Эй, ты что, думаешь, что я забыла про твой день рождения?! Как бы не так! Просто пришлось доставать с чердака давно забытый диплом феи, да облазить полмира в поисках подходящей лестницы – всего-то и делов! Зато теперь с гордостью любуюсь на дело своих волшебных ручек. Не совсем понятно, да? Значит так: тебе сегодня нажелали всякой всячины – денег, благополучия, любви, радости, здоровья, и даже – целого мира впридачу, ух, круто! А я за это время добралась до неба и прикрутила там одну небольшую звездочку. Держится она на честном слове. Ты наверно, слышал, что падающие звезды способны исполнять желания? Так вот – в твой день рождения я дарю тебе всего одно, зато – самое настоящее исполнение желания. Не трать его на ерунду, сиюминутное или проходящее. Подумай о том, что для тебя по-настоящему важно. Не сейчас, не завтра или послезавтра – а на всю жизнь. И как придумаешь, прошепчи небу – Честное слово! Тогда звезда упадет – и все сбудется, и плевать, что там облака, это же твой денрожденный подарок!!

P.S И наконец самое важное – просто Поверь!

Лето в тот год свалилось на землю подарком. Роскошное, не по-северному бесконечное, жаркое и щедрое, оно рассыпалось птичьими трелями, искрилось брызгами росы, наполняя сердца неясными обещаниями чуда.

Маленький провинциальный городок утопал в зелени. Мелкие волны придуманного кем-то моря лениво облизывали песчаные берега; в зарослях высохшего до срока камыша, грустная птица просила: «Пить! Пить!»

По вечерам неясный гул поднимался над теплой водой, причудливый, разноголосый шум города: истошный рев младенцев, кудахтанье, лай и мычание, автомобильные гудки и музыка, грохот проходящего товарняка и далекая тревожная сирена «скорой», тихий плач и пьяное веселье – звуки то нарастали, то стихали, творя странную дисгармоничную симфонию…

Сады ломились от фруктов; ветер пах яблоками и свежестью. Привычная гниль городских помоек перебивалась этим нежным и неожиданным ароматом, заставляя морщиться и чихать бродячих собак, спавших на отбросах.

Яблоки постепенно наполнили собой весь город: медово-желтые, зеленые, багрово-красные, сладкие или с кислинкой, они грудами лежали на прилавках, выставив напоказ круглые блестящие бока. По ним ползали захмелевшие осы, наслаждаясь нежданным изобилием.

К яблочному спасу жара стала спадать. Дни все еще звенели от зноя, а ночью в распахнутые окна перегретых бетонных коробок вползала липкая сыроватая прохлада, пахнущая осенью. Ночная тьма наливалась густотой, звезды сверкали холодными далекими алмазами на черном бархате неба. Ушла, растаяла где-то вдали прозрачность белых июньских ночей, утренняя дымка июля… август раскинулся во всем своем великолепии: прекрасный, плодоносный, чуть печальный - последний месяц лета….

Настоятелю храма казалось, что на праздник яблочного спаса в церковь пришла половина города. Душой он ликовал – ну надо же! Неужели снова в народе просыпается что-то забытое? Вера – которую столько лет пытались задушить в людях, сильно и стремительно проросла сквозь бетонную толщу неверия, вырвалась к солнцу, свету. И пусть устали руки и ноги, пусть пересохло в горле и он ничего не ел целый день, пусть от густого яблочного духа уже мутит и подташнивает – это все неважно! Он довольно вздохнул, оглядев полутемное, прохладное помещение ризницы. Хороший сегодня получился праздник.

Ему хотелось думать о возвышенном, о чистом и светлом, но… мысли то и дело сбивались на земное и суетное: надо бы масло в машине проверить… да еще шум сзади, при торможении – колодки стерлись что ли? Ох, прости господи, что только в голову лезет? Грешен, я господи, прости меня… Ногу натер… Да что ты будешь делать!

