Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
 
 
 
по алфавиту 
по городам 
по странам 
галерея 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Уланова Наталья

Что моя?

Тётушке моей, Ларисе Григорьевне
* * *
Как сложен и заманчив мир двора,
Как интересно в нём и как непросто!
Как трудно в тайне сохранить от взрослых,
Кто рядом был на лавочке вчера...

Виктор Батраченко



Алина и не думала выходить так поздно во двор, если бы её не выпроводили туда тетя Лариса и этот самый родненький на свете братик! Вернее, они и не выпроваживали, а вежливо предложили. Но предложили так, что не откажешься. И вот Алина разгуливает по двору из стороны в сторону, от начала до конца. Раз, второй, третий, но ничего не происходит. Взрослые сидят по лавочкам, и дети, для которых она здесь приезжая, занимаются своими делами. Кошек нет. А ты ходи, как неприкаянная.

Да-а-а, дома было лучше. И чего ей взбрело в голову задавать эти ненужные никому вопросы… Сидела бы тихо, слушала, как забавляются брат с тетей на непонятном ей языке... И ведь весело им сейчас, наверно. Ухахатываются! Она бы точно смеялась громче всех.
Когда она уходила, брат такой веселый был. А тетя, так та вообще, будто мурлыкала от удовольствия.
И чего мурлыкать, спрашивается…

Настроение, несмотря на теплый, летний вечер, хмурилось на глазах. До тех самых пор, пока Алина не столкнулась с выходящим из своего подъезда Серёжей. И как-то сразу оно начало меняться, становиться совсем-совсем другим…

Серёжа был мальчик взрослый. На целых пять лет старше. Но всё равно до старшинства её брата не дорос, что по возрасту, что по росту. Эти два преимущества, при всем придыхании, давали возможность держаться на короткой ноге, если можно так выразиться, вплоть до сегодняшнего момента. А сейчас, Алина и не собиралась вовсе, но тем не менее, задохнулась. Наверно, от его неожиданного появления, раз стояла теперь растерянная-растерянная…

— Добрый вечер, Алина. Гуляешь?

— Угу.

— Давно?

— Угу.

— И я погулять вышел. Может, пойдем, посидим.

Она поплелась за ним, как хвостик. Скромно присела на лавочку и принялась разглаживать на платье оборки. Странно, ведь она так о многом хотела ему порассказывать… Отчего же так предательски настроен её собственный язык? И куда подевались слова? Эх, если бы она знала это взрослое слово — замешательство… Но Алина его не знала и объяснить, даже себе, такое свое состояние никак не могла. Как же всё это странно…

Увлеченная оборками, она не сразу и заметила, что их давно окружили другие девочки, и каждая изо всех сил крутится перед Серёжей и рассказывает что-то веселое. Серёжа же, сидит на лавочке, привалившись на спинку, и улыбается уголком рта, то и дело, вставляя вопрос или затерявшееся у рассказчицы словечко. А глаза! Какие интересные у него сейчас глаза. Какие-то не особо Алине нравящиеся…

«Ничего себе, как они хвастаются! А я сижу, как пень…»

Алина, предельно возмущенная, подскочила с места и, обращаясь почему-то к девочкам, затараторила.

— А мне, если хотите знать, ничего не стоит привести сюда Дингу!

— Ой, ой, ой, — закривлялись все без исключения. — Да кто тебе ее даст!

Закривлялись все без исключения, но не Серёжа. Серёжа смотрел удивленно и как-то…насмешливо. И вновь не понять, что значит этот взгляд…

— Да мне ничего не стоит пойти и её взять! — Алина уперла руки в боки и притопнула ногой.

— А вот иди и возьми. Вот только никто тебе собаку не даст!

— Мне не даст? А вот и даст!

— Да чтобы твоя тетя дала тебе собаку? Ври побольше!

— А вот сейчас посмотрим! — Алина в запале возмущения помчалась домой. — А вот сейчас увидите!!! — кричала, пока бежала.

Она в момент оказалась у своей двери. И сразу же её пробила дрожь. Как быстро сошли на нет запал и уверенность… Да с чего она взяла, что такое вообще возможно?! Кто ей даст собаку? Огромную собаку, которая, когда стоит на четырех лапах, ей выше пояса… А если встанет на задние, Алины не видно совсем. Заколотило нешуточно.

Алина какое-то время постояла у двери, но потом всё же зашла. Забрезжившая надежда толкнула вперед: «А вдруг тетя больше не выпустит меня во двор?! Всё, я тогда не виновата!»

В квартире будто никого не было. Алина с опаской прошла коридор и остановилась.

Они сидели в темноте. Молчали. Но даже сквозь сумрак Алина увидела заплаканные лица. Плакала…тетя? Строгая, неласковая, громогласная тетя-директор, с домом на голове, как говорила мама, — может плакать? …Ну, она все-таки женщина, и это необычное для неё состояние еще как-то поддавалось объяснению. Но отчего плачет брат?

