Константин не только любил, но и умел делать подарки: вот и к восьмому марта он заказал для жены колечко загодя - ещё в январе.

— Девушка, посмотрите пожалуйста — мой заказ пришёл? Вот квитанция.

Холёная, серьёзная до сердитости продавец взяла квитанцию и, пробежав глазами, крикнула в приоткрытую дверь:

— Ольга Павловна, «Линия любви» с гравировкой латиницей и бриллиантом пришла?

— Сейчас посмотрю, пусть подождут пару минут.

Строгая продавщица в ладно скроенной униформе указала Константину на кожаный диван и предложила:

— Присядьте.

Костя устроился на диване. В ювелирном салоне ему очень нравилось: нравились ухоженные, благоухающие дорогими духами продавщицы, нравились их строгие костюмчики, похожие на униформу стюардесс; нравились вращающиеся подсвеченные витрины с тщательно-небрежными россыпями драгоценностей и пахнущая достатком кожа тёмно-коричневого дивана. Но особенно нравились непонятно как сюда попавшие миниатюрные букетики тюльпанов, которые теснились в вазах, расставленных по всему залу.

Предпраздничная торговля кипела. Вальяжно развалившись, Костя с интересом наблюдал, как хищные бриллиантовые глазки, обрамлённые золотом, сводят с ума заражённых праздником женщин и разоряют зазевавшихся мужчин.

Но ещё больший интерес вызывало у Кости зеркало, расположенное напротив дивана:: большое — от пола до потолка — упакованное в массивный позолоченный багет, оно отражало уверенного, импозантного мужчину средних лет в хорошем драповом пальто и шёлковом кашне — его, Константина.

Костя мысленно подправил образ и принял ещё более эффектную позу. Довольный увиденным, он вздохнул, как вздыхает сытый и довольный отец семейства после ужина. «Всё же я молодец, что смог рассмотреть в невзрачной Татьяне настоящую женщину, — подумал Константин про жену. — А ведь совсем молод был, когда познакомились. А уж как девушками увлекался! И ведь нравились исключительно красавицы: вот Ленка — просто актриса с обложки! И Наташка, с которой до Танюхи встречался — тоже хоть куда. Да что там — Танюха самая несимпатичная была. А я догадался! Я почувствовал тогда, что всё с ней сложится. И сложилось!»

Костя подмигнул отражению, и оно ответило тем же.

«Да ещё как удачно сложилось! Танюха упёртая! Сама в люди выбилась и меня подтянула. Нет, я, конечно, и сам не промах. Не сгинул бы. Каким-никаким, а начальничком бы сделался. Но кем я стал с Танькой — и мечтать не мог!» — похвалил в мысленном монологе Константин себя, а заодно и Татьяну.

Он ещё не вернулся из студенческих и более поздних — служебных — воспоминаний, а из подсобки вышла солидная статная дама, видимо, та самая Ольга Павловна:

— Кто заказывал «Линию любви» с латинской гравировкой?

Костя не сразу сообразил, что она обращается к нему, а когда понял, даже пожалел, что заказ так быстро нашёлся.

Ольга Павловна отдала коробочку строгой продавщице и кивнула Константину:

— Ваш заказ на кассе. Можете получить.

Костя встал и начал пробираться в начало очереди. Кассир была занята обслуживанием пары, и оставшийся без внимания Константин сразу себе разонравился.

— Тёмчик, купи, ты же обещал! — услышал девичий писклявый голос.

Константину ничего не оставалось, как разглядывать нерешительную молодую пару у кассы. Впрочем, нерешительным был только молодой человек.

— Дорого, - ответил он подруге и залился багровым румянцем.

— И за три тысячи дорого? - не унималась подружка.

— Дорого.

— Я же не просто так прошу — на восьмое марта. В рекламе говорили, что...

— Дорого, — пробурчал несостоятельный ухажёр.

