Шеф, как обычно, появился внезапно: - Друзья мои, а что, собственно, здесь происходит? Новенькая быстро села на место. Флинт уткнулся в свой монитор. Дима положил руку на мышку. Бунин на экране, словно приветствуя шефа, помахал шляпой...

Кто такой Бунин, Дима Ветров знал весьма приблизительно. Ну… что был такой писатель... А когда он жил, что написал, великий он, или так себе, - все это было для Димы китайской головоломкой. И вообще, читать этих классиков - все равно что общаться с покойниками. У бабушки целый шкаф подобной писанины! Родители во время ремонта перевезли туда почти всю «сокровищницу мировой литературы». Слава богу, теперь хоть место освободилось - под диски, под Кастанеду, под Пелевина.

Дима усмехнулся, кликнул мышкой опцию "захват видео" и раздраженно покосился на сидящую рядом девушку. Она смотрела на монитор. Замелькали кадры хроники - старая Москва, Париж, Прованс, вилла в Грассе... Вот бы туда! В этом пункте своих размышлений Дима затосковал.

- Загонять хронику будем минут сорок, - возвестил он. - Потом фотографии отсканируем, письма... Короче, подготовительной работы полно. Недели за две, может, и управимся.

Девушка, сидящая рядом, вздохнула. И откуда на его голову взялась эта новенькая редакторша? Говорят, она раньше где-то за границей работала. А потом вернулась. И вот теперь он, Дима, должен монтировать с ней документальный фильм о Бунине - хочет он этого или нет... Да и кого на телевидении вообще интересует - кто и чего хочет?

Присутствие рядом молодой малознакомой женщины мешало Диме сосредоточиться. Как ее зовут? Катя? Или Маша? Нет, пожалуй, все-таки Катя...

Новенькая отвлеклась от монитора и стала изучать сценарий, лежащий у нее на коленях. Колени были очень даже ничего и тоже мешали Диме сосредоточиться.

- Флинт! - лениво обратился он к белобрысому пареньку, который клепал сюжет для утреннего эфира.

Вообще-то, Флинтом паренька величали в "Аське", а в миру он звался менее экзотично - Сергеем Парамоновым. Рядом с Флинтом сидела умопомрачительная Аня Нифонтова из редакции программы "Утро". Они о чем-то деловито переговаривались. Флинт кивал, отбирал дубли, ставил нужные кадры. Дима посмотрел на часы - точную копию «Ролекса». До конца рабочего дня оставалось часа полтора.

- Флинт, дружище, - позвал он печально. - Ты знаешь, кто такой Бунин?

- Игорь Бунин? Из центра политических исследований? - подал голос Флинт, не отрываясь от монитора. - На прошлой неделе сюжет о нем был. Анька снимала, я монтировал. Спроси в архиве, Ветер.

- Неплохой такой парниша... - поделилась впечатлениями Нифонтова. Она любила выражаться по-литературному.

Дима бросил торжествующий взгляд в сторону новенькой: кто, мол, сегодня помнит этих старомодных классиков? Но она смотрела на монитор, что-то помечала в своих бумагах и ничего не слышала. Или делала вид?

- Да нет, Флинт, не политолог... Писатель такой. О нем еще фильм есть - "Дневник его жены", - выдал Дима информацию, почерпнутую недавно из Интернета.

- "Дневник его жены"? Не-а, Ветер, не видел... "Дневник Гейши" - видел, а этот - нет. А что? Скачать надо? Так это мы сейчас.

- Расслабься, не надо скачивать, - вежливо отказался Дима.

- "Дневник его жены"? - проявила осведомленность умненькая Нифонтова. - Это там, где ему Нобелевскую премию присудили, а он в Стокгольм на церемонию вручения вместе с женой и любовницей заявился?

Флинт отвлекся от монтажа. Судьба писателя Бунина его явно заинтриговала.

- Во дает! - выдохнул он, и было непонятно, кто же заслужил его одобрение - Бунин или Нифонтова...

- А потом его любовница, Ольга Будина ее играет, неплохая такая актриса. В общем, любовница Бунина, прикиньте, влюбилась в какую-то певичку, прикиньте...

Нифонтова блистала интеллектом, Флинт время от времени вставлял свое неизменное "Во дает!", Дима раскачивался на стуле... А Бунин на экране спускался с подножки поезда, и его приветствовала восторженная толпа.

- Ну хватит! - голос новой редакторши прозвучал неожиданно звонко.

