Они направлялись на штурм величайшей пропасти мира. Пока она была второй. Они хотели сделать её первой, самой глубокой. Они верили, что им это удастся.

Бык шёл впереди, как полагалось командиру. Разбитая отарами тропа круто забирала вверх, петляя между скалами, торчащими из земли и скрывающимися в листве высоко над головой. Наверно, каменные бугры выпирали из лесу, как ухоженные лысины в кинотеатре.

Он шёл впереди, мысленно бегая вдоль растянувшейся колонны взад и вперёд. Конечно, последним тащится Пирамидоныч, - раздражённо думал он. Взял старика с собой - теперь забот не оберёшься.

Рюкзак оттягивал плечи всё сильнее. Усталость нарастала, а с нею нарастало и раздражение.

Собрать и снарядить экспедицию было не так - то трудно, все участники были опытными, проверенными бойцами, знали своё дело и справлялись с порученными участками работы, но каждый имел свой заскок. «Этот старый хрен Пирамидоныч ковыряет, небось какой - нибудь булыжник возле тропы, геолог хренов. Отстал, теперь не дождёшься. И наплевать ему на нарушение тактического графика! Теперь все планы нахрен!», думал Бык.

Бык ошибался, последним тащился Сталкер. Обиженно удивлённое лицо вполне отражало его состояние, он не видел со стороны своего торса - торса Геракла, но точно знал, что здоровья у него хватит на пятерых, а организм отказывался работать. Пот лил ручьём по всему телу, заливал глаза, не давая смотреть под ноги, слабость била под колени.

Сталкер был биологом и понимал, что происходит. Всего навсего ацидоз, следствие трёхдневного голодания в условиях тяжёлой работы. Будучи вегетарианцем он отказался от еды три дня тому назад, когда выяснил, что вегетарианской пищи не прихватили. Подумать, как будут развиваться события дальше, было не в привычках у Сталкера.

А Пирамидоныч, конечно, ковырял громадный булыжник возле тропы, но совсем недалеко от того места, где его поминал Бык. Булыжник нёс неоценимую информацию с высоты двух тысяч метров вниз, к реке сползая по склону вследствие эрозии. Правда непосвящённым мозгам он ничего не нёс, а посвящёнными в радиусе ста километров были только мозги Пирамидоныча. Пирамидоныч это сознавал и, как бы стеснялся проявлять геологический интерес в присутствии остальных. Он уже много лет участвует в тяжёлых экспедициях исключительно из любопытства. И теперь он направляется в глубочайшую пропасть мира, ну вторую по глубине, если с пристрастием, только из любопытства, и совсем чуть - чуть из тщеславия, но неужели вы не простите старику?

Прощай невыразимо замечательный булыжник - из зелёного марева, знойно сияющего субтропического леса выползает огромный рюкзак неправильной формы. Под рюкзаком обязательно кто - то обнаружится, то - есть не кто - то, а именно Гегемон. Вот кто ни за что не поймёт никаких любовных отношений с булыжниками во время транспортировки базового лагеря.

Лицо Гегемона ничего не выражало. Он всегда находился в равновесии со всем, окружающим, и всегда делал то, что требовалось именно сейчас. Слегка выпученными глазами Гегемон проводил Пирамидоныча, который потоптавшись вокруг большого камня почти побежал по тропе. Рюкзак у Гегемона был, наверное, самым тяжёлым, может чуть легче, чем у Сталкера. Гегемон пёр с собой изготовленные собственными руками спусковые устройства, сделанные по телефонному описанию Пирамидоныча. Он был сварщиком и комсомольцем, то и другое наполняло его жизнь движением и смыслом. Людские потоки подчинялись его простым и надёжным требованиям, так же как металл и энергия подчинялись его крепким рукам. За каждое устройство ему должны были неплохо заплатить. Гегемон ни о чём не думал, работа тела занимала его целиком, он был занят только тем, что двигал необходимое снаряжение в сторону предполагаемой базы.

Устройства, отягчающие рюкзак Гегемона напоминали кувалды сельского кузнеца по весу и по исполнению. Какая - то ошибка пробралась в междугородный телефонный кабель, или восприятие Гегемона повлияло на конструкцию. Если бы Гегемон немного подумал, он несомненно оставил бы эти штуки внизу. Никто не решился воспользоваться этим смертельным ноухау. Извините, никто кроме Сталкера. Сталкер проехал на этом устройстве до дна и даже вынес его потом на поверхность. Он утверждал, что это очень хорошая штука. Не беда, что никуда не помещается и весит, как всё снаряжение, зато верёвку не портит. Ага, особенно если его не пользовать, добавлял, когда слышал это, Бык.