Батюшка раздраженно прошелся по тесной комнатке, едва заметно прихрамывая. Он собрался выйти из ризницы, но тут его внимание привлекло нечто, отчего священник вскипел подобно чайнику.

- Мария! – подозвал он бойкую старушонку. – Почему он до сих пор здесь?!

Его обвиняющий взгляд уперся в непонятную кучу у входа в церковь. Куча эта, бывшая некогда человеком, раздражала его до крайности. Обостренное обоняние батюшки не в силах было вынести невыносимого запаха, окружавшего бомжа. Запах, как же! Вонь, вот как это называется – саркастически резюмировал священник. Что за нечистый привел его в святое место?! Всю службу он торчал у дверей, выпрашивая у прихожан подаяние. Ни горящие свечи, ни аромат ладана – ничто не могло уничтожить этот отвратительный запах немытого тела, грязной одежды, помойки, гниения. Нищий, словно услышав, что говорят о нем, повернул голову в их сторону. Настоятель содрогнулся, голодный желудок свело спазмом.

- По-опроси его уйти… п-пожалуйста! – с трудом смог выдавить он, скрываясь за дверью.

Бабка поспешила к бомжу.

- Слышь, болезный? – обратилась она к нему, подойдя на максимально возможное расстояние, прикрывая нос и рот ладонью. – Уходи отсюда! Иди на улицу, там проси! Иди, иди, а то смотри, вон полицейские, враз взашей выгонят!

Бомж с трудом встал, подволакивая больную ногу, поплелся к выходу. Каждому проходящему мимо он протягивал руку за милостыней, что-то невнятно мыча. Люди шарахались, кто-то крестился, женщины поспешно уводили в сторону детей.

Он нашел укромный уголок за дверями церкви. Отсюда его почти не было видно, только торчащая из лохмотьев рука просила о подаянии. Кто это был – мужчина или женщина? Скорее – мужчина, но об этом можно было только догадываться, потому что человеческого в нем осталось немного. Распухшее до неузнаваемости лицо, гноящиеся раны вместо глаз, черная от грязи рука, покрытая язвами – вот все, что являло миру это существо. Трудно было представить себе что-то более отвратительное, чем этот гниющий полутруп.

Безучастный ко всему вокруг, он сидел, не видя и не слыша ничего вокруг. Он мог умереть в любой момент – и никто бы этого даже не заметил. Однако, нашлись люди, которые опускали монетки в его руку – то ли ветер в этот момент дул в другую сторону, то ли они были настолько погружены в свои мысли, то ли просто слепы – кто знает? Одной из них была неприятная толстая женщина, которая потом тщательно и брезгливо вытирала руки влажными салфетками. Целый пакет извела. Она ругалась про себя – ну не дура ли, без очков из дома выходить?! Теперь заразу какую-нибудь точно подхватишь…

Нищий поднял голову и долго смотрел ей вслед. Рука, в которую она опустила монетку, немедленно покрылась сыпью и нестерпимо зачесалась. Сколько же в ней злобы, сколько желчи… муж бросил давным-давно, подруги не хотят общаться… единственный сын уехал в другую страну, лишь бы подальше… даже кошки в ее доме не приживаются. Он вздрогнул, поняв, что она делает с ними. Монетка упала в пыль.

Нет… Все это бесполезно. Это невозможно. Во всяком случае – здесь. В этом крошечном забытом богом городе, похожем на большую муравьиную кучу, где все смешано в одном чудовищном котле – и жизнь и смерть, и боль и радость. Где одни муравьи лезут вверх по головам и по трупам других, раздавленных бесконечным колесом бытия… Где рождение – это всего лишь начало конца, начало бесконечной агонии, в ожидании блаженного момента бесконечной темноты…

Он думал о священнике. О том человеке, который должен был протянуть ему руку помощи, найти правильные слова, или хотя бы – слова утешения. Но разве можно помочь другой душе, если ты не знаешь, что делать со своей, если ты не знаешь, как должно жить? Он выполняет все, что ему положено, но глаза его пусты, сердце молчит, а в голове – только мысли о земном. Где взять денег на крышу для церкви? Куда отвезти машину на ремонт? Чем бы еще завлечь спонсоров? Какую сумму сегодня принесут пожертвования? Он теперь и не священник вовсе. Он – грамотный менеджер, строитель и завхоз. Но не священник….