Кассир, устав от неопределённости, кивнула Константину:

— Что у вас? Ах, да. Колечко с бриллиантом. С вас одиннадцать тысяч триста. Упаковать в коробочку?

Константин кивнул и достал из портмоне двенадцать тысяч. Он снова понравился себе.

Строгая продавщица уложила в бархатную коробочку колечко с гравировкой «Таня» латинскими буквами:

— А это подарок.

И она протянула Константину букетик из пяти коротконогих тюльпанов — тех самых, что красовались в вазах по всему залу.

— Спасибо, — улыбнулся Кисточкин и поспешил из салона, где Тёмчик по-прежнему ни в какую не хотел покупать любимой кольцо.

***

Костя стоял у крыльца ювелирного магазина с озябшими под прозрачным целлофаном тюльпанами и никак не мог решить, что с ними делать — у Татьяны была аллергия на пыльцу. Он уже хотел подарить цветы рыжей девчушке, притопывающей от холода неподалёку от ювелирного, но к ней подошёл здоровенный парень и обнял так по-хозяйски, что желание дарить цветы у Константина отпало.

В кармане пальто зазвонил телефон:

— Аллё? Да, Танюш. В кондитерку? Хорошо. А я тебе приготовил сюрприз. Не гадай. Нет, не проси. До вечера!

Константин направился в кондитерский магазин, и вдруг, за пыльным витринным стеклом, увидел Ленку — ту самую, из молодости, с которой он сегодня сравнивал свою несимпатичную Танюху. «А что?! — подумал Костя. — Не пропадать же цветочкам! И выгляжу я сегодня на все сто. Пусть Ленка увидит и расстроится, какого парня тогда отфутболила».

С этой мыслью и букетиком тюльпанов Константин и поспешил в магазин.

— Елена Прекрасная, вы ли это? Мои исканья были не напрасны! — и Константин расшаркался в странном поклоне, больше похожем на реверанс. — А принимаете ли вы сегодня соискателей на вашу руку и сердце? — не показывая вида, что смущён, как и Лена, продолжил Костя. — К вам тут принц из молодости прискакал!

И тут случилось неожиданное: глаза продавщицы вспыхнули как сотни галогеновых ламп:

— Боже, Коська! — прошептала Лена, в прошлом Елена Прекрасная, а теперь, как гласил бэйджик, Елена Станиславовна.

Актёрский дебют оказался удачным, и воодушевлённый Костик на глазах покупателей театрально плюхнулся на колено.

— Принц прискакал, навстречу выйди! И, между прочим, я с цветами!

Ошарашенная Елена Станиславовна оглянулась на притихших продавщиц, виновато глянула на покупателей и, всё ещё не веря, спросила у Кости:

— Это, правда, мне?

От того, что высветилось в глазах потускневшей и уставшей от жизни продавщицы, Костя опешил. Но в следующую минуту собрался и продолжил играть роль с ещё большим энтузиазмом:

— А кому? Или в зале есть другие разбивательницы мужских сердец?

Константин наконец поднялся с колена и, перегнувшись через прилавок, поцеловал руку Лены.

Костя потом и сам не мог объяснить, зачем затеял этот театр: ни бабником, ни романтиком он не был. Жену любил... да что там — боготворил. Но в неуютном старом магазинчике в сиротливых глазах постаревшей Лены он прочёл такое неподдельное восхищение, что остановиться уже не мог.

***

Измены не было.

Был полутёмный ресторан с очень странным репертуаром оркестра. Под шуршание проносящихся по несвежим коврам официантов и гул праздничного зала Константин добросовестно играл роль принца для золушки. И роль нравилась ему всё больше.

Вечер набирал обороты, гости гуляли, музыканты куражились: «Наш уголок, — голосом популярного в сороковых годах Козина выводил молодой паяц. — Нам никогда не тесен. Когда ты в нём, то в нём цветёт весна». Неуместное старинное танго раздражало всех посетителей, кроме Кости и Лены.