Следом двигался Медведь с восторгом втягивая пряный воздух леса, задирая голову в зенит, дабы насладится видом зелено светящегося купола листвы, зажжённого полуденным солнцем. Кустик мяты или камнеломки кивал ему, как старому другу. Не мудрено, что Медведь частенько спотыкался, заглядываясь на заросли борщевика, заполнявшие открытые поляны между скальными выходами. Большущая палка в руке служила Медведю дополнительной опорой, когда от восторга созерцания буйства окружающей природы у него подкашивались ноги.
Медведь служил ботаником в большом городе.

Бык выбрел на начало длинного, крутого каменистого подъёма, уходящего вверх, как направляющая космической ракеты с известного монумента. Это было русло маленького ручья тихонько и легко журчащего по буковому лесу. Бык понял, что дальше без отдыха идти невозможно. Он прислонил тяжеленный рюкзак к одному из деревьев, будто тоже остановившихся на махонькой площадке перед взлётом, и с кряхтеньем присел на могучие корни, сползая по коре капроном рюкзака.

Не прошло пары минут, как на тропе объявился Пирамидоныч. Пока Бык валялся в прострации Пирамидоныч раскопал в своих вещах старый, престарый котёл, и начал устраивать костерок. Так он старался компенсировать свой лёгкий рюкзак и запредельный для здешних мест возраст. Из зелёной гущи показались Гегемон и Медведь. Они тяжело опустились рядом с друзьями. Медведь сразу озаботился, он обстоятельно ревизовал какие - то постромки в своём снаряжении.

-Медведь, ты не мог бы за водой сходить,... если тебе не трудно, - сказал Пирамидоныч махнув в сторону ручья прыгающего по камням в тридцати метрах от стоянки, - пожалуйста.
Все еле дышали, но отказать Пирамидонычу при таком вежливом обращении было невозможно.

Гегемон, выпучивая глаза, добывал в недрах своих вещей тушёнку для обеда. Вещи были спакованы в отдельные сигарообразные транспортные мешки - контейнеры применяемые для подземных штурмов. Контейнеры он привязывал к топорно сваренной железной раме воодружаемой на спину. Процесс раскопок в барахле у Гегемона был подобен сложному психотехническому упражнению, необходимой его частью были вдохновенные, многоступенчатые ругательства по поводу необнаружения нужного там где нужно, или обнаружения оного там, где ненужно. Всё, что могло понадобиться кому либо, было тут, в этом роге изобилия, который назывался станковый рюкзак Гегемона, Оставалось только это отыскать.

Лишь минут через двадцать на тропе показался Сталкер. Он рухнул у ног остальных, так, что дрогнула земля и уткнулся носом в плодородный гумус в корнях огромного бука.

-Жрать будешь? - пододвигая ногой консервную банку к лицу Сталкера спросил Бык.

-Буду, - сдавленно прохрипел Сталкер.

Пролежавши пару минут он сел отломил крышку банки, не замечая протянутой Гегемоном ложки, принялся поедать мясные консервы выгребая их из небрежно вскрытой посудины скомканой крышкой. Медведь передёрнул плечами представив себе насколько остры края жестянки, которой ест Сталкер.

-Хорошо бы сейчас вишнёвого мацони выпить, - мечтательно проговорил Пирамидоныч разливая чай в кружки.

-Что это такое? - поперхнулся Сталкер.

-Понимаешь, - очень серьёзно объяснял старый геолог, - если корову вишнями кормить, она вишнёвое молоко дает, а из него такой вишнёвый кефир можно сделать.

-Не может быть, - удивился Сталкер.

-Да, да, - продолжал рассказчик, - из-за сладких вишен, в нём спирта, градусов тридцать будет.

-Кончай травить! - обрубил Бык, - Сталкер тут всех пастухов замучает с твоим вишнёвым мацони.

С юмором у Быка было не очень...

