейнджера принимали. В этом парке мы недолго задерживались, потому что сюда стоит когда-нибудь  специально  вернуться. Дорогу уже знаем, где палатку поставить тоже. У нас – разведка боем, как высказался вчера папа. Да и мороженного здесь не продают. Сейчас едем в другой Национальный  парк «Ореховый каньон». Там тоже должна быть наша программа.

В Ореховом каньоне посмотрели пещерный город, в котором жили первобытные индейцы, поискали петроглифы, поели мороженого, и я заработал ещё один значок. Теперь у меня их четыре. Но будет больше. Надо попробовать сделать стрелу или нож из кремня.

Взрослые любят спрашивать: «Кем ты будешь, когда вырастишь». Не знаю. Хочу быть врачом для животных  и пришельцев. Если не получится, то юристом. А если не юристом, то президентом Соединённых Штатов Америки. Взрослые начинают хихикать, а я не понимаю – почему. Я родился здесь, учусь хорошо, голова работает  – имею право! Каждый из наших президентов хотел стать президентом, иначе бы не стал.

Додж с приветом:

Большой привет! В Розвел сити зарулили в музей пришельцев и исследовательский центр уфологов. В здешних краях когда-то зелёных человечков нашли после крушения летающей тарелки. Музей интересный, и народ в него валит толпой. Пошли и пилот со штурманом. Правда, мороженое и значки там не давали. Но зато работали кондиционеры,  много витрин с газетными вырезками, мутными фотографиями, макетами космических кораблей и чучелами зелёных человечков. У пилота достоверность всего этого вызывала сомнение. Он у нас скептик: «Если пришельцы такие развитые, то, как их угораздило стать чучелами? А если не слишком, то, как долетели?»

Удивляюсь я людям – интересный народ. Ищет высший разум где-то далеко в космосе и не видит, что творится под ногами. А там Большая Дорога, и при ней мы, её слуги. Или рабы? Впрочем, какая разница.

Против Вечности у двуногих шансов никаких. Живут мало, конструкция слишком сложная, КПД низкий, размножаются плохо, поскольку долго растут и много не кондиции. Вот погаснет солнце, и без Большой Дороги людям конец.

Бензин в Нью Мексике дорогой. Почему? Кто его знает. Нефтяные вышки дырки в земле сверлят, качалки сутки напролёт нефть качают, нефтеперерабатывающие заводы пыхтят. Горючка должна бы немного стоить.

***

Горячий привет! Ух и жаркий выпал денёк! Нью Мексика, горы Гваделупа, национальный парк Карлсбадская пещера, паркинг. Пилот с Алёшкой пошли пещеру смотреть, а меня на самом солнцепёке оставили. Обычно пилот машину пристраивает в тенёчке, если есть где, конечно. Здесь такого места не было – пустыня. Температура за сотню градусов перевалила. По Фаренгейту, естественно. Хотелось спать, поскольку штурман прошлый вечер и всё утро крошил камни молотком – делал стрелы и ножи. Получалось не ахти как хорошо, зато мне и пилоту отдохнуть толком не дал. Ну, я на паркинге и задремал. Лучше бы не спал – сон приснился нехороший. Будто иду через Хьюстон по Десятке на восток. А там транспортные развязки – упаси меня Большая Дорога. И с указателями после урагана – беда. Выхожу на развилку:  Налево  – Зоопарк, направо  – Десятая. Мне направо. Сворачиваю, через две мили прихожу к следующей развилке, а там опять:  Налево  – Зоопарк, а направо  – Десятая. И табличка приметная, левый нижний уголок обломан  – та самая. Попробовал свернуть на Зоопарк  – результат тот же. Лукавый крутит и топлива в баке на самом донышке. Проснулся от страха, что из города никогда не выеду. Смотрю, солнышко, чтоб ему пусто было, уже за горизонт свалило, слегка похолодало, а тут и пилот со штурманом являются. Оживлённые такие  – пещера понравилась.

Пилот говорит, что никогда такой красивой пещеры не видал, и ещё, что на маршруте ни одной ступеньки. Подумали о колясках инвалидов, не пожалели денег.

Алёшке  понравилось, что без экскурсоводов. Ходи, где хочешь – вся информация на табличках. Хочешь  – читаешь, хочешь  – нет. И ещё вылет летучих мышей из пещеры на ночную охоту понравился. Они сначала все вместе летят на реку пить воду, а потом разлетаются по округе насекомых ловить. У входа в пещеру на смотровой площадке Алёшкиного возраста ребят было много. Покрасовался парень своими значками и рассказами перед пацанами всласть! И ещё мороженное было вкусное.

Я помалкиваю и своё думаю: где вы голубчики ночевать сегодня будете?  С утра не подсуетились. Как теперь по темноте в этих змеиных горах подходящее для палатки место найдёте?

