Эта ночь для луны выдалась непростой. Небо заволокли темные тучи, оставив для большой полной луны совсем маленькие окошки, да и то они норовили закрыться и лишить огромный город романтического бесплатного освещения. Мы сидели на лавочке в Лужниках и смотрели на попытки луны пробиться сквозь пелену облаков. В голове у меня кружилось выпитое шампанское и сухое вино. Вино было кислым, даже горячий шашлык не сумел заглушить эту кислоту.

- Вино дрянное было! - сказал я, еле сдерживая икоту.
- Да и ресторанишко не очень! - сказала она, не отрывая глаз от окна в тучах.
Ветер гнал это окно прямо на луну, и мы ждали, когда дорожки в парке осветятся серым лунным светом.

Она была самой удивительной женщиной из всех, с кем сводила меня судьба. Она была первой, с кем мне было интересно просто болтать, просто бродить по ночной Москве, не пытаясь коснуться ее рук и плеч. Она была очень красива, но что-то в ней самой, в ее взглядах, жестах, в ее частой внезапной задумчивости было такое, что удерживало мои руки и желания. Она сама умела держать меня на правильном расстоянии легким пожатием плеч, когда я приближался слишком близко, и своей улыбкой, когда я пытался отойти от нее подальше. Она любила и умела говорить. Она преподавала английский язык в университете, и темой наших разговоров часто были английские и американские писатели. С ней было легко. Она не ставила меня в дурацкое положение вопросом: « не читал ли я ...», она сразу поняла, что я ничего не читал и не собираюсь этого делать. Мне просто рассказывали о Байроне, Фицджеральде и Воннегуте, рассказывали спокойно, как будто читали лекцию. Я иногда отвлекался, начинал думать о своем, но тогда она тут же прекращала рассказ и спрашивала меня, чтобы я хотел земного в данный момент.

Наконец, луна показалась в разрыве облаков, темные дорожки стали светлосерыми, но опять быстро начали темнеть, когда луну стала закрывать очередная туча. Я повернулся к своей спутнице, посмотрел в ее глаза и увидел, что они светятся. Какой-то странный желтый свет, шел изнутри, светились ее радужки, оставляя огромные зрачки черными, как бездонные ямы. Она смотрела на меня не мигая и улыбалась. Я поднес ладонь к ее лицу и увидел, что на ней появились светлые пятнышки. Глаза моей спутницы и правда светились! Мне стало не по себе, я почувствовал, как гулко забилось сердце.
- Ты выглядишь каким-то растерянным! - сказала она, не переставая улыбаться. - Ты что-нибудь хочешь, но стесняешься спросить?

***

Один раз вопрос о моих желаниях прозвучал около подъезда, где она жила. Я набрался смелости и сказал, что хочу выпить чаю на ее кухне. Она молча кивнула, мы вошли в подъезд и долго поднимались в большом лифте, лязгающем на каждом этаже. Я запомнил, что стенки лифтовой шахты были сделаны из крупной железной сетки, покрашенной зеленой краской. Она поморщилась, когда мы вышли на лестничную площадку, и я громко захлопнул дверь. Покачав головой, она показала на часы. Было три пятнадцать утра - я и это запомнил!. Она открыла квартирную дверь, оббитую темным дерматином, и мы вошли в маленькую прихожую, где на лапах стояла пустая вешалка с большим кольцом, куда были аккуратно поставлены три больших зонтика.
- Ты не любишь складные зонтики? - спросил я.
- Складные зонтики - это не зонтики! - сказала она. - Это недоразумение, которое придумали глупые люди. Они у меня постоянно выворачиваются ветром. Я люблю большие и крепкие! На них даже летать можно, когда ветер сильный!

У нее была двухкомнатная квартира с высокими потолками и огромной кухней. Мы прошли в большую комнату. Я попросил ее не включать свет и подошел к окну, выходящему на улицу Марии Ульяновой. Раздвинув занавески, я разглядел редкие фонари, освещавшие разметку дороги, вдоль которой росли высокие деревья. Сюда, до девятого этажа, они не дотягивались, мне было видно, как качаются их ветки от утреннего ветерка. Над крышами соседних домов светила молодая луна, освещая тюль серебристым светом.

Она подошла и встала рядом. Я слышал ее дыхание и ощущал тепло ее тела. Мне показалось, что у нее проснулось желание, и я попытался ее обнять.
- Ты хотел чаю? - очень спокойно спросила она, не делая попыток освободиться от моих неуклюжих объятий.

Я отпустил ее и кивнул. Мы прошли на кухню, она посадила меня за большой стол, покрытый светлой клеенкой с мелкими цветочками, и зажгла газ под старым синим чайником. Вся посуда и кастрюли на кухне были старыми, но в хорошем состоянии.
- Это мне все от родителей досталось, - сказала она, перехватив мой блуждающий взгляд. - Когда у меня появится богатый муж, то я все это заменю!

Она показала рукой на белые стенные шкафчики, на эмалированную раковину, на мусорное ведро, стенки которого были обложены газетой. На кромке ведра сидел большой рыжий таракан и спокойно шевелил усами. Она тоже увидела таракана, но ни сделала и шагу, чтобы прогнать его.
- Тараканов тоже будет богатый муж травить? - спросил я.
- Да, у меня для такого мужа целая программа разработана! Тараканы - это мелочи, нужно крышу на даче менять, вот это посерьезнее будет. Кстати, ты умеешь менять шифер на крышах?

