Уже сегодня, когда пишу эти строки, я напрочь не помню, как мы вышли с Витей на этот разговор. Но, тем не менее, в голове щелкнуло, и я вижу, чувствую, ощущаю, реально переживаю волнения, переполняющие ту девчушку, что прижалась сейчас к кухонной стеночке и ошарашено переводит взгляд с одного взрослого на другого. Стеночка, выкрашенная в холодный голубой, холодная сама по себе, и она завернула руки за спину. С такой прослойкой и теплее, и ладошки остужаются. Щеки тоже горят, губка подрагивает и не дает ответить на вопрос. А спрашивают её вот о чем:

— Ну-ка, ну-ка, Ната, еще раз повтори… как, как ты там сказала? Мур…что?

Причем, спрашивают не в первый раз. Переспрашивают, переглядываются, а потом вместе прыскают от смеха. Папа даже отложил газету, а мама перестала заниматься кастрюлями. Так им весело! Ей обидно до слёз, но она терпит, молчит, и, отвлекая себя, пристально рассматривает на занавесках красивых желтых птиц с распушенным веером хвостом. В сказке такая жар-птица одна, а у них вот их как много.

— Нет, ну всё-таки, — не унимается папа. — Как ты там говоришь?..

— Мурчина! Мурчина!! Мурчина!!! Я говорю!!!

— Это что тут мне еще такое? — Мама разом переменилась в лице. Девчушка мгновенно успокоилась, и теперь, после выплеска, всю её заливает стыд. Когда мама смеялась, было плохо. А когда не смеется, а вот такое говорит, это же тихий ужас. — У нас тут никто не кричит. У нас в семье все спокойно разговаривают. — А потом, обращаясь к папе, сказала: — Вы когда ребенка забираете, внимательно смотрите: кого берете. Мою хорошую дочку, наверное, другие люди забрали, а вы кого мне привели…

Мама говорила такое не в первый раз, и девчушка давно перестала нервничать и объяснять что она — это она, её дочка, а не какая-то чужая. Она слышала маму, но не слушала, сейчас волновало другое. Что могло не понравиться в одном единственном слове, раз закрутилась такая карусель? Потому, она решила маму перебить и самым миленьким на свете голоском начала объяснять:

— Мурчины, они такие, как папа. Как мой братик. Как всякие дяденьки на улице…

— А-а-а, ну теперь понятно! — папа выдохнул с облегчением. — Лидочка, ну теперь ты понимаешь, кто это такие?

Спрашивает серьезно, а у самого с губами непорядок. Так он обычно смешливость сдерживает. Мама неохотно отвлеклась от кастрюль, отложила шумовку.

— Кто это научил тебя так разговаривать?

— Никто…я сама…

— Так неправильно же. Надо говорить: мужчина. От слова: муж.

Ну знаете ли, мама мамой, но такое стерпеть — просто невозможно. Стыдно маме перечить, но надо же сказать, если она не знает! Потому, девчушка решила набраться терпения и объяснить так, как мама сама желает, то есть, спокойно.

— Нет, мамочка, слово мурчина от слова: мур, а не муж.

— Это еще почему?

— …ну, потому что мур и всё!!! — и добавила много тише. — От котов…они же так говорят…

— Причем тут коты! — возмутилась мама. — Мужчина от слова муж, и прекрати мне тут выдумывать! Вырастешь, выйдешь замуж, будет у тебя муж, а значит — мужчина… Запомни, раз и навсегда, и не коверкай мне слова.

Обида ударила прямо в голову еще и потому, что она встретилась глазами с папой, а в них было написано: «Да, так и есть». Еще и кивнул в знак солидарности с мамой. Вот это да-а-а-а!.. Почва ушла из-под ног. Не знают, и даже не хотят слушать знающего человека! Прочь от них, прочь. К тому, кто сразу же встанет, придет и всё им объяснит!

В комнате она прижалась к брату так крепко, как еще не прижималась никогда. Там и поплакала. Но тихо, чтобы не услышали на кухне. Потом на ухо рассказала, какие у них, оказывается, папа и мама. Но тут же заверила, что любит их всё равно. И ничего, даже если они такие…

— Слушай, балдаивановна, они же правы… — посмотрев на неё внимательно, он хоть и прыснул, но продолжил вот как: — Ну ладно, раз тебе нравится через мур, пусть так и будет. Вырастешь, всё поймешь сама.

Вырастешь — поймешь. Какое-то смутное представление… Понимать ей не только потом, но и сейчас — нечего. Ясно и другое: он не встанет и не пойдет ничего объяснять ни маме, ни папе. Ладно, посмотрим…попросит он еще раз о чем-то… Но как-то сразу благодарность прогнала эти злючные мысли. Он же не посмеялся над ней, а в то время, когда не понимают другие, всё про всё понял! Так разве этого мало?

Стихотворения для рассказа написал Виктор Батраченко.
За что ему моё огромнейшее спасибо!