Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
 
 
 
по алфавиту 
по городам 
по странам 
галерея 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Лопотецкий Юрий

Кто ест собак?
Произведение опубликовано в 52 выпуске "Точка ZRения"

Из цикла "Приключения Вадика и Мишки"

Однажды мы с Вадиком смотрели телевизор. В телевизоре всегда можно узнать много интересного. Правда папа презрительно называет телевизор "ящиком" и постоянно говорит, что "ящик" всех зомбирует и развращает. Что папа понимает под словом "зомбирует", мне спросить всё время недосуг, но, в любом случае, я догадываюсь, что это нечто позорное. Хотя… что может быть позорного, например, в выступлении дяденьки-депутата, который с экрана телевизора вот уже десять минут рассказывает, что нельзя оставаться равнодушными ко всему происходящему?

Дядя депутат утверждал, что если мы все, как один, проявим гражданскую активность, победим в себе равнодушие и политическую пассивность, а молодёжь призовёт романтику молодых сердец, то наша Родина превратится в самую великую страну в мире. И жить станет лучше и веселей.

— Слушай, Вадик, а давай тоже будем делать Родину лучше?
— Точно! Давай проявим эту… как её… гражданскую… ну… э-э-э… активность!
— И победим в себе равнодушие!
— А потом призовём романтику молодых сердец!
— И тогда Родина станет лучшей страной в мире!
— Точно! И тогда жить будем веселей!
— Ура! Идём делать Родину лучше!

И мы с Мишкой пошли делать Родину лучше.

Выскочив на улицу, мы тут же увидели уборщика улиц в оранжевом комбинезоне. Уборщик улиц шёл вдоль газона и, орудуя какой-то палкой с острым металлическим наконечником, ловко нанизывал на остриё бумажки, который мы с Мишкой вчера разбрасывали с моего балкона, изображая шествие героев-челюскинцев. Кто такие челюскинцы, где они живут, чего хотят, и почему они герои — телевизор почему-то не разъяснил, но зато показал, что когда шествие, то обязательно бросают бумажки. Прямо на челюскинцев. Понятное дело, что мы с Мишкой челюскинцев нигде не нашли, но бумажки исправно разбросали.

Тут Мишка, своим зорким оком, сразу выявил принципиальные недостатки в работе уборщика. Этот дядя собирал только бумажки, а бутылки почему-то пропускал. Наверно ему так было удобнее: ведь нанизывать бутылки на пику — несподручно. А сгибаться за каждой брошенной бутылкой, чтобы подобрать её рукой — видимо лень!

— Встаёт справедливый вопрос: кто же за нашего нерадивого уборщика будет подбирать бутылки? — язвительно заметил Мишка. И возмущённо добавил: — Выходит, если ему лень, то пусть Родина утонет в брошенных бутылках?
— Мне кажется, Мишка, самое время, чтобы мы проявили эту… как её… гражданскую активность.
— Точно!
— Эй, гражданин! А бутылки — кто будет собирать? — крикнул я, подходя к уборщику сзади.

Уборщик вздрогнул, затравленно втянул голову в плечи, и, пряча лицо, заспешил дальше, нанизывая бумажки всё быстрее и быстрее.

— Помнишь, дядя депутат ещё говорил, что нужно проявлять настойчивость в отстаивании… этой, как её? Ну… своей принципиальной позиции?

И мы с Мишкой пошли проявлять настойчивость принципиальной позиции.

— Гражданин, мы к кому обращаемся? Ну-ка, остановитесь! С Вами, будьте любезны, разговаривают неравнодушные члены общества!
Уборщик тяжело вздохнул, очень трудно выдохнул и, нехотя, обернулся. Его лицо было похоже на нашего учителя Адама Самуиловича в тот момент, когда Танька Лежебокина задаёт ему смертельные вопросы. Например, почему кошку, когда она мешает спать, убивать в приличном обществе не принято, а комара, когда он не даёт заснуть, убивают без малейшего содрогания все кому не лень, включая депутатов Государственной Думы. Хотя он тоже — живое существо и горластые защитники прав обездоленных животных могли бы за него тоже хоть чуточку заступиться…

— Всё порядок! Регистрация есть, паспорт есть, пирививка делали!
— При чём здесь прививка? — возмутился Мишка. Имя, фамилия, место работы?