Нифонтова так и застыла с открытым ртом. Не такая уж она и умопомрачительная, - как-то не к месту подумалось Диме.

- Во дает! - изрек Флинт.

- Не лезьте грязными руками в чужую личную жизнь!

Новенькая стояла посреди комнаты. В ее гневной позе было что-то стремительное. Рыжеватые волосы, выбившиеся из роскошного узла на затылке, струящимися прядями обрамляли лицо. Шелковая блузка подчеркивала грудь. Узкая юбка удостоверяла безупречную линию бедер.

- Комиссаржевская, - почему-то вспомнилось Диме. Недавно, где-то в глубоких водах Интернета, он наткнулся на фотографию молодой Комиссаржевской. Он еще подумал тогда с тайным сожалением, что таких женщин больше нет.

Шеф, как обычно, появился внезапно:

- Друзья мои, а что, собственно, здесь происходит?

Новенькая быстро села на место. Флинт уткнулся в свой монитор. Дима положил руку на мышку. Бунин на экране, словно приветствуя шефа, помахал шляпой... А Нифонтова, иронично играя бровью, сообщила:

- А у нас тут, Сергей Иванович, литературный диспут. Мы тут, знаете ли, о писателях спорим...

Шеф многозначительно хмыкнул и, как бы между прочим, произнес:

- К вопросу о писателях. Фильм о Бунине сделать к следующей неделе. Ветров, это я тебе говорю...

- Как?! - подскочил Дима. - Сергей Иванович! Когда? Да тут как минимум две недели работы!

- Я сказал - ты сделал, - в голосе шефа послышался металл. - В сутках, между прочим, 24 часа. Участвуем в фестивале документального кино "Русская эмиграция".

Шеф плотно прикрыл за собой дверь.

Дима выдержал небольшую паузу и громко стукнул кулаком по столу. Надоело все! Эта работа, эти вечные гонки, этот замкнутый круг... И, что самое обидное, никакой личной жизни... Ну ни-ка-кой! У Флинта, небось, давно все в шоколаде. Да еще не с кем-нибудь, а с Нифонтовой. И эта... новенькая, наверное, тоже укатит сейчас к какому-нибудь счастливчику. Он, пожалуй, и цветочки уже заготовил, и столик в ресторане заказал...

- Сегодняшняя ночь у меня свободна... - сказала вдруг Катя и тронула его за плечо. - Так что можем помонтировать...

Дима замер. По его плечу - в том месте, где она коснулась, пробежал легкий холодок.

- Ого! - восхитилась Нифонтова. - Вот, оказывается, как теперь это называется: "Можем помонтировать". Ночью! Как это романтично!

- Во дает! - высказал отношение к происходящему Флинт.

Последнее слово оставалось за Димой. Но он не мог ничего сказать: голос стал непослушным, в висках стучало. А Бунин на экране, закуривая трубку, вдруг подмигнул ему: давай, мол, не дрейфь!

- Давай, - согласился Дима.

В ту ночь они долго спорили - куда поставить тот кадр, где Бунин машет шляпой, - в середине, когда речь идет о его приезде в Париж, или в конце - перед титрами.

Под утро они вышли во внутренний дворик. После душного помещения свежий воздух ударил в голову, как шампанское. Они сели на парапет, и Дима с удовольствием закурил. Помолчали, поглазели на город, который досматривал свой самый сладкий - предутренний - сон.

В воскресенье Дима с родителями поехал к бабушке. Вечером пили чай с яблочными пирогами, на которые она всегда была большая мастерица. А когда семейство, как обычно, увлеклось беседой на политические темы, Дима потихоньку выбрался из-за стола.

- Митенька, внучек, ты куда? - встрепенулась бабушка. - Может, еще чаю?

- Я - все! Спасибо, ба! Ужасно вкусно! - сказал Дима и, испытывая странное беспокойство, отправился в комнату, где стоял книжный шкаф.

Потрепанную книжечку с надписью "И.А.Бунин" из серии "Классики и современники" он распознал еще с порога. Она стояла на верхней полке слева. Дима бережно, словно хрупкую драгоценную шкатулку, взял ее в руки и открыл наугад. На глаза попались строки: "Но лучше всего было то, что Катя..." Катя! Его точно ударило током. Катя! "...в этот день особенно хорошенькая... часто с детской доверчивостью брала Митю под руку..."

- Митя! - голос бабушки мешал сосредоточиться на прочитанном.

Сердце, ликуя, выбивалось из груди. В самом верху страницы крупными буквами было написано:

"МИТИНА ЛЮБОВЬ".