Остальные немного жалели, что прикол так быстро закончился. Короткий привал пора было прекращать. Невероятно быстро придя в себя поднялся Сталкер. Подбросив свой рюкзак, как пушинку он в пол минуты исчез из виду на каменистом подъёме. Затем поднялся Бык, он тяжело покарабкался вслед, потом поднялись остальные, помогая друг другу одеть на плечи огромные рюкзаки, и один за другим скрылись среди камней в субтропической зелени.

Уже шесть дней они были под землёй, двигаясь вниз по гигантским колодцам, извилистым руслам подземных ручьёв в мире без света, цвета и запаха, в мире причудливо промытого камня. Единственным здешним звуком был звук водяных струй то падающих с огромной высоты, то дробящихся на капли в многочисленных щелях, то журчащих, подгрызая породу в разворотах каналов.

Пробираясь по змеящейся трубе прорезанной одним из потоков они забрели в необычайно древнюю часть подземной системы горных речек. Чудом сохранявшаяся несколько миллионов лет тонкая каменная кора висела на высоте полутора метров в воздухе, опираясь на редкие сталагмитовые колонны. Каменная кора говорила об уровне воды древнего водоёма в этом месте, сегодня вода попадала сюда только редкими каплями, образуя мягких бежевых цветов каменные драпировки свисающие с потолка и со стен, нежные пучки извилистых каменных пальцев, растущие в узких местах известнякового лабиринта и причудливые подобные сказочным замкам сросшиеся сталагмиты.

Бык не надолго остановил группу для отдыха. Пользуясь случаем Пирамидоныч демонстрировал своё геологическое превосходство датируя формы окружающего пространства. Он рассказывал Медведю как образовалась обступившая их каменная симфония, что - то там о скорости движения воды и растворимости известняка, о взаимосвязи того и другого, о сезонных сквозняках, придающих фантастические формы застывшим вокруг, как на выставке, монументальным чудесам. Медведь в это время смотрел на маленькую лужицу у своих ног, величиной с кружку. Её бугорчатые края были будто живыми щупальцами, вздрагивающими при падении в лужицу капли. На дне лужицы ворочалось, трепеща от капели нежное розовато кремовое существо величиной со сливу. Медведь потянулся к нему и аккуратно достал его двумя пальцами.

-О! Жемчужина! - сказал Пирамидоныч, разглядывая добычу, - Редкая штука, лет ей, наверное, миллион.

Медведь бережно держал кончиками пальцев округлый камешек с тёплой матовой поверхностью. Невозможно было отказаться от мысли о жизни, как будто, заключённой в этом маленьком окатыше. Он был приятен на ощупь, округлых форм и нежных цветов. Он родился вырос и продолжал расти в своём уютненьком домике - в луже на глубине километра спрятанной внутри горы. Он был древнее человечества, и самодостаточен, как буддийский монах. Он ощущался в ладони тёплой, твёрдой, дружелюбной рукой Вселенной, протянутой для рукопожатия. Медведь почувствовал себя вечным и огромным как мир.

На какой - то момент он увидел свою маленькую дочь длинноногой семнадцатилетней красавицей, гордо рассказывающей симпатичному молодому человеку о своём отце. Их прекрасные лица отражались в стекле серванта, за которым матово мерцала пещерная жемчужина. Медведь осторожно спрятал её на груди, и никакая каталитическая грелка не согревала его так, как этот маленький живой круглый камень.

Группа двинулась дальше по узкой глубокой щели, перемещаться в ней можно было только упираясь в противоположные стены руками и ногами. По цепочке передавали груз, которого было слишком много, и продвигались дальше на длину этой цепочки, внизу под ногами на глубине десяти метров журчал поток. Они шли в основном русле. Далеко сзади шумел водопадик, наполнявший щель водой.

Усталость стала привычкой для этих людей, которые пробирались вслед за подземными потоками к подошве горы целую неделю, по тому - то, первое предупреждение прозвучавшее как шум от чашки сухого гороха, брошенного на лист жести они пропустили. Следующую волну пропустить было нельзя - яростный звон разорвал привычный круг пещерных звуков, уровень воды в потоке подпрыгнул метра на два, со стороны только что спокойно шумевшего водопада послышался нарастающий рёв.

