Перебирая в памяти предшествующие событию дни, Алина удивлялась, как же она раньше не замечала подозрительного поведения в своих мужчинах. В переосмысленных задним числом воспоминаниях, ясно теперь проявились не примеченные предвестия. Как же такое возможно? Видеть, но не придать значения? Сегодня же, вот они, миленькие, как на ладони: загадочные уединения, кроткие перешептывания, оборванный при её появлении разговор, плохо скрываемая досада, неловкое молчание, отведенные взгляды, многозначительные переглядывания, улыбки с напряжением лица...

Как это обычно бывает, шила в мешке не утаить. Выяснилось, и очень скоро: семья тайно к чему-то готовится. А именно, готовится мужская половина семьи. Алина же по своему обыкновению витала в облаках.

Выяснилось, правда, не сразу. Потому, внеурочное появление папы и брата в самый разгар бурной жизнедеятельности, возможной лишь в отсутствие взрослых, привели её в явное замешательство.

— Ой, вы?.. …А вы чего так рано пришли?.. — не сдержала она своего удивления.

По соображениям воспитательным или просто потому, что мужчины торопились, никто с ней объясняться не стал.

— Оденься, как человек, с нами в город идешь, — коротко бросил брат.

Вопрос повис в воздухе. В надежде хоть на каплю прояснить ситуацию, Алина заглянула на кухню. Папа сидел за столом и перестукивал по столешнице пальцами. Надо полагать, выказывал нетерпение.

— Ага, я сейчас! — заверила его Алина и метнулась за платьем.

Минута, и вот она уже стоит в коридоре. Ждет.

— Ну что, скоро вы там? — У кого бы спросить, достаточно ли в голосе возмущения…

— Нет, вы на эту наглую посмотрите! Мы еще за ней пришли, а она стоит, выступает теперь! — надо признать, справедливо возмутился брат.

— Ладно, ладно… — миролюбиво подключился к разговору папа. Он переобулся с тапочек в туфли и теперь тоже стоял в коридоре.

— Вечно мы его ждем, скажи… — негромко проворчала Алина.

Папа быстро скомкал улыбку, а брат, вышагивая из одной двери в другую, ухмыльнулся и довольно изрёк:

— Подождешь.

— Ага, а папа тоже должен тебя ждать? — и для контраргумента. — Опаздываем ведь! — Вот только бы знать куда… Хотя, никакой разницы, главное, что её тоже туда берут!

— Ладно, ладно… — папа примирительно взял её за руку и немного потряс. В поддержку или чтоб успокоилась? Хотя, если честно, требовалось и то, и другое.

Не прекращая хождения по квартире, брат в беседе участвовал.

— Дома хочешь остаться?

Алина хоть и дрогнула от такой перспективы, но виду не подала. Крепче сжав папины пальцы, она потянулась к дверной защелке.

— Всё, мы пошли, — сказала как можно строже.

Вот только её совершенная строгость вызвала такие ухмылки, что впору обидеться. И только Алина собралась насупить брови, как брат пошел на мировую. После того, что он теперь говорит, да так приятно, по родненькому, — Алина может прождать его еще целую вечность. Эх, был бы он всегда таким…

— Я такую бессовестную в жизни не видел! Еще сестра называется, подождать не может…

Алина выпустила папину руку, отошла от него и теперь провожала фигуру брата преданными глазами верной сестры. И потому, едкое замечание родителя:

— Ну что ты в самом деле, возишься! — поддержки не нашло.

На площадке же, пока папа поворачивал ключ в замке, Алина нетерпеливо покачивала головой. Брат этого, правда, не видел. Он, по своему обыкновению, уже слетел на несколько пролетов вниз. Будет он еще кого-то ждать!

Вышли, наконец. Вот только, вдохнув жаркого воздуха, настроение в Алине разом переменилось. И ко второму тоже. Мало того, что нарушили её дневной распорядок дня, так вытащили теперь по самой жаре неизвестно куда.