Уборщик совсем скис, убедившись, как уверенно Мишка проявляет настойчивость в отстаивании гражданской позиции. "Вот какой у меня требовательный и принципиальный друг!" — с удовольствием подумал я, и волна гордости поднялась к самому горлу, распирая грудь. Особенно мне нравилось, как Мишка придумывает такие хитрые словечки, как "будьте любезны". И где он их только достаёт? Удивительно, но когда он напористо и авторитетно произносит, слегка нараспев, с аппетитным ударением на мягком знаке это своё "будь-ь-ьте", перекатывая журчащие камушки во рту, взрослые шарахаются от нас, как от ненормальных. И принимаются глупо, заискивающе улыбаться. Иногда уступая место в автобусе.

Но тут у Мишки зазвонил телефон. Мой друг шикарным жестом выхватил мобильник, и принялся кому-то что-то напористо втолковывать. Голос его вибрировал от возмущения, в нём то и дело проскакивали командирские нотки, прямо как у моего папы:

— Что? Кончать их надо! Сегодня же всех закопаем! Замётано!

Уборщик испуганно смотрел на Мишку. С уважением. Потом торопливо протянул паспорт. Мне. Честно говоря, я не понимал, зачем этот дядя даёт мне смотреть на свой паспорт. Растерявшись, я невольно открыл книжицу на первой странице. Там было написано: "Хасан Давлятович Бурхонов". Пока я терялся в догадках, уборщик спросил:

— Под кем ходите, ребята? Кто главный?
— Главный? — вылупил глаза я. Затем выпалил:— У меня главный — папа!
— Па-па? — нараспев повторил уборщик. — Папа кто такой? Не знаю… — и, покачав в сомнении головой, продолжил: — Хирург знаю, Слон знаю, Циклоп знаю. Чучельщик, Пасатиж, Старлей, Кирпич, Кощей, Гестапо, Чуху знаю… Папа — первый раз слышал… Папа кто такой? Авторитет?
— Ещё бы! У меня папа — целой бригадой командует! Вот!
— Бригада? Какой бригада? Солнцевская? Затонская?
— Не-е-т, — тут я улыбнулся, — Черноморская отдельная бригада!
— Аллах свидетель, опять тёрки-перетёрки будут. Ай-ай-ай…

Мишка, закончив разговор, буркнул: "Баба Таня совсем меня загоняла. На даче опять крысы в мышеловку набились, а она их убивать не может, жалеет. Снова мне разбираться!". Вздохнув, совсем как взрослый, забрал у меня паспорт. Некоторое время непонимающе разглядывал дядину фотографию. Потом вполголоса сказал:

— Сдаётся мне, нас не за тех принимают.
— Сдаётся мне, мы зря к нему цепляемся. Смотри: по бутылкам у них — другой!

Тут я махнул рукой в сторону другого уборщика, неторопливо приближающегося со стороны обувного магазина. Второй уборщик был как две капли воды похож на первого, и даже голову в плечи, увидев нас, втянул точно так же, как и первый. Наверно они были братья из какой-то далёкой-предалёкой южной страны, где уже давным-давно всё вокруг чисто, и потому они приехали помогать делать чистоту для нашей Родины. Эх! А мы-то с Мишкой их взялись критиковать… Но самое постыдное было в другом: у второго уборщика палка была похожа на палку первого, но штырь оказался гораздо длиннее и, ко всему прочему, был загнут крючком. И этот другой дядя уборщик шёл по следам первого и, ловко цепляя бутылку, довершал уборку нашей улицы. После них было чисто-чисто!

Мы с Мишкой покраснели. Но второй уборщик подошёл к нам, поздоровался, и спросил, как нас зовут.

