Я. Опять я начинаю свой никому не слышный разговор с этого слова. Или местоимения. Или буквы? Я – это точка отсчета, самое главное и центральное для меня место на Земле. Эта точка может перемещаться, сливаться с подобными ей, она может уменьшаться или увеличиваться, она может растворяться в любви к самым близким. Но она все равно есть. Я иду по Земле, и я иду по земле.

Совсем недалеко - в небе - светит пол-Луны. Верхняя половинка срезана, низ прогнулся к Земле и к земле. Под эту половинку Луны хочется подставить ладонь и посадить ее туда, как желтого цыпленка. И отогреть.

Взрослая Луна большая и холодная. Когда же видна только ее половина, что-то меняется. Это еще не взрослая, это еще маленькая Луна.

Я. Я уже много лет то ссорюсь, то мирюсь с собою. Уходит прямо из-под ног еще один год третьего тысячелетия. Я стою где-то очень высоко над Землей и смотрю в окно, которое, на самом деле, просто прозрачная стена. За ней - чужой ночной город. Башни города подсвечены красными маяками, чтобы в них не врезАлись вертолеты, которые кружат совсем низко. Река затягивает в свою глубину свет от высоких, узких домов. По береговой линии прямо навстречу друг другу бесстрашно и весело мчатся огни автомобилей.

А в Москве Новый год уже встретили, веселье закончилось, все легли спать.

Я пытаюсь поймать мгновение. Не получается. Вот через минуту будет десять, до двенадцати останется два часа. Скоро мы начнем провожать Старый и встречать Новый год.
И что будет дальше?

Господи, как же все сложно. Пока была маленькой, думала: ну, если сейчас не понимаю, - вырасту и пойму... Но годы, как теннисные мячики, пущенные неумелой рукой, один за другим вылетают за контрольную линию - прямо в вечность, и мне по-прежнему ничегошеньки неясно. Вопросов становится все больше, и они, в основном, такие противные, а ответов на них чаще всего просто нет.

«Не тревожься, не мучай себя. Не бойся. Все будет хорошо. Но даже если и не так, ты справишься. Ты же умная и сильная…», - тихо шепчет моей душе маленькая, серьезная девочка, которая и есть настоящая я.

Она честнее, она добрее меня. Она все время вступается за меня и робко напоминает мне, что я - хорошая. Она убеждает меня – взрослую – не ругать и не казнить себя лишний раз. Постараться простить себя. Вспомнить, как это трудно, - жить. Ведь мы обе с ней делаем это в первый раз. И главное, о чем просит этот мой маленький, любящий, но совершенно беззащитный ребенок, прячущийся от всех в моей душе, – не забывать, что настоящая я – это есть она.

У каждого из нас есть такой вот никому не видимый ребенок - впридачу к тем нашим, кто нам дороже всего. Этот ребенок самый тихий, самый застенчивый и самый несчастный. Ему достается от нас меньше всего ласки и тепла. И его чаще всего обижают. Этот ребенок иногда безутешно плачет в нашей душе, и тогда мы начинаем метаться, мычать от боли сквозь стиснутые зубы, сжимать голову руками и чувствовать, как мучительно тяжело и несправедливо устроена жизнь.

«Все будет хорошо….», – зачем она меня обманывает? Так не бывает. Где-нибудь твоя же судьба тебе обязательно подгадит. Да и что, вообще, знает эта малявка обо мне , что знает она о безнадежном, глухом отчаянии, что знает она о страшном слове «никогда»? И никакая я не сильная. Да к тому же глупа я не по годам. Дура непроходимая, если уж говорить честно. Ей легко меня утешать и обнадеживать, она ведь так и осталась маленькой. Это просто смешно.

По ее лицу давно уже текут слезы. Ну вот, опять я ее обидела. Мне стыдно.

Прости. Прости меня, ребенок мой.