В церковь входили и выходили. Просящая рука заставляла лезть в карман за наличностью. Старые, молодые, мужчины или женщины – и каждый раз монетка падала в пыль. Все грехи, все самые постыдные или страшные поступки – отвратительные змеи Горгоны шипели и извивались, жаля его плоть, причиняя муки, заставляя умирать от каждого прикосновения. Кто-то бросил ему яблоко, кто-то – поставил недопитую банку теплого пива...

Из глаз нищего текли слезы, но он продолжать упрямо тянуть руку, получая все новые и новые порции боли. Люди… Сантехники и военные, отцы семейства и жеманные девицы, водители и пешеходы, чиновники и пьяницы, бандиты, сумасшедшие, домохозяйки, проститутки, балерины, врачи – все смешалось в одну колышущуюся массу, бесформенную и безобразную. Она тянула к нему липкие щупальца, выпивая из него жадными глотками саму жизнь, обгладывала его плоть, брезгливо выплевывая призрачно-белые кости…

Его руки снова коснулся металл. Нищий задержал дыхание, готовясь к новой порции боли – но… Ничего не произошло. Точнее, не так, произошло, но не то, чего он ждал. Его словно овеяло прохладным ветром.

Мужчина, невысокий, задумчивый, рассеяно глядя по сторонам, опустил в просящую руку горсть мелочи и пошел дальше. В тени березы стояла пустая скамейка, к ней он и отправился. Нищий потрясенно смотрел ему вслед, не веря своим слезящимся глазам. Не может быть!!!

Он попытался встать, держась за стену, но ноги отказывались слушаться. Тогда он пополз, вперед, поближе, чтобы ничего не упустить. Ох, как же все сложно, как непросто…

Мужчина, сидящий на скамейке, смотрел на бомжа и сердце его сжималось от жалости, от того, что невозможно помочь этому человеку. Как взять и распутать одним махом этот гигантский клубок с проблемами? Где найти хотя бы кончик нитки, за который можно потянуть и размотать хоть что-то? Стоя в церкви он просил у бога – пусть не будет нищих, и что он увидел, прямо на выходе? «Неужели бог забыл о нас?» - эта мысль сверлила его мозг. «Тогда зачем я просил о здоровье и счастье для моих детей? Значит, никто, в целом свете, кроме меня не сможет оградить их от проблем и забот, от болезней и бед? Не-ет, фигня все это. Конечно же, бог помнит о нас. Просто не успевает помогать всем сразу».

Он улыбнулся, подумав о детях. Младший сын еще совсем маленький и его макушка пахнет так, как наверно, пахнут ангелы. А у старшей – харррррактеррррр. Именно вот так и никак иначе. Каждый день он говорит им, что любит их, что они – самая важная часть его жизни – и это правда.

Нищий раскрыл ладонь, посмотрел на монеты. Да, боль. Она есть у каждого. Но это – чистая боль. Она притупилась с годами, но никуда не ушла, он привык к ней, как человек привыкает к увечью. Потеря близкого человека – это как потеря части самого себя. Словно не стало у тебя пальца, руки или ноги. Вроде и жить дальше можно, но все сразу становится другим. Нет… Этого уже не исправить, сколько бы ты не просил….

