Тайна Кота

Федю выгнали за тунеядство.

Хозяйка так и сказала: «Нечего тут». В смысле полон дом своих едоков, а тут лишний рот и никакой пользы. Хотя в доме едоков было всего двое: хозяйка и ее муж. Федю посадили в машину и повезли за город.

В какой-то деревне машина остановилась, и Федю высадили.

Он остался один на дороге, идущей между двух рядов домов. Недавно прогнали стадо, и остро пахло молоком и навозом. Федя вздохнул и поплелся по дороге, приглядываясь к домам. Авось найдется, где переночевать, а там посмотрим.

Увидев сарай возле дома, он сунулся было в щель под забором, но тут же наткнулся на пса. Пес повел себя так же, как все собаки, сидящие на цепи. Он выпучил глаза, взлохматил шерсть на загривке, рванул на себе рубаху и зашелся в истерике, призывая в свидетели всю деревню. Песня была примерно такая: «Держи меня шестнадцать человек, а то я за себя не отвечаю!» Пришлось идти дальше.

На краю деревни Федя нашел наконец двор без собаки, но с гаражом. В задней двери гаража была довольно большая дыра, может быть, здесь когда-то держали кур.

Федя пролез внутрь и огляделся. В гараже стояла машина, по стенам шли полки, и на одной из них валялся старый ватник. Это было все, что нужно, если бы не голод. Федя забрался на полку и свернулся калачиком. Думать ни о чем, кроме еды, не хотелось. Значит, надо спать.

Но заснуть не удалось. Едва Федя закрыл глаза, как в углу послышался шорох. Он приподнялся и спросил: «Кто там?»

Робкий голос ответил:

- Это я, Терентий.

- А я Федя.

- Очень приятно.

В углу помолчали, а потом спросили:

- А ты меня не съешь?

- Зачем? – спросил Федя.

- Не знаю. Нас все едят.

- Кого это нас?

- Нас, мышей, - ответил Терентий. – Ну как сговорились: и кошки, и ежи, и совы, и ужи… Всю жизнь только и делаешь, что ждешь, когда съедят.

Федя сглотнул слюну и сказал:

- А сам-то ты кого… то есть что ешь?

- А ты есть хочешь?

- Ужасно! – честно и быстро сказал Федя.

Так у Феди появился друг – мышонок Терентий. Был он робким и вежливым. Но жил, можно сказать, припеваючи. Между гаражом и домом он протоптал дорожку, ведущую прямо в подвал. И чего там только не было! И с тех пор Федя тоже стал жить как человек. Ночью, когда все кругом затихало, Федя выходил из гаража и шел первый, проверяя, не подкарауливает ли мышонка сова на сосне, еж в кустах, уж в траве. Забравшись в подвал, они пировали. Хорошо, что там было полно позапрошлогодних запасов, которые хозяевам были не нужны, а выбросить как-то жалко. А Феде с Терентием – в самый раз. Вернувшись в гараж, они беседовали на сон грядущий о разных вещах, а проснувшись, занимались кто чем. Федя, например, уходил исследовать окрестности: леса, поля, ручьи. Изучив все, что было поблизости, он предпринял целый поход, но и там были поля, леса, ручьи, а за ними – еще поля, еще ручьи, еще леса… Так узнал Федя, как велика наша земля. И все же его судьба решилась не в полях и лесах, а в том же сарае.

На полках гаража, кроме автомобильных штучек-дрючек, стопками лежали старые газеты и журналы. Особенно Феде нравились журналы с фотографиями разных чудесных мест. По этим журналам он научился читать. Если на картинке был тигр, то Федя находил под ней в подписи короткое слово и складывал буквы: «т – и – г – р». Сначала было трудно, а потом стало получаться. Журнал назывался «Вокруг света». На полках лежали номера за много лет. И Федя понял, что на земле есть не только поля, леса и ручьи. Еще много чего есть. Федя находил необычную фотографию и читал статью. Он узнал, что есть страны, где всегда жарко. Есть земли, всегда покрытые снегом. Есть моря и океаны. И люди путешествуют по всем этим удивительным местам на машинах, поездах, кораблях и самолетах. Самолеты Федя видел постоянно: они пролетали над деревней, оставляя за собой белую полосу, а иногда и две. Ночью они мигали, как летучие звезды. «Вот бы полететь на самолете!» - думал Федя.

