Я учился в Бакинской десятилетке №6, которая в городе считалась элитной школой для мальчиков, так как в ней числился сын первого секретаря центрального комитета партии Азербайджана Багирова.

Его расстреляли в результате партийных разборок. Пока он был жив, в эту школу свозили со всего города сынков высокопоставленных родителей, а значит, учительский состав был самый лучший в Баку.

Школа очень удобно располагалась чуть ниже особняка (теперь музей), в котором жил Багиров. Из уборной на третьем этаже мы наблюдали приход сына Джема, в окружении охраны КГБ, Парень был тихий и скромный, без «выпендрёжа»..

Обычный женский учительский персонал этой школы, был разбавлен мужчинами Директором Герчиковым, математиком Гуревичем и двумя физиками Даллином и Шишкиным.

С учетом их талантливости, каждый учитель был по своему интересен.
Но среди них выделялся учитель – военрук Юрфельд. Это был покалеченный на войне летчик. Его демобилизовали с тяжелым ранением.

Это был высокий стройный и крепкий мужик, с ладонями в лопату, жесткий и добрый одновременно.

Когда кончилась война, из военрука он переквалифицировался в преподавателя физкультуры и стал превращать школу в «спортивную». Нас пацанов военного времени, он объединил жесткой дисциплиной и любовью к спорту.

При этом он четко отслеживал успеваемость по обычным предметам и при первой двойке, от спорта отстранял.

Этот педагогический прием действовал безотказно, так как в этом случае, перед строем, с провинившегося снимали придуманную Юрфельдом черную майку, на которой было красиво написано «шестая спортивная».

Лишение права носить эту гордую форму, единственную в городе, было отличным педагогическим приемом и действовало значительно лучше отцовского ремня.

Не хочу сказать, что все мы в результате учились на отлично, но двойки проскальзывали очень редко.

Юрфельд, пользуясь высоким покровительством папы – секретаря ЦК и других высокопоставленных отцов, сумел превратить в спортивный комплекс не только школьный двор. Прилегающие к школе дороги и окрестные улицы были исчерчены спортивными дорожками, по которым бегали мы школьники.

Фактически благодаря его усилиям, каждый из нас умел бегать, прыгать, метать диск, копье – все легкоатлетические виды спорта.

Желающие, могли попробовать себя, например, в боксе. Я, после первого удара в лицо, со слезами сбросил боксерские перчатки, и на ринг после этого ни ногой. То же у меня произошло и с гимнастикой.

Единственное, что у меня получалось это бег, фехтование и баскетбол. На том я и остановился. В баскетбол по моему росту я попал в сборную школы , а в фехтовании получил высшие спортивные разряды.

Спортивная подготовка военрука Юрфельда, прошла через всю мою жизнь, делая её более лёгкой и радостной.

И другое! На всю жизнь запомнил слова директора моей школы Герчикова – «Шила в мешке не утаишь!».
Так он объяснял на общем собрании школы нам десятиклассникам, что девочка Лена из соседней женской школы, забеременела от ученика нашей же школы – «подлеца» Акопяна, моего хорошего приятеля, между прочим.

Так как я оказался последним, кто узнал о героических похождениях «дружбана» Акопяна, то дал сильную обиду на него.

А когда я узнал, что на интимные встречи с Леночкой сидеть в шифоньере и подглядывать за действом, этот самый Акопян приглашал Женьку, я обиделся очень – «Почему Женька, а не я?».

Женькино подглядывание, а по современному «ля мур а труа через замочную скважину», закончилось в дальнейшем женитьбой Женьки на Леночке вместе с её ребёночком от «подлеца» Акопяна отца.

Возможно это перст судьбы! Кто знает, что было бы со мной и с Леночкой если бы в шифоньере сидел и подглядывал я?

Молодые люди! Подглядывать опасно, а то, потом возможно, надо будет жениться на объекте подглядывания. А вам, например, не хочется?!

Как оказалось по ходу дальнейшей жизни, мой директор школы, с прозвищем «нос» или «паяльник», был прав, когда говорил, что все тайное обязательно становится явным - поздно или рано! Как в случае беременности школьницы Леночки

Ещё немного о директоре школы.

Прости читатель, накатывают на меня воспоминания далёкой юности.

Директор был высокий, страшно худой человек. Ходил он по школьным коридорам, обязательно в черном костюме и черных же туфлях, высоко задрав голову, сверкая своими восточными глазами и часто шмыгая огромным носом.

Природа постаралась над ним так, что нос бросался в глаза сразу. Он был огромным, бугристым и, почему-то, всегда мокрым, отсюда и шмыганье.

Как и полагается у учеников школы, директор имел прозвище «Нос». Это прозвище часто красовалось на брюках директора.
Делалось это так. На учительском стуле в зеркальном отображении мелом писалось это обидное слово. Директор, учитель истории, входил в класс, садился на стул и - оп-ля – сзади на штанах четко отпечатывался «нос».

Более того! Школьный хулиган Алик Решетников, по прозвищу «бандит», писал это слово на ладошке и ухитрялся прислонять её к директорскому пиджаку сзади. Эффект получался, как от стула.

В школьном коридоре на перемене начиналось представление. По коридору вышагивал директор, за ним толпой шли школьники, прыская в ладошки.

Хождение по коридору, во главе с директором удивленным необычной тишиной на перемене, продолжалось до тех пор, пока эта тишина, не выбрасывала из кабинета женщину завуча.