Теоретически я знал как это делать, но отрицательно покачал головой. Мне вдруг захотелось уйти из этой квартиры и пойти спать в свою комнатушку в большом кирпичном доме около гостиницы «Спутник».

***

- Ты слышишь меня? - спросила она и приблизила свое лицо почти вплотную к моему.
Я с удивлением заметил, что она приоткрыла рот и облизала губы, как будто готовя их для поцелуя. Исходящий из ее глаз свет стал тускнеть, и вскоре я уже не мог отличить ее зрачки от радужек. Луна немного светила сквозь тучи, и я видел только черные пятна посреди ее глаз, которые казались немного таинственными, но уже не такими страшными.
- У тебя глаза светились! - сказал я.
- Я знаю, - она говорила так же размеренно и равнодушно, как будто рассказывала мне биографию очередного писателя. - Это от полной луны, я ловлю ее свет, а он не хочет держаться во мне. Ты не бойся, в остальном я нормальная женщина, ты можешь поцеловать меня.
Она коснулась влажными губами моей щеки. Я почувствовал, что ее губы были теплые и очень мягкие.
- Поедем ко мне! - прошептала она мне на ухо. - Мы столько знакомы, а ты меня боишься, как мальчишка.

***

Она налила чай в высокую белую чашку, вынула из холодильника розетку с малиновым вареньем, отрезала ломтик российского сыра, положила его на маленькое блюдце с золотой каймой, и поставила все это передо мной.

- Хлеба у меня нет! - сказала она, села на стул напротив меня и стала смотреть на мои руки.
- Я никогда не буду богатым! - сказал я, размешивая варенье в чашке с чаем. - И проблемы с тараканами, шкафчиками и шифером ты будешь решать не со мной.
- Я знаю, - сказала она. - Я никогда не выйду за тебя замуж. И не потому, что ты бедный. Я бы могла тебя сделать богатым, я просто вижу, что тебе неинтересны мои шкафчики, мой шифер и мои тараканы. И еще тебе неинтересны мои любимые писатели, а значит тебе неинтересна я. Тебе будет скучно со мной, а мне с тобой.

Я допил чай и взял ее за руки. Пальцы у нее были холодные, я попытался их согреть, но почувствовал, как леденеют мои ладони.
- Не пытайся меня согревать! - улыбнулась она. - Для этого я сама должна немного оттаять, но сейчас я этого не хочу.
- Мне уйти? - спросил я.
- Обычно мужчины это всегда решают сами.
И я ушел. Ушел, чтобы никогда не видеть ее, забыть ее ледяные пальцы и таракана на кромке мусорного ведра.

***

Я с удивлением смотрел на нее. Все это было очень странным. Странным был ее утренний звонок, когда она сказала, что хочет поужинать со мной в ресторане. Странным был ее выбор этого дешевого ресторана в Лужниках. Странным было ее поведение в ресторане, когда она пила бокал за бокалом шампанское, запивая его вином из другого бокала. Странным было ее желание посидеть на лавочке и посмотреть на луну.

Я взял ее за руку и почувствовал необычную теплоту.
- Ты оттаяла? - спросил я.
- Это ненадолго! - сказала она и встала. - Пошли быстрее ловить такси.
- Почему ты так торопишься?
- Луна падает! - сказала она.

Луна и правда опустилась ниже и уже почти касалась верхушек деревьев, растущих на аллее.
- Ты оттаиваешь только когда полная луна? - догадался я.
- Не говори глупости. Ты начитался не тех книг, Как может мертвая луна кого-то оттаять, если он не хочет этого?

Я сидел и смотрел на нее. Она всегда была красива, а сейчас, когда луна вдруг опять показалась из-за туч, она стала невыносимо прекрасной! Ее светлые волосы длинными локонами легли на плечи, бледное лицо светилось, оттеняя огромные темные глаза. Ее светлое платье казалось впитало в себя цвет черной августовской ночи, нежный свет луны, переливы теней от деревьев, запахи ночных цветов и свежесть ветра. Я смотрел на нее и понимал, что она сейчас уйдет, и я никогда ее не увижу. Ее глаза с укором смотрели на меня, но я не мог идти с ней, я был другой и никогда не стану таким, как она. И дело не в шифере и не в кухонных шкафчиках. И даже не в том, что я не мог собирать лунный свет! Я просто не знал, как я буду отогревать ее пальцы, если вдруг она не захочет их оттаивать. Я не мог представить нас вместе, и она это поняла. Я видел, что она уходит по шуршащему гравию, звуки ее шагов становились все тише, вот она дошла до поворота, и тут мне показалось, что она стала подниматься над землей. Внезапный порыв ветра прижал к ней платье, растрепал волосы, потом налетел какой-то странный вихрь, закружил вокруг нее листья, мусор, мелкие камни. Все это устремилось длинным изогнутом конусом, туда, где яркое лунное пятно падало в листву далеких деревьев. И она исчезла.

Вскоре все стихло. Я видел, как бесшумный ветерок уносил по аллее мелкие листья, щепки, бумажки, как бы убирая следы вихря. Там, где только что была она, я увидел светлое пятно. Это был последний луч от луны, которая на моих глазах упала еще ниже и погасла.

На следующее утро я долго лежал в кровати, пытаясь преодолеть головную боль и понять - было ли все это вчера наяву, или это мне приснилось. Я набрал ее номер, долго слушал длинные гудки и положил трубку. Я опять понял, что мы не можем быть вместе, и решил больше не звонить.
И начались у меня длинные серые дни, похожие друг на друга.