Он закрыл глаза, перебирая монеты. Сколько света, сколько жизни, сколько любви…. Сколько странствий, сколько людей, сколько радости и сколько печали… И сколько еще впереди… Перед глазами завертелись картинки, то ли прошлого, то ли будущего: плеск темной речной воды и изумрудные стрекозы, бешеный ливень и дремлющая магия, падающие звезды и желания… близкий, самый дорогой человек, которого так страшно потерять…

Все поменяется, думал он. Пройдет время, не знаю сколько, лет шесть может быть, а может, я ошибаюсь в сроках – но ты уедешь отсюда. В другой город, где есть настоящее море. Где белые дома сбегают вниз по склону и дикий виноград зреет под полуденным солнцем… но сколько бы не прошло лет, ты всегда будешь вспоминать и этот город, и этот день, и волшебство несбывшегося…. Я подарю тебе то, что ты забыть уже не сможешь…

Нищий встал, выпрямился во весь рост. Ноги его больше не дрожали. Время пришло.

Заходящее солнце уперлось лучами в золотой купол храма и он полыхнул огнем. Все, кто были заняты своими мыслями и заботами этого даже не заметили. Слепящий свет озарил человека на скамейке, и он невольно зажмурился. Потом закрылся рукой от света, пытаясь разглядеть, куда подевался несчастный бомж, но так ничего и не увидел. В глазах скакали огненные зайчики, мешая сфокусировать взгляд.

За дверью храма сгустились тени, скрывая от посторонних глаз невероятную трансформацию. Исчезла распухшая маска – пародия на человеческое лицо, пропали язвы на сияющей белоснежной коже, уродливый плащ распахнулся, превратившись в мощные крылья. Вместе с порывом ветра Ангел взлетел ввысь, в закатное небо. Домой. Пора домой.

Он поднимался медленно, изредка взмахивая громадными крыльями. Видел, как постепенно закругляется горизонт, как уменьшается, исчезает крошечная точка захолустного городка, как земля становится похожей на круглое учебное пособие в кабинете географии со смешным названием «глобус».

Ему нравилось лететь как летит ракета, не нарушая основных законов физики. Он радовался тому, что его многолетнее заточение в гниющем теле закончилось, закончилось в тот день, когда он почти потерял надежду. Но ведь не потерял же! «А Он был прав», – с неожиданной теплотой подумал он вдруг о Том, кто назначил ему это Испытание. «Ты отправишься в самое безнадежное место и найдешь там человека, который счастлив. И не просто счастлив – а осознает это. И принимает жизнь такой, какая она есть, и благодарит за нее, как за Чудо».

Как же долго он искал такого человека! Казалось, что может быть проще – найти счастливого человека и принять из его руки монету? Ан нет – счастливых было много, несчастных – еще больше. Грешников – пруд пруди, а счастливых грешников – вообще не сосчитать. Вот только никто их них не задумывался – счастлив он или нет. Никто не мог остановиться, хоть на мгновение, посмотреть вокруг и понять – какое это счастье: быть здоровым, живым, любимым и любящим, быть кому-то нужным, молиться за кого-то и просто жить. На этой земле, с ее изумрудными стрекозами над водой в роскошный августовский полдень….

Ангел замедлил падение вверх. Пришло время нарушать земные законы наивной науки с названием «физика». Края огромных крыльев сверкнули отточенными лезвиями, распарывая ткань реальности. Там, далеко внизу, на земле, отблеск крыльев прочертил темнеющее небо вспышкой падающей звезды. Мужчина вскочил со скамейки и что-то отчаянно зашептал, прижав руки к сердцу и глядя в оранжевые облачные дали.

Светозарный придержал край реальности и прислушался. «Честное слово!» - и дальше короткая просьба, мольба. Все четко и ясно, предельно просто, словно он готовился заранее. «Ох уж мне эти волшебники и волшебницы! Не знают, а творят!» - усмехнулся он про себя.

- Да будет так! – и ушел из этого мира.

Повинуясь слову Истины, Реальность послушно менялась…