— Я — Мишка, а это Вадик. Мы живём в соседнем доме.
— А меня зовут дядя Алишер. А это мой родной брат дядя Хасан. Только он плохо говорит по-русски. Потому всегда теряется.
— Очень приятно! Дядя Алишер, а почему Ваш брат плохо говорит по-русски? Он что ли в школе был двоечник?
— Нет, Вадик, понимаешь, он почти совсем не был в школе…
— Как так?
— Понимаешь, сынок, когда-то мы все, и вы и мы, жили в одной большой и очень гордой стране. Но потом пришли плохие люди и сказали, чтобы мой народ жил отдельно, а ваш народ — отдельно. Эти люди обещали, что так будет лучше. Но на самом деле всем стало только хуже. И даже началась война. Многие погибли…

Тут голос дяди Алишера дрогнул, а у дяди Хасана, который согласно кивал, слушая рассказ брата, лицо стало совсем грустное. Честно говоря, от голоса дяди Алишера мне тоже стало не по себе. И даже в горле появился какой-то странный комочек…

— И когда была эта проклятая война, школы совсем не работали. И многие учителя уехали. Мы с братом почти не учились. И ещё нам не с кем было говорить на твоём, Вадик, языке. Потому что люди твоего народа тоже уезжали. Уехали почти все.
— А тогда… Тогда откуда ты, дядя Алишер, наш язык знаешь?
— Понимаешь, сынок… У меня был очень верный русский друг. Такой же верный, как и вы с Мишей. Не разлей вода. И он очень долго не уезжал…

— Ну что, опять понаехали тут? — раздался громкий, раскатистый голос. Мы обернулись. За спиной стоял дядя Митрофан, свирепо поигрывая водопроводной трубой.
— Понаехали, — улыбнулся дядя Алишер. Он, опёршись о свою пику, приветливо разглядывал дядю Митрофана, нашего водопроводчика. Хитро сощурив и без того узкие карие глаза, продолжил:— Здравствуй, Митрофан-Хитрован. Вот соберём все ваши бутылки и увезём к себе в Турбистон. Насовсем. Будете вы без бутылок нужду горевать.
— Ага, давай! Давно пора! — засмеялся водопроводчик. Ты вот что, Алишер! Давай, кончай собаками обедать, ёшки-кочерёшки. Стыдно!
— Мы собак не кушаем. Это корейские обычаи, — лицо дяди Алишера ещё больше расцвело от улыбки.
— Ладно, брат, не обижайся, шучу, — водопроводчик дружески похлопал дядю Алишера по спине. Вы вот чего, братья-акробаты. Этих двоих умников остерегайтесь, — тут водопроводчик махнул рукой в нашу с Мишкой сторону. — Они, ёшки-кочерёшки, тут всех терроризируют: заставляют обувь чистить. И советы дают. Бесплатные. Га-га-га! А кто обувь не чистит, тому витрину разбивают. Га-га-га!
— Дети они, что с них возьмешь. Хорошие мальчики. Мы уже познакомились. Правда, Миша?
— Дядя Алишер, а вы что, правда, собак едите? — Мишка сделал страшные глаза.
— Нет, сынок. Митрофан шутит.
— А кто-нибудь ест?
— Понимаете, ребята. Ведь у каждого народа свои обычаи. Вот во Франции, говорят, даже лягушек кушают. У них это самое важное кушанье считается. А есть и такие народы, которые собак едят. Или коней. Просто нужно уважать чужие обычаи, ведь люди привыкают к чему-то одному. И ничего смешного тут нет.
— Вы, дядя Митрофан, всё шутите. А обувь у вас опять нечищеная! — выкрикнул Мишка и, дёрнув меня за руку, бросился бежать.

***

Посовещавшись, мы с Мишкой решили, что в этом месте нашей Родины, под бдительным взором дяди Алишера, всё в полном порядке. По крайней мере, тут, возле нашего дома, её лучше пока не сделаешь. Тем более, что братья-уборщики твёрдо нам обещали, что пока не соберут все бутылки в городе, они к себе в Турбистон не уедут. А вот в других, скрытых от активной гражданской позиции местах, — возможно, Родине требуется наша помощь. И романтика молодых сердец.

И мы пошли проверять Родину дальше.