Он часто разговаривал о своей мечте с Терентием.

- Давай путешествовать! – предлагал он, начитавшись журналов.

- Мне нельзя, - важно отвечал Терентий.

- Почему?

- Мне жениться надо, - говорил Терентий.

- Зачем? – удивлялся Федя.

Терентий тоже удивлялся:

- Как зачем? Чтобы дети были.

- А потом?

- А потом внуки.

- А потом?

- А потом не бывает, - говорил мудрый Терентий. – Нам, мышам, не до путешествий. Дел много.

Федя не спорил. Он твердо решил уйти и увидеть весь мир.

Терентий понять его не мог. Куда идти, если здесь тепло и сытно. Опять же Федя был для него защитником, когда они пробирались в подвал и обратно.

А Федя мечтал полететь самолетом. Должны же они где-то садиться и брать пассажиров. Из журнала Федя узнал, что они садятся в городах, в специальных местах. Эти места называют аэропортами. Значит, сначала надо попасть в город.

Наконец, такой случай представился.

Однажды хозяин дома зашел в гараж и завел машину. Из его разговора с женой было ясно, что он собирается в город. «Сейчас или никогда!» - решил Федя. Дождавшись, когда хозяин отойдет, он запрыгнул в открытое окно и затаился под задним сиденьем.

Длинная дорога осталась позади. Машина остановилась. Хозяин вышел, хлопнув дверцей. Окно было закрыто! Федя представил, как он приедет обратно, в тот же гараж, и чуть не заплакал. И вдруг услышал, как поднимается багажник. Хозяин выгружал какие-то мешки и относил к дверям магазина. В подходящий момент Федя перевалился через сиденье в багажник и через мгновение уже был на улице. И где здесь аэропорт?

Он пошел по улицам и наконец наткнулся на синий дорожный щит с надписью «Аэропорт» и стрелкой. По стрелке Федя и пошел.

И здесь самое время сказать: долго ли, коротко… Федя шел долго. Только к вечеру он добрался до аэропорта. Узнал он его издали: по огням и знакомому гулу самолетов. Некоторые пролетали так низко, что хотелось крикнуть: «И меня возьмите!» Войдя наконец в зал ожидания, измученный Федя лег на диванчик для пассажиров и заснул.

- Ишь, какой красавчик! – услышал Федя и открыл глаза.

Над ним стояла уборщица.

- Откуда ты такой взялся? – спросила уборщица и достала из кармана бутерброд с колбасой. Она положила рядом с Федей кружочек колбасы и сказала:

- На вот, поешь, и чтобы духу твоего здесь не было.

А Фединому духу тут и делать было нечего. Он с чувством глубокой благодарности проглотил колбасу и пошел занимать очередь в кассу.

Когда стоявший перед ним человек получил билет, Федя запрыгнул на прилавок кассы.

- Говорите, - металлическим голосом сказала кассирша, глядя в компьютер.

- Мне билет, - сказал Федя.

- Куда?

Как будто Федя знал, куда. Он вспомнил картинки в журнале «Вокруг света» и выговорил первое вспомнившееся слово:

- В эту… В Антананариву.

- Чего? – кассирша взглянула на Федю и сразу закричала:

- Кыш! Пошел отсюда!

Следующей стояла дама. Она пожалела испуганного Федю, погладила по голове и сказала:

- Не волнуйтесь, он со мной.

- В Антананариву вашу билетов не продаем, - обиженно сказала кассирша, - только в Анталию.

- В Анталию нам не надо, - ответила дама, - дайте в Мурманск.