Увидев оторопевшую девочку, тетя подозвала её и, как та подошла, порывисто прижала. Сжимала крепко-крепко, долго-долго… Затем отстранила от себя, но из рук не выпустила, держала. Неумело, неласково, коротко касалась волос губами, а потом заговорила. И говорила, говорила, говорила... На своём. О своём.

Алина боязливо косилась на брата, но больше ни о чём спрашивать не осмеливалась. Терпела. И ласку тоже.

Звякнула посуда. Это в соседней комнатке спрыгнула с кровати Динга. Пришла, осмотрела собравшихся пьяненькими со сна глазками, потыкалась мордой, признала своих и, как обычно, необузданно развеселилась. Обрубок хвоста, задняя часть собаки, да и вся комната ходили теперь ходуном. Даже Алина поняла, что веселье тут сейчас ни к месту.

Совершенно неожиданно тетя предложила Алине выгулять собаку.

«Что? Мне? Одной? Да я даже не успела попросить! Вот это да-а-а-а…» — Алина еще больше напряглась, веря и не веря, что такое возможно. Но очень быстро сориентировалась: это не шутка. Вот и поводок в руке, а собака нетерпеливо переминается на лапах и волнительно озирается на хозяйку. Вроде как тоже не верит и ожидает именно её.

— Пошли, пошли, Динга, — поспешила к входной двери Алина.

Веселая собака перестала сомневаться и рванула что было мочи наружу. За дверью, как только та захлопнулась, собачий порыв был притушен. Нужно перевести дух. Поверить своему нежданно свалившемуся счастью. Побыстрее проглотить его, чтобы выйти туда, на улицу, к детям, к соседям, к кошкам, деревьям, траве, небу, — совершенно спокойной. Выйти так, будто ничего особенного не произошло. Вроде бы, справиться с собой удалось, но вот нос… Он задирался и задирался. А уж как непросто приходилось глазам, и говорить нечего…

Алина не вышла из подъезда, остановилась на площадке. Противоречивые чувства переполняли. Счастье мешалось с волнением, волнение со стеснением, стеснение с гордостью, гордость с нерешительностью, нерешительность с уверенностью. Каким-то чудом, но всё получилось. И теперь она сможет доказать значимость и правдивость своего слова. Всё это хорошо и приятно, но множество новых и сильных ощущений, и так разом…это всё-таки страшно. И Алина наматывает на руку поводок, чтоб поближе к сильной и бесстрашной псине. Её большой теплый бок помогает.
Теперь Алина облокачивается о собачью спину, вольготно наваливается, а та стоит, хоть бы хны. Динга весит солидно, килограммов под восемьдесят, что ей какой-то детский локоток. Собаке ничего не стоит рвануть с места и удрать в парк. Она может, но не делает этого. Будто перенимает серьезность момента или предвидит перспективу будущих гуляний с этой малявкой. Смирение и еще раз смирение.

Во дворе на мгновение стало тихо. Сколько же глаз разом обратилось в их сторону?.. Теперь Алина с вызовом смотрит на всех. А изнутри так и рвутся наружу слова: «Ну что, чья взяла?» Но она сдерживается изо всех сил. Озвучить это, всё равно, что признать свою несостоятельность. А этого она, особо после свершившегося волшебства, делать не будет. Тем более что теперь совсем другими глазами смотрит на неё Серёжа. Мало того, он самый первый направляется сейчас к ней.

Алина хватается за ошейник. И не понять для чего. Уверенности ради, а может, чтобы получше устоять на ногах… Кто там чего сейчас разберет, когда на глазах у всего двора сам Серёжка Юдин направляется к ней!

— Тебе разрешили?

— А ты думаешь, я кого-то спрашивала? Взяла, да и всё! — От такого вранья закосило глаза. Но разве теперь остановишь.

— Можно, я её поглажу?

— Конечно! Гладь сколько хочешь.

— А не укусит?

— Нет. Тебя нет.

— А можно, я тоже возьму за поводок?

— Конечно!

Сережка взялся за поводок ближе к ошейнику. Его пальцы, её пальцы, кожа жесткого поводка, колкая, но гладкая щетинка холеного животного…всё смешалось, переплелось. Крохотная площадка завертелась, закружилась, понеслась по кругу, как хорошо раскрученная карусель. Или так может кружиться в десять лет голова? Слова снова закончились, вернее, теперь они стали совсем не нужны. Динга, как верный сообщник, сверкала глазами, вертела башкой, толкалась телом, и, вывалив слюнявый язык, громко дышала, всё порываясь кого-нибудь лизнуть. Из-за собачьего непокоя они наваливались друг на дружку, стыдливо отстранялись, смеялись и поругивали Дингу. А той было всё нипочем. На пике настроения она поднялась на задние лапы, передними оперлась на Сережкины плечи и упоительно теперь вылизывала ему лицо. Серёжка утирался, когда получалось, и самоотверженно выдерживал тяжелую ношу и слюнявую ласку. Алине невозможно понравилось, какой он большой, сильный и выдержанный.

