Она любила осень…
ей ветра
несли с листвой прощенье и прощанье,
холодное обидное "вчера"
растаяло,
сменившись с о з е р ц а н ь е м…
Но о себе напомнившая боль,
на слоги разбивая мысль и фразу,
казалось, прошептала: - Боже мой! -
глаза слезой наполнив…
Взгляд на вазе
тоскливо замер…
Тонкая рука
задела роз увядшие бутоны,
вернулась... и погладила слегка
движением замедленным и томным.
Никак не отпускавшая печаль
сквозила в каждом жесте тонких пальцев,
ласкающих букет…
ей было жаль
запутавшийся луч
в засохших пяльцах
когда-то изумительных цветов,
напомнивших болезненно о лете
мозаикой из пыльных лепестков,
рассыпавшихся прямо на паркете.
- Вас надо было выбросить давно! -
помедлила… решив: - Оставлю этот…
Затем вздохнула:
- Жаль, что не дано вернуть им жизни...
Впрочем... как и лето…

Бутон ещё хранил следы тепла,
среди страниц альбома не ложился,
топорщился, ломался… Как могла,
она его прижала…
- Он лучился
теплом своим упрямо в лепестках,
похожих на шагреневую кожу,
и болью, отдававшейся в висках,
выглядывал по краю из обложек.
Не выдержав борьбы, она сдалась,
расплакалась, выплескивая душу.
Цветок на место лёг и, не сердясь,
её рыданья сдавленные слушал
и думал о портрете над софой,
о прошлом, что не станет настоящим...

В альбом ложился венчиком хрустящим
меж пятой и двенадцатой строфой…