- А этого куда? В багаж?

- Что вы! – заволновалась дама. – Какой багаж! Он у меня ручной кладью будет.

Так Федя оказался в самолете.

Дама оказалась не только доброй, но и разговорчивой. Оказалось, что в Мурманске у нее брат. Он капитан корабля. Завтра он уходит в море, и сестра согласилась пожить у него дома, приглядеть за квартирой.

- В море… - завороженно повторил Федя. Он представил себе синее-синее море, голубое-голубое небо и белоснежные паруса. Ему очень нравилась эта картинка из журнала.

- Ты, в сущности, мальчишка, - сказала дама. – Брат тоже с детства морем бредил. Подожди, прилетим, может, что и решим.

Прилетели и решили.

- Ну что ж, - сказал брат-капитан. – Места он много не займет, а работа для него найдется.

Вот так, нежданно-негаданно Федя стал самым младшим матросом морского судна – юнгой.

На следующий день, перед отплытием, капитан представил Федю экипажу и попросил не обижать.

Повар (по-морскому – кок) разглядывал Федю внимательнее всех.

- А он как, ничего? Воровать не будет?

- Будет воровать – высадим на необитаемом острове, - ответил капитан. – Таковы суровые законы морской жизни. Но и обижать зазря не следует. Он свой хлеб честно заработает. Подозреваю, что у нас в трюме крысы шалят. Вот и первое задание. Понял, Федор?

Механик с сомнением поглядел на Федю:

- А справится? Мал еще, мне кажется.

На что капитан сказал морскую мудрость:

- На море все решает только господь Бог. А я его заместитель. Итак, выполняйте, юнга.

И Федя пошел выполнять. Он хотел оправдать доверие капитана и завоевать уважение экипажа.

Крысы – умные и жестокие животные. В трюме орудовала целая семья – мать, отец и трое детей. Отец и мать пробрались на корабль в порту государства Марокко, во время погрузки апельсинов. Они знали, что это не танкер, в котором перевозят нефть, не военный корабль, а такое обыкновенное судно, на котором перевозят продукты. Оказавшись на корабле, они перебили живших в трюме мышей и стали наслаждаться жизнью. Еды было вдоволь, других крыс, хотевших попасть на судно, они безжалостно сбрасывали в воду. А когда у них родились и подросли дети, то образовалась целая банда. Когда появятся новые дети и внуки, мечтали крысы-главари, они начнут завоевывать другие корабли. Они захватят весь флот, а потом сойдут на берег и станут властелинами мира.

В этом рейсе крысам не повезло. Корабль шел с непродовольственным грузом, еда хранилась в особом отсеке рядом с камбузом (так на морском языке называется кухня). Приходилось подниматься на палубу и искать щели, чтобы попасть в склад. А если щелей нет, то выгрызать их. Занятие рискованное.

Конечно, с пятью здоровыми крысами одновременно Федя справиться не мог. Они бы и косточек от него не оставили. Но недаром Федя изучал природу в своей деревне! Про повадки мышей он тоже все знал. Да и с крысами приходилось встречаться в подвале.

И Федя поступил умно. Он осторожно спустился в подвал и затаился. И не просто так затаился, а спрятался в пустой бочке из-под горючего, чтобы никто не почуял его запаха. И когда наступила ночь, он услышал крысиные разговоры. И как им не повезло в этот раз, и как они мечтают завоевать весь мир, и как им добывать пищу. Решили они так: послать на разведку младшего из сыновей. Тот ушел и вернулся под утро с кругом колбасы. Он был страшно горд и хвастливо рассказывал, что на складе дверь железная, а над дверью щель, что не только колбасу, а и курицу протащить можно.

- Курицу! – заволновалась вся семья. Средний сын тут же собрался идти за курицей – ему тоже хотелось славы, но его удержали: наступало утро.

Уничтожив колбасу, крысы убрались подальше от греха в глубину трюма, а Федя осторожно выбрался наружу.