Потом, он что-то карябал на стене ключом. И хотя Алина прекрасно видела, что там вырисовалось в итоге, всё-таки решила уточнить.

— Как темно… А что ты там написал?

Серёжа смолчал, но как-то пронзительнее всех прежних разов уставился на неё. Выдержать такого взгляда Алина не сумела, зарделась и, учуяв, что сейчас может произойти что-то неправильное, засобиралась домой.

— Динга домой хочет. Мы пойдём. — Подгоняя собаку, она уже летела по ступенькам вверх. Её подгоняло крылатое счастье.

— А вы завтра выйдете? — послышалось вдогонку.

— Да, да, конечно! — выкрикнула Алина, захлопывая за собой дверь.

Удивительно, как только она увидела брата, сердечко сразу унялось. Вспомнилось сумрачное настроение, в котором она оставляла их с тетей… Но ненадолго. К сладкому, таинственному, но уже пережитому очарованию, примешалась бы приторная мука, если бы не возможность поделиться тайной. Алину вновь распирало от многого. Желание рассказать натыкалось на понимание, что лучше б ей смолчать. Неловкость за свалившуюся взрослость еще больше тушевалась от детского стеснения, что как рано к Алине пришла её любовь.
Ну, вот так получилось. И что ты тут теперь поделаешь. Но не выпалишь, же так сразу. Алина благоразумно решила выждать.

— А чего так рано? Во дворе что сказали?

— А где тетя Лариса?

— Она легла… Расстроилась сильно. Столько она мне рассказала сегодня... Сердце теперь ноет.

Алина не знала, что говорить, как реагировать. А брат и не ждал. Ему будто тоже хотелось выговориться.

— Она на своем языке рассказывала, я с трудом, но понимал. В идише многие слова на немецкие похожи, но всё равно другие. Ты же слышала...

— Угу, — поддакнула Алина, ничегошеньки совершенно тогда не поняв, но сейчас, переняв состояние брата, разволновалась не на шутку.

— Она же блокаду пережила, а мы с тобой ничего не знаем… Видишь, как она крошки подбирает со стола. Она голодала. Да что тебе говорить, ты разве что-то понимаешь…

— Мама тоже в Тавде голодала! — вступилась за свое понимание и за маму Алина. Вступилась, полная уверенности, что всё, касающееся мамы, — важнее, сильнее и значительнее, в сравнении с пережитым тётей Ларисой. Тем более, голод.

— Нет, там по-другому всё было… Они хоть картошку могли сажать. Да ну тебя к чёрту. Тебе рано об этом знать. — Брат очень тяжело вздохнул.

«Вот, он опять начинает: «рано»! Ну, сейчас он увидит, как «рано»!»

— А ты знаешь… — Алина всё-таки задохнулась от храбрости и прежде, чем продолжить, набрала больше воздуха. А потом, как можно безразличнее: — Ты знаешь, мы с Серёжкой Юдиным скоро поженимся.

— Что-о-о-о?

Брат в это время пил воду из холодильника и поперхнулся, а потом посмотрел на Алину и почему-то рассмеялся. Довольно неприятно рассмеялся, как будто не поверил. Даже не то, что не поверил, а как будто, такого вообще не может быть! Алину последнее понимание оскорбило, задело нешуточно. Получается, она должна сказать что-то такое, чтобы ей поверил собственный брат!

«Эх, наверно, надо было сказать Серёжа, а не Серёжка… Или еще лучше — Сергей!»

— Не хочешь, не верь. А мы всё равно поженимся. — Алина демонстративно развернулась и собралась обиженно уходить.

— Стой, а ну-ка, стой, куда пошла! А, ну, рассказывай, давай.

— А что рассказывать?

— Он тебе что-то сказал?

— Нет. А зачем говорить? Я и так знаю.

— Отку-у-да-а? — По лицу брата пробежали смех и нерв одновременно. Но нерв задержался.

Алина, заметив, что настроение поменялось, всё равно, сохраняя видимое спокойствие, пожала плечами, скривила уголок рта: как вроде этого можно не понимать.

— Знаю и всё.

— Я тебе сейчас дам «знаю и всё!». Я тебе сейчас покажу «замуж» в десять лет!

Брат разъярился не на шутку, Алина же испугалась и пошла на попятную.

— Ну не сейчас же…

— А когда? Мы уезжаем скоро. И еще неизвестно, приедем сюда когда-нибудь еще или нет.

Алина, её уверенность в себе и грядущем счастье, начали спускаться, как воздушный шарик.