Не замечая ерничанье певца, они чувствовали себя причастными к тайне, о которой он пел — тайне, которой в их судьбе не было и не будет никогда.

Спустя час разоренный музыкантами на пятьсот рублей Кисточкин впервые в жизни пел со сцены: «Не уходи, ещё не спето столько песен, ещё звенит в гитаре каждая струна». Он посмотрел на Лену и поверил — звенит.

Музыканты улыбались смущённой немолодой даме, подвыпивший Костик в пятый раз выводил «Где наша первая встреча, яркая, острая, тайная, в тот летний памятный вечер, милая, словно случайная?»

А в кармане сданного в гардероб дорогого драпового пальто надрывался телефон. Но

***

Утро восьмого марта не задалось.

— Проснулся? — спросила Татьяна, войдя в гостиную.

Костик попытался поднять голову, но не смог.

— Танюша, а почему я сплю в гостиной?

Вместо ответа Татьяна поставила на низкий столик стакан с шипучкой.

Окончательно очнулся Константин только к полудню.

Он вышел в коридор и чуть не упал, запнувшись за чемодан, который они с Таней купили зимой в Доминикане.

— Танюша, а чего чемодан в коридоре? Мы куда-то едем? А разве отпуск...

Кисточкин не договорил последние слова, а память уже подсунула кое—что из вчерашнего.

— Таня, я, кажется, вчера...

— В этот раз ты едешь один, — перебила его неестественно спокойная Татьяна. — И билет у тебя в один конец.

Костя испугался, но всё ещё продолжал надеяться на благополучный исход, тем более что на столе краем глаза обнаружил бархатную коробочку с колечком. «Значит, вчера подарил».

Но секунды тащились друг за другом, а Татьяна молчала и рассматривала Константина, точно видела его впервые.

На душе стало совсем пасмурно:

— Тань, что случилось? Подарок не подошёл? Ты недовольна?

— Подарок подошёл, а вот насчёт довольна... Ты вчера в ресторане Парадиз нашу соседку с первого этажа видел? Не видел. А она тебя видела! Отчётливо!

Косте и до этого было плохо, сейчас же стало невыносимо.

— А я скажу больше: соседка тебя ещё и слышала! Соло. Пять раз!

Костя виновато посмотрел на жену:

— Так ведь ничего не было! Цветы дали в придачу к кольцу. Ну, подарил продавщице из кондитерки, спел ей какую-то ерунду в третьесортном ресторанчике.

— Константин, я знаю слова танго Осень.

— И что?

— А то, что таких колец с бриллиантами надо в коробочку дюжину положить, чтобы мой подарок стал равноценным её. Забирай чемодан.

— А как же... Куда я пойду? Танечка, у меня ведь кроме тебя никого нет!

— Да? А та с тюльпанами — из танго про «Осень»? И потом, на свете много других романсов. Может, успеешь ещё какой выучить.

Константин с трудом оделся, намотал на шею шарф, оторвал от пола неподъёмный чемодан и, прежде чем шагнуть за порог, глянул в дверное зеркало. «Да, — грустно подумал он. — И муж из меня, как выясняется, хреновый, и певец никакой: впервые в жизни со сцены спел... денег доплатил — и вот тебе результат».

— Куда намылился?! Колечко забери, — крикнула из кухни Татьяна. — Авось, ещё пригодится.

Костя поставил чемодан, подумал минуту и кинулся в кухню:

— Танька, я про восьмое марта ни одной песни не знаю! И про весну только эту.

И Константин, что было сил, затянул:

Наш уголок нам никогда не тесен,
Когда ты в нем, то в нем цветет весна.
Не прогоняй, еще не спето столько песен,
Еще звенит в гитаре каждая струна!

И не дожидаясь ответа, скороговоркой добавил:

— Танька, честное слово звенит! Каждая! Сильно! И только для тебя!