В студенческие годы я подружился со своим однокурсником Сергеем Куликовым — эрудитом, хорошим полемистом и весельчаком. Он сразу обратил на себя внимание оригинальной манерой разговора. Речь его обильно перемежалась старославянскими словами, куртуазными оборотами, православными и мусульманскими терминами. И весёлая болтовня лилась неиссякаемым потоком.  Большинство однокурсников он шутливо канонизировал либо по месту рождения, либо по каким-то своим ассоциациям. Забавно было слышать про житие св.Юрия Мемельского, или св. Ядвиги Непомуцкой, или св. Марины Шилутской. 

Позже, когда он по ночам подрабатывал в качестве ночного санитара, обнаружились его умение спать на лекциях с открытыми глазами, и его скептицизм в духе Монтеня по отношению  к врачам. За всё время обучения  Куликов ни разу к ним не обращался. Бурлящая жизненная энергия и заразительный смех не давали для этого повода.

После окончания университета он уехал в свой родной городок в области. Иногда я приезжал навестить его, изредка он присылал мне письма с обзором общественно-политических событий, написанных в той же дурашливой манере.  Год от года визиты и письма делались всё реже, пока не прекратились совсем.

Но однажды в почтовом ящике я обнаружил конверт со знакомым почерком. Письмо Куликова! Видно случилось нечто экстраординарное. Так и есть. Я читал письмо со смешанными чувствами радости и щемящей грусти.  И время уносит нас всё дальше от тех дней, когда мы были молодыми и весёлыми, и не знали житейских забот... 

Вот письмо, продиктованное чрезвычайными обстоятельствами.

«Досточтимый Сэр! Имею честь кланяться!

Хочу рассказать Вам историю, приключившуюся со мной в не столь отдалённый промежуток времени. Итак. 10 октября 19..г. от Рождества Христова, я, Серёжка — раб божий истово отмаливал грехи свои великия. Николе-Угоднику,  Марии- Деве непорочной со святыми, да Регине–Великомученице отбил поклоны. Душа моя очистилась, и расслабился я. И тут напал на меня о восьми часах вечера бес аппендицитной силы и стал крутить меня изнутри и требовать души моей покаянной. И призвал я на помощь затворников домашних и возопил к силам больничным. И увезла меня карета железная в пустынь краснокрестную. И сбежались тут девки операционные, и явился мне отрок медицинский врач-послушник. И сказал он: «Будем резать, ибо было знамение Господне. Изгоним бесов из чрева твоего». Взмолился тогда я слёзно и глаголил: «Лепо слушать речи твои, о схимник пинцетный. Об одном прошу — сделай всё по закону божьему, режь по мусульманскому обычаю. И бежали в страхе нехристи за лекарствами и скальпелями, а сердце моё наполнилось печалью  и новокаином (а не новым Каином). И не прокричал петух три раза как извлекли через полтора часа силу аппендицитную великую (с добрый фаллос), и ликовал я, и славил Аллаха, и пел аллилуйю!

Сэр,  если Вас заинтересовало изложенное приключение, продолжение я Вам расскажу. Надеюсь увидеть Вас в любой день. Ничто так не помогает нам открыть глаза на творения Господа нашего, как путешествия и паломничества.  С почтением Сергей, эсквайр».

В силу различных обстоятельств увидеться нам не пришлось.  Это было единственное обращение Куликова за медицинской помощью.

Через несколько месяцев я получил известие, что вскоре после сорокалетия, во время дачных работ разорвалось свободное и весёлое сердце Сергея Куликова.