Бык начал грязно ругаться, повышенное чувство опасности, связанное с тем, что, номинально, именно он был руководителем группы, иногда вызывало у него подобные срывы. Он пинал ногой невозмутимую стену и орал, заходясь в крике, стараясь погасить этим свою растерянность. Пятеро штурмовиков попали в смертельно опасную ситуацию. Гегемон подождал, пока матерные вопли утомят командира, сунул ему в руки транспортный мешок,

- Двигаемся или стоим? - спросил он.

- Двигаемся, - ответил спокойным голосом Бык.

Можно было попытаться найти тут же небольшое расширение и установить лагерь, пережидая паводок, но промытые стены говорили о полной затопляемости хода, движение с максимальной скоростью было единственным решением.

Несмотря на усталость, штурмовики работали всё быстрее, на каждого приходилось по десятку контейнеров с жизнеобеспечением. Контейнеры прямо таки летали по проходу, но вода заполняла щель.

Выходили из щели почти по потолку. Выйдя, они, всё же, не оказались в безопасности. Начинался каскад небольших колодцев в которых ситуация не переставая менялась. Только, что сухие переходы стремительно наполнялись водой, упругое течение вырывало из рук транспортные мешки с жизнеобеспечением, расстаться с которыми было всё равно, что расстаться с жизнью. Идти вперёд было опасно, оставаться на месте было смертельно опасно.

Год назад они прошли тут, но сегодня всё было по-другому. В обычно сухих местах бурлили мощные струи, воздух наполнился водяной пылью так, что трудно стало дышать, в то же время, прыгая по верёвке в бешеный водопад можно было, затем, относительно спокойно спускаться по воздушному карману под телом потока у стены колодца. Такой финт был любимой штучкой Сталкера. Цепляя на себя побольше груза он прыгал в полутораметровую в диаметре струю, пробивал её и спокойно спускался вдоль стены, пока ему не попались слишком лёгкие мешки. Груз, который неожиданно стал парусом, удержал Сталкера в струе. Струя разбивалась о противоположную стену колодца, прилипая к ней стекала вниз. Об эту стену его и ударило потоком, потом груз оторвал его от противоположной стены и по верёвке он с размаху налетел на стену под водопадом. Острые как ножи каменные перья стен вырезанные стремительной водой распороли гидрокостюм и изотермический комбинезон на ленты, тело оказалось покрепче. Остатки одежды наполнилась ледяной водой.

Спрыгнувший за ним по верёвке на специальном устройстве Бык ожидал найти на дне колодца гору рваного мяса. Он испытал громадное облегчение увидев Сталкера ощупывающего локти и колени. Выглядел Сталкер жутко: сквозь рванину, в которую превратилась его защитная одежда, видны были разрезы на теле, из которых сочилась кровь. Но он был цел и, по большому счёту, невредим. Подошедший Гегемон достал из - за пазухи каталитическую грелку и молча протянул Сталкеру, тот против обыкновения решил ею воспользоваться и попытался спрятать её в обрывках одежды. Железка величиной с зажигалку испускала мощный поток тепла. Оно разливалось от сердца, возле которого была спрятана грелка по всему телу. На несколько часов это давало серьёзное облегчение. Сталкер оценил жертву, ведь он знал как быстро замерзает тот, кто вынимает из - за пазухи каталитическую грелку, он хотел сказать Гегемону что - то о дружбе и благодарности, но Гегемон уже тащил по проходу дальше связку транспортных контейнеров выкатывая глаза от напряжения.

Со Сталкером было одновременно и страшно и спокойно. Можно было не сомневаться, что любые смертельно опасные неприятности, предназначенные судьбой группе, будут происходить именно с ним. Опыт также подсказывал, что убить его пещере будет намного сложнее, чем кого бы то ни было. Кроме того, со сложными и опасными ситуациями Сталкер зачастую справлялся легко и быстро, не успевая даже сделать тактическую оценку, разве что слегка пугался. Подумав обо всём этом Бык, подумал и о том, что остановиться было негде, приходилось продолжать спуск.

Пятьдесят часов вместо запланированных пятнадцати понадобилось им в паводок для преодоления последнего участка пути..

По мере того, как они подходили к нерастворимой подошве горы, внутренние её пустоты становились всё объёмнее, потоки всё агрессивнее и стремительнее. Последним препятствием был двухсотметровый вертикальный спуск по стене гигантского зала, вслед ревущему водопаду.