— Мне мама не разрешает в такое время на улицу выходить. Самые ультрафиолетовые, — Алина по слогам выговорила трудное слово, — лучи. — Не заметив должного внимания, устрашения продолжила: — В это время от солнца самая сильная радиация. Мы заболеем. Потом умрем.

Мужчины её, должно быть, не слышали, раз пришлось догонять.

Плавился под ногами асфальт. Ничто вокруг не отбрасывало тени. Солнце било в самую макушку. Пот катился градом. Конечно же, хотелось пить.

— Куда мы всё-таки идём?

— Скоро узнаешь.

— А если я вместо тебя выброшу сегодня мусор, скажешь?

— Итак выбросишь.

После такого Алина перестала держаться пальчиком за карман брата и предпочла идти за руку с папой. Папа шел и чему-то мечтательно улыбался. Вот тебе и пожалуйста… С ними разве можно что-то узнать?! Алина решила, что теперь тоже в жизни ни о чем рассказывать не будет!!! Пусть хоть на коленочках молят. Их тайна того не стоит. Чего, спрашивается, ей не терпится? Время придет, узнает. Очень надо! Алина надулась.

Шли долго. Через весь город. Алина безучастно прошла мимо водяных автоматов. Мимо мороженого. Мимо бывшей немецкой кондитерской. Мимо магазина Шахновича, как его прозвали в народе. Всюду можно было задержаться и угоститься чем-то очень вкусным… Но не в таком настроении и не с такими людьми! Была бы тут мама…

Вот когда Алина спохватилась!

— А мама! Где мама?! Почему с нами не пошла мама?!

Алина от страха сжалась в комок. В последний раз, вот так же втроем, они ходили в старый БУМ покупать брату стерео проигрыватель «Вега». Но тогда она обо всем знала заранее! А мама… Мама тогда лежала в больнице с сердцем. А ей, Алине, не купили заводного доктора в очках и белом халате, который сам умел наливать лекарство. Как же ей захотелось тогда этого доктора… что не утерпела и несколько раз показала на него пальчиком: «Смотрите, какой хороший доктор!», «Смотрите, какой хороший!» На лице застыла вымученная, почти страдальческая улыбка. Она уже видела, во что они с ним сегодня вечером будут играть! Все на доктора посмотрели и согласились. Домой же пошли без него, но с большими коробками для брата. Этот запах картона надолго въелся в память.

Они незаметно прошли книжный пассаж.

— А-а-а-а… — всё поняв, она вросла в асфальт.

— Ну что опять? — сморщился брат.

— Мама в больнице?!!

Мужчины испуганно переглянулись.

— С чего ты взяла?

— Фу ты, — выдохнул папа. Он чуть было не наткнулся на большую пальму. — Мама на работе.

Алина поняла, что сморозила глупость и хоть по одному поводу, но успокоилась. А в остальном? Идти куда-то без ведома мамы? Ну, ничего себе затейники!

Они в молчании прошли Парапет и свернули к магазину «Динамо». От того, как кипела в ней кровь, Алина разве что не подпрыгивала!

Ну, теперь она их раскусила! Вон он, кинотеатр «Азербайджан». Значит, они идут в кино. В кино? Из-за какого-то фильма столько секретиков? Да ну-у-у… Взгляд начал потухать.

Ан, нет. От магазина «Динамо» они идут к дому напротив. В этом доме золотой магазин «АГАТ». В который Алине всегда хотелось, но никак не получалось попасть. Больше из-за страха, волнения, малолетства, а значит, ничтожности своего я. Говорили, там продают самоцветы.

Самоцветы, это же драгоценные камни! Драгоценные. Слово само по себе дорогое, волшебное… К такому так просто не подойти. Оно и языка касалось по волшебному…

— Идём, идём, — папа понимающе улыбнулся и подтолкнул её за плечико.

Ступени ведут вниз, к красивой двери. Затем порожек и еще несколько ступенек, застеленных ковровой дорожкой. Магазинчик небольшой. Справа и слева углубленные ниши с окнами на улицу, посередине вход в основной зал. На тумбах расписные вазы. Картинки украшают стены. Каждую бы рассматривать долго, внимательно,.. если не стеклянные искрящиеся витрины, которые, разом отвлекая ото всего, тянут, манят к себе безвозвратно… На одну из них падает солнечный луч, отражается в белых камушках и ликует повсюду скачущим многоцветием.