***

Посмотрели мои  Карлсбадскую пещеру, прикрепил на куртку себе Алёшка шестой значок и домой засобирался:

– Надоели мне эти фастфуды вместе со всеми ресторанами. И от мороженного уже тошнит.  Хочу домой, хочу мамин борщ со сметаной и жаркое с рёбрышками.

Пилот своё гнет:

– А мне чтобы борщ с чесноком, салатик из помидоров с зелёным луком под растительным маслом и сто грамм беленькой из холодильника.

Короче, посоветовались пилот со штурманом и решили, что пора ехать отдыхать от  отдыха. А мне то что, свернул на восток и по Десятой через Техас, Луизиану, Миссури, Алабаму чух-чух,  ту-ту -  не спеша во Флориду. За три дня добрались. По дороге, конечно, в пару мест завернули, но уже без особого удовольствия.

Эпилог.

Прошло пару месяцев.  Пилот забрал Алёшку после школы и повёз домой. Парень не то чтобы не любил школьный автобус, скорее,  предпочитал возвращаться домой на любимом Додже. Пилоту тоже нравилось забирать сына своей машиной, хоть автобусом было дешевле. Ехать минут тридцать, школа была в соседнем посёлке, но она того стоила.  Лучшая в штате!

Пока ехали, поговорили об успехах в учёбе, обсудили планы на воскресную рыбалку, обругали высокие цены на бензин, и вот уже дома. Пилот выбрался из машины, вопросительно посмотрел на мальчика, чего, мол, застрял?

– Папа, можно я посижу за рулём?

– Почему нет? Посиди, только не забудь запереть машину, когда будешь уходить.

Алешка перебрался на сидение водителя, положил руки на руль и вспомнил  бесконечный серпантин тропы на спуске в Большой Каньон, розовые скалы и желтизну пустыни, оранжевые узоры на склоне, темно-синее без единого облачка глубокое небо Аризоны,  следы и окаменевшую  кладку яиц динозавра  на обожжённом солнцем плато,  грифа парящего в зените и кожу гремучей змеи между камней.

Тронул кнопку приемника, и тот отозвался, хотя не должен был этого делать, поскольку зажигание было выключено.

– Додж, помнишь, как мы застряли в зыбучем песке на второй террасе реки Колорадо в  Мраморном каньоне? Как ты отчаянно рвался на волю!

– Нашёл о чём вспоминать. У меня до сих пор в рессорах дрожь. Если бы не старенький бульдозер строителей, мы бы там до сих пор сидели.

– Хотелось пить и домой. Додж, я никогда не смогу забыть скалы, улетающие в небо, огромные с дом валуны на пьедесталах подмытого водой окаменевшего грунта, ледяную воду Колорадо и форель в голубых струях. И как ночью северный ветер рвался в палатку. Было очень холодно. Мы с папой надели на себя все тёплые вещи, закутались в спальные мешки и пытались уснуть.  Я шепчу отцу: «Папа! Там кто–то есть,  и он рвёт тент! Может медведь?». А он мне: «Там только ветер. Спи. Завтра рано вставать».

Мне было тоскливо и страшно. Но сейчас я начинаю понимать, как это всё по-настоящему и правильно.  Самое классное в моей жизни. Очень хочется вернуться туда.

– Отучись год так же хорошо, как прошлый, и отец тебя отвезёт.

– А ты? Ты с нами?

– Как получится. Наша жизнь коротка, и дороги не мы выбираем. Да и бензин я жру немеряно.

– Слушай, Додж? Ты разумный?

– У нас это всё по-другому. Можешь считать меня мудрым.

Алёшка чистой тряпкой снял невидимую пылинку с приборной панели и вздохнул:

– А всё-таки хорошо, что никто не знает о Додже, который умеет говорить!

– Ты так думаешь? Простак ты у нас,  Штурман. Загляни под сиденье. Там последний рассказ Пилота.  

Алешка сунул руку под кресло и вынул папку с десятком листков бумаги. На русском читать было нелегко, много незнакомых слов, да и принтер у Пилота плохой.  Но можно было понять, что отец всё знал о Додже и своём Штурмане. А если не всё, так многое. Просмотрел записки Алёха и положил обратно. Пусть будет так. Всё, что произошло, было очень большой тайной, и её хватит на троих.

Додж Гранд Караван:

Ну, вот и всё, достопочтимые читатели. Предлагаю Вам эту маленькую повесть.  Не судите строго, пожалуйста, старого Доджа за корявый слог и, особенно,  за странный сюжет. Я только пожилой Додж, ржавая жестянка с мотором, и я ещё не решил, что для меня дороже: Большая Дорога или мой штурман. Но я знаю, что когда-нибудь мне придётся выбирать.  А может быть и нет… Последнее время мне снится один и тот же сон: Млечный путь и глаза Штурмана сквозь алмазное крошево звёзд.

– О, Большая  Дорога! Великая и Благонесущая! Помилуй и спаси! Помоги старому Доджу понять и обрести себя, ибо я верю  тебе!