Они шли вниз по узким карнизам стены под грохот могучей струи, сообщаясь короткими, отрывочными криками. Их движения были медленными, автоматически заученными, глаза стекленели. Ни страха, ни амбиций, ни гонора, ни обычной молодцеватости, ни каких человеческих эмоций уже не было видно в их взглядах, даже желание выжить было теперь не главным.
Пространство вокруг сотрясалось от рёва обрушивающейся воды, лучи налобных фонарей выхватывали куски карниза, стремительные завихрения потоков, части изрезанной струями стены и тонули в ужасной, абсолютной пустой темноте, рассеянные водяной пылью, если случалось посмотреть за спину.

-Когда - то началось движение, нужно было принять груз, проводить его, передать. Если действовать как надо, возможно, всё это когда-нибудь кончится, можно будет остановиться и упасть, - думал каждый из них. Они давно стали частью чудовищно прекрасной горы.

Правда, не лучшей её частью. И совсем немного оставалось, чтобы это случилось навсегда.

Наконец спуск прекратился в зале, на дне, заваленном камнями величиной с дорогой холодильник. Мостить площадку оказалось непосильным для них. Каждый имел запись в спортивной характеристике «активен на биваке». Сейчас бивак, слава Богу, был, но активности не было вовсе.

Медведь, всё же, пытался ровнять, сколько-нибудь, место под палатку, ему помогал, полу парализованный переохлаждением, Сталкер, сверкая голым окровавленным телом сквозь рваную защитную одежду. Остальные подавали совсем слабые признаки жизни. Посему палатку едва, едва растянули прямо на камнях и упали, свернувшись змеями в спальниках между острыми гранями каменных глыб.

Рекорд не состоялся. В этот раз. Паводок отрезал нижнюю часть пещеры. Что поделаешь?!

Штурмовая группа выходила уже по четырёхсотметровой слабонаклонной входовой части пропасти, а Сталкер с Пирамидонычем ещё оставались на дне последнего восьмидесятиметрового колодца.

- Сталкеру всё равно где силу не мерянную тратить, Пирамидоныч нам на верху без надобности, без него груз подымем, - сказал Бык, - им и быть Дедами Морозами.

Дед Мороз - тот, кто контролирует подъём груза снизу. Физическая нагрузка минимальна, но стопроцентная влажность делает теплопроводность воздуха настолько большой, что остыванию тела не могут помешать ни гидрокостюм, ни изотермический комбинезон. Тот кто стоит без движения быстро замерзает.

Так и оказались они друзьями по несчастью. Сталкер, - из - за чрезмерного здоровья, а Пирамидоныч - по старости.

Пирамидоныч страдал от холода и искал способ сэкономить свои хилые запасы жизненных сил, которых было уже не много. Он думал о горячем кофе, о тепле, думал о ванной, о том ,что это последняя его экспедиция. Впрочем, он всегда так думал. Но настойчивее всего он думал об оставленных двумястами метрами ниже консервах, чае, сахаре, горючем и тенте. Всё, что необходимо для устройства маленького рая, было совсем недалеко, но недалеко не для него. Недалеко это было для Сталкера, а для Пирамидоныча оно было всё равно, что на том свете.

- Ну сбегай, - канючил геолог.

Сталкер от усталости отключил мозги, а древние механизмы управления телом перевели все системы на экономный режим, в том числе и уши. Он просто не слышал старого приятеля. Пробиваясь в сознание Сталкера нужно было быть упорным и натойчивым, - думал Пирамидоныч, - и нам такое не впервой.

- Ладно сбегаю, - пробурчал Сталкер, наконец. И сбегал.

Через пятнадцать минут вместо Северного полюса у них были просто Гагры.

Под тентом горел примус, на примусе кипел чай, было тепло и уютно насколько вообще могло быть уютно в таких условиях. Даже Салкер заметил улучшение обстановки. Он перетащил телефон, которым оборудовали входной колодец для удобства транспортировки, под тент и переговаривался с группой выемки снаряжения.

- Так сразу всё и потащите? Приём..

- Дак тут много. Прием...

- Штук пятнадцать.

- Дай - ка трубку, - сказал Пирамидоныч

- Ребята, не надо торопиться, поднимайте понемногу. Приём...

- Ребята, но перегиб на семидесяти...