Когда любопытство заложено в основе характера, не всё так страшно. Мгновенье, и вот уже замершая было на пороге Алина прилипла к одной из витрин, рассматривает диковинные камушки. Глаза стараются увидеть, запомнить всё-всё-всё.

— Алина! Алина, иди сюда…

С трудом оторвавшись от самоцветов, она еще стремительней взлетела в другой зал. За новыми впечатлениями только бегом. На то, что открылось глазу там, невозможно было налюбоваться… Кольца, броши, цепочки, браслеты, запонки. А папа с братом в это время, притихшие какие-то, вертят, передают друг другу только одно кольцо!

— Нравится?

— Да, — коротко бросила она, даже не повернувшись. С глазами, правда, творилось что-то невозможное.

— Ну-ка, иди сюда. Давай пальчик, посмотрим как на руке…

Алина охотно приняла предложение. И вот ладошка на стеклянной витрине, на безымянном пальце кольцо с большим красноватым камнем, Алина же — без признаков жизни.

— Ну как? — тихо спросил папа у брата.

— Мне нравится, — ответил тот. — А тебе?

Папа одобрительно кивнул, а потом сказал продавщице:

— Мы берем.

Алина от радости вздрогнула, и тут же предложила взять колечко размером поменьше. Иначе, не видят разве, спадает с пальца. Мужчины отсчитывали деньги, и ничего этого замечать не хотели. Она догадалась сама. Значит, и кольца берут на вырост. Стопочка с десятками тоже вышла рослой. Папа придвинул ее к продавщице. Продавщица взялась считать, Алина вместе с ней. Отсчитав девять штук, она перекладывала десятки десятой денежкой и откладывала в сторону. Так же делали дома. Потом удобно понимать, сколько это в сотнях. В сотнях кольцо стояло раза в три дороже проигрывателя «Вега». Алина в страхе наблюдала за своими мужчинами. Они и волновались, и были торжественны одновременно.

— Ничего, ничего…один раз покупаем… Она заслужила.

Алина расправила спинку и теперь зорко следила, как кольцо с большим красноватым камнем красиво располагают в специальной коробочке синего бархата на белой атласной подушечке.

— А это какой камень? — спросила она с важностью знатока, совершенно не понимая, о чем спрашивает.

— Гранат, — вежливо отозвалась продавщица.

Алина покраснела и поджала губы. Ничего, выйдут они отсюда, она папе расскажет, как над его дочкой надсмехаются! Гранат. А то она не знает, что такое — гранат! Алина демонстративно повернулась к продавщице спиной. Та же, оказывается, повела себе еще более странно, раз задала папе такой вопрос:

— А жена у вас по гороскопу кто?

— Что? — переспросил папа и сильно смутился.

— Сейчас, сейчас, — продавщица заглянула под прилавок.

Алина знала, как это называется: доставать что-то из-под палы. Сейчас будет папе что-то тайно предлагать, несмотря на то, что они и так кучу денег потратили.

— Идёмте домой.

— Стой тихо, распоясалась совсем, — шикнул на нее брат.

Алина поняла: влюбился! И теперь показывает себя перед этой, как её, продавщицей. В магазине ей больше ничего не нравилось. Поведение мужчин вообще не вписывалось ни в какие рамки. Как все чуткие дети, Алина затрепетала душой. Раздумья одолевали.

— У неё когда день рождения? — Девушка вылезла из-под прилавка с растрепанной тетрадкой.

— Семнадцатого августа, — хором отозвались все трое.

— Так, семнадцатое, — девушка принялась листать страницы и дошла до середины, — августа… Выходит, она Лев. Значит, камень вы выбрали правильно. Вот, смотрите сами… Гранат оберегает львов…

Она рассказывала что-то еще, но Алина ничего больше не слышала. Она была оглоушена бессовестностью этой взрослой тёти! Ладно, обидела её, она маленькая… Но как можно обзывать её маму львом? Хоть лев и царь зверей, но какое это имеет значение. Глаза заполнили обидные слезы. Она поняла, что если они сейчас же не уйдут отсюда, случится что-то нехорошее. Она побледнела лицом.