Шли мы, шли, и вдруг по дороге нам попался кинотеатр "Сатурн". Судя по афишам, там снова крутили "Хоббитов".
— Айда на "Хоббитов"!— с энтузиазмом предложил Мишук.
— Подожди! — с сомнением возразил я, потеребив левое ухо. Со вчерашнего дня ухо как-то странно болело, и вообще, цветом и формой — напоминало спелый баклажан. — Неужели больше нет важных и неотложных дел, чем смотреть эту тягомотину? Тем более, мы там были только вчера!
— А знаешь, ты прав. Сколько они его уже крутят в "Сатурне"? Месяц?
— Держи карман шире! А полгода не хочешь? Танька Лежебокина в нашу школу когда перешла? В начале года? Вот тогда она Самуила Альбертовича как раз и спрашивала, почему министр образования не запретит показывать детям с неокрепшей этой… как её…
— Психикой? — подсказал Мишка.
— Точно, психикой — фильмы про парней с ненормальными ступнями.
— Да-да! Верно! Мы тогда ещё всем классом сорвались на "Хоббитов".
— Ага! Сорвали занятия и Якову Альбертовичу, и Эммануилу Альбертовичу. Танькиных родителей потом ещё вызвали к директору, помнишь?
— Ага! Ну им Рафаэль Альбертович тогда и всыпал по первое число!
— Не в этом дело! Если сбежать в кино на "Хоббитов" нас Танька Лежебокина надоумила, когда к нам перешла, то получается, что с тех пор прошло полгода. Как я и говорил!

Некоторое время мы помолчали, обдумывая положение, и очень скоро пришли к неутешительной мысли, что подобные беспорядки в кинопрокате возникают из-за равнодушия окружающих при полном отсутствии активной гражданской позиции. Это ли не вопиющее безобразие?

И мы пошли искоренять вопиющее безобразие.

***

— Директор? — спросил Мишка, пнув дверь с табличкой "Директор".
— Да, дети, я директор,— удивлённо ответил полноватый мужчина в массивной золотистой оправе, надетой чуть ниже лысины, игриво бликующей в свете окна.

Никогда не понимал, зачем Мишка каждый раз задаёт вопросы, на которые ответ написан прямо на двери крупными лошадиными буквами. Вот сколько раз собирался его спросить, но всё время как-то недосуг. Ведь и так понятно, кто может сидеть в комнатке за дверью с надписью "Директор"! Ведь не киномеханик же?

Скорее всего, это один из его интеллигентных подходцев, наподобие словечек "Будьте любезны!" А может, Мишка так делает, чтобы затеять разговор?

— Объясните нам, будь-ь-ьте любезны, на каком основании вверенный Вам кинотеатр "Сатурн" на протяжении полугода держит в прокате фильм, не рекомендованный к просмотру школьникам младших классов?
— Да! — лихо поддакнул я.
— Объясните нам, будь-ь-ьте любезны, кто позволил Вам травмировать неокрепшую детскую эту…
— …психику…
— …демонстрацией сомнительного зрелища уродливых человеческих тел?
— Да!

Очумевший директор прятался где-то в глубине стола, и долго молчал — лишь одна лысина выглядывала из-за стопки бумаг. Потом, что-то там судорожно сглотнул — это было слышно невооружённым ухом — и хрипло пробормотал:

— Вы… это… от кого?
— От депутата!

Директор совсем куда-то исчез, растворившись за кипой бумаг и папок, но, какое-то время спустя, из глубины завалов послышалось:

— Странно… Депутат кто такой? Не знаю… — из-за баррикады послышалось сопение, затем кто-то невидимый продолжил: — Хирурга знаю, Слона знаю, Чучельщика и Кощея — тоже знаю, даже Чуху и Жбана знаю… А Депутат кто такой? В авторитете?
— Вы нам принципиальную линию тут не изгибайте! Депутат — это значит депутат. Депутат Государственной Думы Российской Федерации. И мы им, будь-ь-ьте любезны, уполномочены. Искоренять!
— Да!
— И делать Родину лучше!
— Да!

Из-за баррикады осторожно показались очки. Очки воровато блеснули, за стопкой бумаг что-то булькнуло, запахло конфетами "Вишня в коньяке", только крепче. Затем опять булькнуло вишней, и директор, прокашлявшись, с надеждой в голосе уточнил:

— Здравствуйте. Вас снимает скрытая камера. Да?
— Какая камера? Мы — по поручению депутата!
— Какого депутата? Фамилия? Округ?
— Того самого! Из телевизора! А фамилию мы не запомнили!
— А-а-а… понятно.