«И, правда — когда?»

— Ну, когда вырастем,.. — тихо-тихо пролепетала она. Внутри что-то зазвенело от напряжения. Наверно, так звенеть умеют только нервы. А с их звоном куда-то безвозвратно подевалось радужное ощущение счастья.

— А ну-ка, идём со мной, я сейчас этого Сергея поспрашиваю!

«Вот! Сергей и надо было говорить… Эх, теперь уже поздно…»

Брат грозно направился к двери, Алина же повалилась ему в ноги и уцепилась за одну из них, не пуская.

— Пожалуйста, не надо к нему… Пожалуйста, не надо… Он честное слово ничего не говорил, это я сама всё придумала!

Но брат, не замечая причитаний, упорно шел к двери, волоча Алину по полу. Может потому, что она зацепилась ногой за дверцу шкафа, и в нем что-то громыхнуло и даже повалилось наружу, а может потому, что Алина вопила, на шум вышла тетя. Лицо у неё было распухшее и встревоженное. От неожиданности она даже отпрянула.

— Что тут происходит?

— Да вот, замуж собралась. — Брат нагнулся и поставил виноватую Алину на ноги. Она как-то разом застеснялась, перестала рыдать и только всхлипывала, скрываясь у брата за спиной.

— Мазл тов, — тетя Лариса рассмеялась и потянула Алину к себе. — А кто наш избранник?

Алина, красная, потная, растревоженная душой, ни в какой замуж, даже, несмотря на то, что Сергей продолжал ей по-прежнему нравиться, больше не собиралась! Не собиралась! Понимаете? И потому, говорить ей было нечего.

— Представляете, тетя Лариса, сын Юдиных, — ответил за неё брат.

«Ну, не предатель?»

— Да ему уже пятнадцать лет! — Она всё-таки не сдержалась.

— А тебе сколько?! Ты у меня сейчас точно получишь! Deine Seele soll in eine Katze reingehen, und ein Hund soll sie beissen!1

— О-о-о, — рассмеялась тётя. — А знаешь, как бы это произнесла я?

— Как? — Настроение брата разительно поменялось. Он всем своим естеством подался к тёте Ларисе и напрягся от нетерпеливого интереса.

— Дайн нэшомэ зол арайнгейн ин а кац, ун а хунт зол ир а бис тон.1 Запомнил? Видишь, легко. А вот это: Золн дайнэ байнэр зих брахн азай офт, ви ди асарэс хадибрэс.2

— … Soll deine Beiner…

— Так, так… Смотри, что получается: Soll deine Beiner sich brechen so oft… А дальше?

— … wie die zehn Testamente brechen.

— А теперь целиком повтори.

— Soll deine Beiner sich brechen so oft, wie die zehn Testamente brechen.2

Тетя Лариса, как девочка, захлопала в ладоши. А брат разве что не подпрыгивал до потолка.

— Золн дайнэ зин зайн азой гезунт ун штарк, аз ди армэй-доктойрим золн зих фрэйен.3

— Sollen deine Sohne so gesund und stark sein, damit sich die Armee-Doktore sollen sich freuen.3
И опять они смеялись, восторгались друг другом так, что невозможно было находиться рядом.

Когда людям хорошо, им ни в жизнь не понять, что кому-то в это же время может быть плохо.

— Ничего, ничего!!! Я вот через год запишусь в немецкую группу и буду всё-всё-всё, что вы тут мне говорите, — понимать!!!

— А что, очень даже приятный молодой человек. — Оборачиваясь к Алине, каким-то уж слишком мурлыкающим голосом заговорила тетя Лариса. — Главное, наш человек, да, мейделе моя? — И совсем, как заговорщик, подмигнула сверкнувшим глазом.

А ведь такой блеск Алина сегодня уже видела!

«Что моя? А вообще-то… как же замечательно она умеет говорить…»

Эх, блеск в глазах — это так заразительно!


1 — Дайн нэшомэ зол арайнгейн ин а кац, ун а хунт зол ир а бис тон. — Чтоб твоя душа вселилась в кошку, а её укусила собака. — Deine Seele soll in eine Katze reingehen, und ein Hund soll sie beissen!


2 — Золн дайнэ байнэр зих брахн азай офт, ви ди асарэс хадибрэс. — Чтоб твои кости ломались так часто, как нарушаются десять заповедей. — Soll deine Beiner sich brechen so oft, wie die zehn Testamente brechen.

3 — Золн дайнэ зин зайн азой гезунт ун штарк, аз ди армэй-доктойрим золн зих фрэйен. — Чтоб твои сыновья радовали своим здоровьем армейских врачей. — Sollen deine Sohne so gesund und stark sein, damit sich die Armee-Doktore sollen sich freuen.


<<<Другие произведения автора
(7)
 
   
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024