Дождь за окном усилился, день превратился в вечер, и я зажег настольную лампу.
В открытой тетради были написаны формулы, но их было еще мало, чтобы удивить мир.
Но зато они были написаны красиво, авторучкой с золотым пером.
Я любил такие авторучки, хотя долго они у меня не жили.
Ручки любили падать на цементный пол и потом переставали писать.
Но эта, последняя, была еще жива, и я ей нарисовал красивый интеграл.
- Я ухожу! - сказала ты. - Я знаю, что ты меня не слышишь, я написала записку и положила на стол.
Я услышал, как хлопнула дверь, как застучали каблучки по лестнице.
Сначала они стучали громко и гневно, а потом стали стучать тихо и грустно.
Наступила тишина. Только поскрипывало перо, и дождь барабанил по подоконнику.
Я отложил любимую ручку и закрыл тетрадь.
Я понял, что в этот вечер не смогу ничего больше написать.
Этот вечер стал свободным.
Свободным от тетради, от авторучки, от тяжелых разговоров.
Я решил, что это время надо провести по-особенному!
Я надел плащ, поднял воротник и вышел на улицу.
Свободный вечер обрушился на меня, как ураган, как огромная волна, как бешеный вихрь, уносящий в небо все, что легкомысленно лежало на земле, не запустив в нее мощные корни! Я не был готов к такой свободе, Я почувствовал, что мои ноги отрываются от асфальта, что меня уносит ввысь непонятная сила, которой невозможно сопротивляться.
И вот я уже плыву среди серых облаков, из которых весь день моросил холодный дождь. Внизу на мокрых ветках сидят нахохленные птицы и с изумлением смотрят на мой полет. Я взмываю выше, касаюсь темных туч, пикирую вниз, а потом не спеша лечу вместе с ветром над вечерней землей. Я вижу уходящие к горизонту улицы, коробки домов, мелькающие огни светофоров, спешащие машины и людей-муравьев, бредущих в свои квартиры-ящики, где они надеются спрятаться от бесконечного дождя и пронизывающего ветра. Я вижу леса, где качают верхушками березы, подо мной проплывают поля, сверкающие мокрой травой, мелькают пятна озер, вьются между зеленых холмов и серых скал темные ленты рек.
Все это ново для меня, я чувствую, что хочу и могу быть везде одновременно, я могу раскинуть руки и поймать порывы ветра, вспышки далеких молний и лучи заходящего солнца, которые умудряются пробиваться сквозь туманную пелену, застилающую небо. Я свободен и могу управлять своей свободой! Если я захочу, то могу продолжить безумный полет, а могу опуститься в любом месте, чтобы отдышаться, чтобы успокоить биение сердца и не спеша насладиться неторопливой земной жизнью.
Сумерки стали накрывать землю темно-серым покрывалом. Померкли краски, ярче засветились фонари на узких улочках. Я почувствовал усталость и спустился перед входом в небольшое кафе в городке на берегу маленькой речки. Сквозь окно было видны столики, покрытые темно-вишневыми скатертями, на которых стояли лампы под плотными желтыми абажурами. Там было сухо, тепло и пусто - я был единственным посетителем. Выбрав место у окна, сквозь которое был виден парк с силуэтами старых дубов, я позвал официанта.
На улице стало совсем темно и в окне все отчетливее стало проступать мое отражение. Лампа освещала меня с одной стороны, и я увидел, что в левой створке окна отражается темная половина моего лица, а в правой - светлая. Официант принес мне бокал коньяку, чашку эспрессо и как-то незаметно исчез, как будто растворился в полумраке зала.
Я сделал большой глоток из бокала и стал не спеша размешивать сахар в чашке с кофе. Ладони еще ощущали мокрый ветер, колючие молнии и теплые солнечные лучи. Я понял, что остался всесильным и захотел, чтобы она вернулась. Дверь в кафе тут же открылась, и вошла ты.
- Мы теперь будем вместе! - сказал я. - Я сейчас могу доставать для тебя звезды с неба.
- Мне не нужны звезды! - сказала ты.
- Я могу подарить тебе солнечные лучи и сверкание молний!
- Мне не нужно этого! - сказала ты. - Отпусти меня.
И она ушла.
- Когда женщины уходят, то они уходят навсегда! - сказал мне официант, подливая коньяк в опустевший бокал. - И самое страшное, когда они уходят не к кому-то, а просто так. И их не удержать ни властью, ни деньгами.
Я допил коньяк и вышел на улицу ловить такси. Дождь опять усилился, стало совсем холодно. |