Снова запахло вишней и, наконец, директор вынырнул. Хитровато прищурившись, он уточнил:
— Давайте ребята так. Что конкретно вы предлагаете?
— Пустить в прокат научно-познавательные фильмы. Поднимающие нравственный уровень. И это… с активной гражданской позицией. Воспитательный момент.
— Например?
— Ну хотя бы это… "Сезонная миграция лосося". Или "В небе Покрышкин".
— Да! И чтобы учили любить Родину! — лихо ввернул я. — Например, кто из народов нашей необъятной Родины употребляет в пищу собак!
— Собак? — очки директора полезли на лысину.
— Да! Или, в крайнем случае — лягушек. А также змей. Потому что с экранов нужно учить наше подрастающее поколение уважать чужие обычаи других разных народов, даже если они едят собак, а нам это в силу отсталой необразованности, пока ещё не нравится!
— И вызывает негативное отношение!
— Которое надо решительно менять, будь-ь-ьте любезны!
— Замётано! — радостно вскричал директор. А я-то думаю, что бы ещё такое хорошее публике показать! А я-то всё голову ломаю, как бы ещё работу улучшить! А тут как раз вы. С собаками и лососем. Молодцы! Вы — отличные ребята. Завтра же пущу в прокат новые фильмы про лосося. С этой…
— … активной гражданской позицией! — подсказал Мишка.
— Точно! Спасибо за бдительность, ребята!

***

Едва выйдя из кинотеатра, мы обнаружили возле входа в кассовый зал мужчину с большущей коробкой из-под пылесоса. Точнее, сегодня он был без пылесоса. Это вчера он был с коробкой из-под пылесоса, когда его только купил. Или, может быть, нёс из ремонта. А сегодня он разглядывал афишу уже без пылесоса. Скорее всего, этот дядя уже отнес домой свой купленный накануне пылесос. Или уже отремонтированный. Но, даже без большущей коробки, было совершенно очевидно, что это как раз тот самый вчерашний дядя, про которого я рассказывал в прошлой истории. "Мудрый совет" называется.

Дяденька без пылесоса стоял, и, шевеля губами, что-то про себя бормотал. Мы подошли ближе. И расслышали, как он, раздосадованный, тихо возмущается, что кругом-де засилье пустых и бессмысленных фильмов про парней с ногами шестидесятого размера. Ещё он спросил (сам у себя), куда смотрит правительство, если честному человеку, который трудолюбиво переделал уже все свои дела, и даже сдал по гарантии зловредный пылесос, нечего посмотреть в свой законный выходной.

— Здравствуйте! Вы зря переживаете!
— А, консультанты! Привет, парни! Ну как вы? Сильно вчера досталось? — дяденька без пылесоса жестом показал на наши с Мишкой уши-баклажаны. Наверно чувствовал себя немного виноватым после позорной сцены в кинозале.
— Да всё нормально. Вам это… Нужно активнее проявлять гражданскую позицию. И победить в себе равнодушие и политическую пассивность.
— Подключив романтику молодых сердец.
— Правда? — опешил дядя без пылесоса, отвалив нижнюю челюсть.
— Ага. Вот мы уже проявили.
— Что… проявили? — не понял дядя без пылесоса.
— Гражданскую активность.
— И романтику молодых сердец. Сходили к директору кинотеатра и добились.
— Куда-а-а? К… кому? Чего добились?
— Завтра директор меняет репертуар.
— Да! Будут фильмы с активной гражданской позицией.
— И воспитательным моментом. Вот! Про сезонную миграцию лосося!

Оставив растерявшегося дяденьку без пылесоса, мы весело, с чувством морального удовлетворения побежали домой.

С сегодняшнего дня Родина явно стала лучше!

***

— Ну, деятели, чем сегодня занимались? — спросил нас вечером папа, прилаживая к кителю майорский погон.
— Мы, дядя Фёдор, делали Родину лучше! — бодро отрапортовал Мишка.
— Это каким же таким образом? — удивился папа.
— Мы учили уборщиков дядю Алишера и дядю Хасана, как лучше убирать улицы.
— Эх вы, деятели. Надо не дядю Алишера учить, а самим меньше сорить. Кто тут нам вчера проводы челюскинцев устроил? И так в любом деле — начни критику с себя самого. И если все так начнут поступать, то тогда Родина действительно станет лучше.

Странно… Как это мой папа умеет всё так просто и доходчиво объяснять?

 


<<<Другие произведения автора
(9)
 
   
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024