— Что с тобой? — заволновался папа. — Идём, идём уже…

С минуту папа с братом вежливо прощались с продавщицей. Алина же взбегала по ступенькам наверх. Скорее отсюда наверх! На улице слезки сорвались с ресничек и потекли по щекам. Еще сильнее угнетало то, что она трусливо бежала, не заступившись за маму…

— Ты почему вечно нас позоришь? Тебя никуда нельзя с собой брать! — накинулся на нее брат.

— Ладно, ладно, — вступился за нее папа. — Ничего, вырастешь мы и тебе кольцо купим. Еще лучше.

— Бессовестная, — не унимался брат, — у мамы день рождения. Мы сколько времени с папой деньги копили, её с собой, как человека, взяли… А ты себя как ведешь?

— Как? — тихо переспросила Алина. Она уже поняла, что кольцо куплено не ей, а маме. На день рождения. Стало до рези в животе стыдно, что она забыла про такой день! И еще обиднее за маму. Теперь из-за себя. Слёзы полились градом.

Брат демонстративно шел впереди, а тут резко остановился и повернул к ним. Он присел перед Алиной на корточки, обнял, утер слезы.

— Жвачку хочешь?

— Не-е-ет… — еле выговорила она.

— Ну, не обижайся ты так… Будет тебе шестнадцать лет, я уже работать буду, и куплю тебе настоящий перстень. Хочешь?

Алина кивнула, но тут, будто поняла что-то новое, и расплакалась пуще прежнего. Выходит, и папа, и брат думают, что она так плачет из-за кольца! Из-за того, что кольцо купили не ей… Алина вся сжалась, притихла и затравленно посмотрела на брата.

— Я не поэтому плачу. …а что она маму львом обозвала! …а на кольцо гранат говорит! — выложив последний аргумент, Алина повторно пережила обидную волну.

Брат же сразу переменился в настроении, поспешно встал и пошел вперед. Алина побежала за ним, догнала, схватила за палец, но он руку выдернул и больше не давал. Папа шел где-то сзади. Алина семенила, частила шагами, стараясь поспеть и попасть в ногу, заискивающе заглядывала в глаза. Брат ничего этого не замечал. Вернуть его расположение не представлялось возможным, объясниться тем более, а уж оправдаться — вообще никогда.

— Ты всё-таки очень бессовестная, — через некоторое время брат сам взял её за руку. — Но от тебя же, никуда не денешься, — сказал он дальше, чем, должно быть, поставил на этой истории жирную точку.

Тут и папа их нагнал и взял Алину за другую руку. Стало совсем хорошо. Настолько хорошо, что она осмелела и всю оставшуюся до дома дорогу нахваливала будущий мамин подарок.

Вечером она тайком ото всех сбегала на почту, где настоящим, обмакивающимся в чернильницу пером, без единой помарки и кляксы надписала открытку. Потому что такое перо было только там. Такие чернильные надписи мамой ценились особенно.

Наутро Алина проснулась раньше всех, чтобы, стараясь не скрипеть половичками, прокрасться к маминой постели. Правда, сунуть открытку под подушку незаметно не удалось. Мама сначала вздрогнула, а потом вскрикнула в темноте, от кого-то защищаясь руками. Алина быстро присела и из комнаты выползла по-пластунски. Дело было сделано! Ведь главное, результат.

А в открытке без одной помарочки было написано вот что:

Дорогая Мамочка!
От всей души поздравляю тебя с Днём рождения!
Твой день, семнадцатого августа, на всю жизнь будет моим самым любимым днём!
Честное слово.
Я тебя очень-приочень люблю.
Крепко целую.
Дочка Алина.

…но после того как её прочла мама, некоторые буквы поплыли, нарушив первоначальную чистоту и старание.