Дом построили посреди одноэтажных частных домишек, окруженных цветами, огородами и заборами. Часть квартир дали семьям отставных офицеров, часть взяли строители, а часть отошла городу. Сначала жители разделились на сословия, но потом все перезнакомились, посидели на лавочках у подъездов и стали друзьями. Затем, правда, опять произошло разделение. Выделялись мастеровые люди, которых приглашали что-то починить, пьяницы, о которых любили посудачить на скамейках, и остальные, мнившие себя немножко интеллигентами и мечтавшие, что их дети поступят в институты и «станут людьми».

Старушек в доме не было. У подъездов днем сидели неработающие женщины, а вечером лавочки оккупировали компании подростков. Компании были довольно мирные. Все были занята своими внутренними проблемами и обсуждением сложных отношений с окружающим миром, а точнее с местной шпаной. Шпана жила в двухэтажных бараках, наспех построенных после войны. Пацаны из бараков не могли сидеть дома - там пили. Пили много и часто. И все разговоры были вокруг выпивки или что случилось после нее. Пацаны говорили, что выбраться из этих бараков можно только в тюрьму или в большой спорт. Уйти в спорт очень хотелось, там были загранпоездки и красивые женщины. Многие начинали ходить в секции бокса или футбола, потом понимали, что чемпионов из них не получится. Тогда они сбивались в кучки и бродили по улицам. Жители многоэтажного дома сначала были врагами номер один, но потом все перемешалось, и подростковая война, как и во всем мире, шла между районами. Главные поля сражений были на танцплощадках. Сражались сурово: арматура, заточки и бритвы. Смертоубийства, правда, случались редко, и милицию эти схватки особо не волновали.

Подростки из большого дома росли, начинали потихоньку выпивать и ухаживать за девушками. Место тусовки переместилось с лавочек к столу для настольного тенниса. Этот стол поставили военные - они вышли в отставку и стали заниматься благоустройством двора. Там начали расти березки, тополя, появилась беседка и даже маленький летний театр: сцена и скамейки, где иногда собирались жильцы, чтобы обсудить, что бы еще посадить или выкопать.

Казалось, что жизнь становится лучше. Хозяева одноэтажных домишек умирали, уезжали, их дома ломали, и там появились первые железные гаражи и огороды жителей большого дома, У энтузиастов были крошечные, огороженные заборчиками участки, где росла смородина, а на грядках краснели помидоры и зеленели огурцы.

Подростки превратились в красивых юношей и девушек. Их интересы теперь были далеко от большого дома. Кто-то учился, кто-то работал, кого-то посадили в тюрьму, кто-то женился, кто-то начал потихоньку спиваться. В общем, жизнь в доме была как и везде. Их родители постарели, вышли на пенсию и все больше времени проводили в дворе, обсуждая судьбы своих детей.

А потом грянула перестройка. Все как-то резко обеднели и стали запасаться продуктами. В подвалах появились большие персональны ящики, где всю зиму хранилась картошка и всякие соленья. В квартирах на антресолях стояли мешки с крупой и сахаром. В холодильниках можно было найти банки с топленым маслом и запасы мясных консервов.

Некоторые дети разбогатели и привозили родителям в подарок иностранные телевизоры, пылесосы и радиоприемники. Родители ахали, ставили все это богатство в красные углы, но старые телевизоры и пылесосы на всякий случай не выбрасывали.

Потом наступили непонятные времена, когда по телевизору и в газетах стали расписывать ужасы ночной жизни. Пожилые люди стали опасаться выходить из дома после захода солнца. Силенок у них уже было маловато, и двор постепенно стал приходить в упадок. Асфальт на дорожках вспучился и лопнул, ступеньки около подъездов стали крошиться, дворники перестали убирать мусор под окнами, и теперь жители дома спешили быстрее проскочить сквозь двор и скрыться за железными дверями квартир. В беседке под березками по вечерам сидели странные компании, они громко смеялись и пили пиво. Кто это был - никто не знал, т. к. жители практически перестали общаться друг с другом. В доме стали появляться новые люди с неместным говором. Они держались особняком и всем своим видом показывали, что старый дом - это их временное пристанище, что у них другие планы и не с пенсионерами же их тут обсуждать.

Потом в доме появились люди, которые совсем плохо говорили по-русски. Старшие в семьях были вежливы, но и как предыдущие приезжие, держались особняком и не стремились сближаться с соседями.

А потом прошел слух, что дом скоро сломают и на его месте построят красивую башню с дорогими квартирами и подземными гаражами. «А как же мы?» - спрашивали старые жители дома. Но им никто ничего не говорил.

Дом и сейчас стоит. Какой-то старый и грустный. Он все чего-то ждет.