Догадываясь о причинах, она, махнув рукой на субординацию, решительно утаскивала школьного начальника к себе в кабинет. Через мгновение она выскакивала и грозила школьным шалунам кулачком.

Другое прозвище «паяльник» употреблялось учениками для предупреждения опасности.

Когда на перемене, старшеклассники в уборной закуривали папиросы, а младшие стояли возле них и клянчили - «оставь зубнуть бычок», если от входной двери раздавался предупреждающий крик «Атанда! Паяльник!», «бычки» немедленно тушились о ладонь, прятались в карман, с целью экономии курева, ширинки на штанах расстегивались, и у всех мальчишек на лицах появлялось выражения страшной озабоченности процессом опорожнения организмов.

Это не помогало.

Директор входил быстрым шагом, нос его шмыгал и принюхивался, а руки были расставлены в стороны, чтобы удержать беглецов.

Всякое слезливое объяснение – «Да я что …Да я не курил…!» не помогало.

Герчиков всех записывал в свой кондуит, а записанного пацана ждала порка папиным ремнем, после беседы родителя в директорском кабинете.

Единственный, кто спокойно избегал этой экзекуции, был Алик Решетников, который просто из окна уборной на третьем этаже, спрыгивал на землю.

Проблемой для него было, как потом опять войти в школу, вход которой охранял сторож азербайджанец, по прозвищу Герасим со зверским выражением на лице.

Прорваться мимо него не мог никто, а Алик мог. Отчаянный был парень. Потом стал хорошим спортсменом. Помогли прыжки из уборной!

Счастливое школьное детство, прости нас Герчиков!

Мужская школа №6 на все лада страдала в мечтах о знакомстве с девочками. То же испытывали, по секрету, и девочки.

Девочки в большом количестве находились совсем рядом в школе № 134, что напротив Баксовета.

И наши школы начали «дружить»!

Догадываюсь, что местное КГБ внимательно изучало эту «дружбу». Контингент девочек школы № 134 аккуратно «просеяли», в результате там стали учиться только самые красивые.

А как вы думаете – если в мужской школе учится сын «самого»!

Дружба заключалась в совместных вечерах отдыха. На них играл «живой» джаз-оркестр, что вызывало зависть остальных школ Баку.

Достаточно сказать, что вход в школу на вечер охраняла милиция. Милиционеры по подсказкам Юрфельда, всех желающих проскочить на «прохлевон - протырку» и потанцевать с самими красивыми девочками Баку, за шкирку изгоняла.

Мой успех у девочек, востребовался вовсе не на вечерах.

Девочка по имени Инга была «силком» назначена мне в партнерши на курсах бальных танцев в Бакинском Доме Пионеров.

Это была девочка ослепительной красоты. Высокая, со стройной фигурой, нежным голоском и приятными манерами. Особенно меня тогда потрясла её длинная до пояса коса из золотистых, каких-то пепельных волос.

Я бы никогда не осмелился подойти к этой фее, если бы не мой высокий рост.

Именно потому, что мы подходили друг к другу по росту, руководительница этого экзотического кружка и объединила наши руки.

Пока мы разучивали двадцать четыре бальных танца, я млел от восторга, лишенный дара речи от обладания в танцах такой прелестью, не решался вымолвить ни слова и ездил провожать её до дома.

Она ездила на троллейбусе внутри, а я на этом же троллейбусе, но на буфере с наружи, так как денег на билет у меня не было. Она стояла лицом у заднего стекла, смотрела на меня и мило улыбалась.

В общем, идиллия была полная. Но ни о каком продолжении встреч не было и речи, однако судьба ещё год сводила нас вместе.

Это были времена, когда партия и правительство усиленно боролась с западными танцами. Чтобы приучить молодежь и внедрить культуру танцев, в центре Баку устраивались показательные выступления выпускников наших курсов бальных танцев.

Руководительница созывала нас в такие места. Под звуки духового оркестра наша группа исполняла экзотические танцы па-де-катр, па-де патенер, полонез, мазурку, медленный вальс – всего двадцать четыре танца.

На этих демонстрациях обязательно присутствовала Инга, и мы с ней всегда открывали эти красивые танцы. Я продолжал млеть от восторга, но и только. Кончались танцы, и девушка моей мечты исчезала, также незаметно, как и появлялась.

Из моего рассказа следует, что в женском понимании тогда, меня можно было не опасаться, так как только ненормальный мальчик, после обнимания девочки в танцах, боится с ней даже заговорить, ездит за ней на троллейбусном буфере и не делает попыток встретиться с ней вне кружка.

Выпуск десятиклассников, в которых учился мальчик Джем, сын первого секретаря компартии Азербайджана, ознаменовался пятью золотомедалистами и двенадцатью с серебряными медалями.

Джему, как вы догадались, вручили золото!

Почти все они уехали в Москву и поступили в Военно-воздушную академию. Папы знали, как «потеплее» пристроить сынков.

Я кончал школу годом позже. Радовался спортивными достижениями в фехтовании и баскетболе.

Гордо шагал в чёрной майке с надписью «шестая спортивная» и белых трусах, в колонне школы спортивного парада перед трибуной вновь выстроенного Дома Советов.

За самое громкое УРА, наша колонна заслужила аплодисменты на трибуне.

В моём выпуске не было ни одного медалиста – все раздали годом раньше!