- Говорят, цепляйте всё, мол подымут, - сказал старик кладя трубку, - давай по три - четыре мешка цеплять, тихо, спокойно, безопасно. Верёвка ведь может лопнуть на перегибе, - ныл Пирамидоныч.

- Здоровые ребята, потянут всё разом, если уж говорят. Чай наверху допьёшь, - добил Сталкер.

Они соорудили длинную колбасу из пятнадцати контейнеров, каждый весом килограммов по двадцать, подвесили к верёвке и устало опустились на камни прямо там же, где собирали груз.
Груз начал движение очень быстро.

- Молодцы, - признал старик, когда мешки скрылись в темноте на верху.

Он умиротворённо рассуждал о том, что экспедиция, наконец, завершилась, правда, паводок не позволил пройти дальше, чем в прошлый раз, но страничка геологического отчёта из второй пропасти мира будет подписана его фамилией.

Где то сверху звонко ухнуло воздух в колодце жутко уплотнился и зашуршал.

- Перегиб на семидесяти!!! - мелькнуло в голове Пирамидоныча, - придёт туда откуда ушёл... - подумалось о грузе. Он начал вставать понимая, что не успеет выйти из зоны падения.

Круглые от ужаса глаза Сталкера и страшный удар сапогом в грудь были его последними впечатлениями перед тем, как посыпались контейнеры. Каждый от удара разлетался по швам. Мелкая и крупная металлическая дребедень, вылетающая из мешков, со звоном врезалась в стены, колодец наполнился шрапнельным свистом.

Им показалось, что всякая дрянь носилась вокруг минут пятнадцать, на самом деле приключение окончилось за десять секунд.

Сталкер ударом ноги вышиб старика метра на четыре из той зоны, куда падал груз, а его самого от этого удара отбросило к стене которая была у него за спиной. Это спасло жизнь им обоим.

- Боже мой, - думал Сталкер, - я, испугавшись, вытолкнул напарника на середину колодца!

Как всегда, его разум и тело не понимали друг друга.

- Прости, прости, прости... - бормотал он.

- Спасибо, спасибо, - вторил ему Пирамидоныч.

Они постепенно приходили в себя.

Ради подписи на каком - то отчёте ... нет не ради подписи, ради самого отчёта, который обязательно прочтут, по крайности, те, кто интересуется, откуда вода на побережье, - думал старый геолог.

Быка ожидала семья - три любимых шустрых девчонки и бойкая, сварливая жена. Работа - стул вечного мнс-а перед горой старых, пыльных приборов, похоронивших под собой захватывающие тайны вещества и энергии в маленькой лаборатории большого института. Сталкера ждала лаборатория забитая огромными, невероятно сложными аналитическими микроскопами с толпами молодых аспиранток и практиканток, приносящих ему, якобы на починку, всевозможные аппараты, которые он стесняясь, пыхтя и краснея починял. Гегемона ожидал суетный заводской комитет комсомола и бесконечные халтурки, приносящие мало удовольствия, но много денег и, дающие ни с чем не сравнимое ощущение жизни созидаемой собственными руками. Медведя поджидала восторженная ватага пацанов, собранных по подворотням большого города - туристский кружок, и утомительная рутина кандидатской диссертации, ещё до появления первого листа, никому не интересной. Пирамидоныча ожидала очень любимая молодая, деятельная супруга, для неё уже были написаны очередные неловкие, но глубоко искренние стихи, в которых описывались героические похождения ради прекрасной дамы, и слово попа встречалось в каждой строфе.

Одним словом, страна, где они сомкнутыми рядами, плечом к плечу совершали небывалые трудовые победы ради своего призрачного будущего благосостояния и мира во всём мире, распростёрла наркотические объятия навстречу своим возвращающимся детям. Но дети её почему - то были с ней так одиноки и напуганы, что стремились хоть раз в году глотнуть ледяной воды из бешенного потока на километровой глубине, склонившись рядом. Только через этот поток ощущали они такое, вроде бы понятное и близкое, общечеловеческое братство.
А за окнами с одной стороны вагона мелькали солнечные пляжи, устланные дымящимися человеческими телами, с другой - зелено - голубые горы, улетающие во вчера, вместе, с ощущением настоящего мирового единства, которое быстро притуплялось. Которое, всё же, прошло в их души мимо постов обессиленного сознания, там, на смертельном двухсотметровом подземном водопаде.