На следующую ночь Федя затаился возле двери в склад. И когда появился младший сын, посланный семьей на разбой, Федя бросился на него, схватил за шкирку и выбросил за борт.

Отплевываясь от соленой морской воды и проклиная Федю, тот поплыл по лунной дороге.

Срочное совещание крыс состоялось днем, когда они ждали-ждали и не дождались еды. «Забрался в склад, нажрался и не хочет выходить», - решила семья. Они же по себе судили!

На вторую ночь Федя выкинул за борт второго сына.

Если бы дело происходило в сказке, то и на третью ночь произошло бы то же самое. Но все, что здесь описано, случилось на самом деле, 19 апреля между тремя и одиннадцатью часами. И семья крыс была умнее. Они ушли в самый дальний угол, и Федя не слышал, что они там решили. Он-то думал, что все будет, как в сказке! А на самом деле крысы решили так: старший сын

идет к складу, а они тихо идут следом…

Заслышав шаги, Федя приготовился к прыжку. Старший крысиный сын

шел, поблескивая зубами, за ним крались мать и отец. Но Федя их не видел. Сын остановился и обнюхал дверь, ища дыру. Тут и кинулся на него Федя. И только он впился в загривок, как почувствовал страшную боль в лапе и шее. Две громадные крысы напали на него одновременно. От неожиданности Федя ослабил хватку, и крыса-сын, перевернувшись, бросился на него, норовя вонзить зубы в самое нежное и уязвимое место – в горло. Только чудо могло спасти бедного Федю. Но спасло не чудо. Федя сам себя спас. Неимоверным усилием он развернулся всем туловищем, так что висевшая на шее крыса-мать попала под зубы сына и, завизжав от боли, разжала челюсти. Федя рванулся, потащив за собой отца, и, пока мать и сын не опомнились, ударил вцепившуюся в лапу крысу по глазам. Та кубарем покатилась по палубе и свалилась в воду. «Только не дать им опомниться!» - решил Федя и прыгнул назад. Мать в ужасе бросилась к щели и исчезла в ней. Справиться с сыном было легче. Тот поднялся было на задние лапы, но тут же был оглушен и через минуту барахтался в море.

- Выходи, - сказал Федя в щель. – Убивать не буду.

- Куда я пойду? – огрызнулась в темноте крыса.

- В море. Остров рядом. Доплывешь.

- Отойди от двери.

Федя отошел.

- Мы еще встретимся, - прошептала крыса, прыгая за борт.

Федя огляделся. Он был один на палубе. Корабль поскрипывал, качаясь. В море по лунной дорожке скользили к невидимой земле три тени.

Федя присел и ощутил под собой горячую влагу. Он хотел встать и не мог. «А море горячее», - подумал он и провалился в густую теплую трясину, вспыхивающую чем-то багровым, пока он шел ко дну.

- Живой, - сказал кок.

Боцман поднял Федю и понес в кубрик. Сколько он пролежал в забытьи, неизвестно, а очнулся весь в бинтах. Открыв глаза, Федя увидел капитана.

- Говорить-то можешь? – спросил он.

Говорить Федя мог, а шевелиться – нет.

- Да… - задумчиво сказал капитан, выслушав Федин рассказ. – Что скажешь, боцман?

Боцман откашлялся, поглядел на матросов и сказал:

- Мы тут с ребятами сразу поняли, что с крысами он это самое. Чего тут, товарищ капитан, юнга у нас правильный. Надо б его наградить, что ли, как. Порцию типа увеличить. Или в матросы перевести.

- В матросы ему трудно, - сказал капитан. – Слаб еще. А я предлагаю Федора ночным дозорным поставить. Чтоб больше никакая нечисть у нас не завелась. Глаза у него острые, в темноте он видит хорошо. А днем пусть отсыпается. Другие предложения есть? Других предложений нет. Значит, решили.

Так Федя стал полноправным членом морского экипажа. И началась жизнь, о которой он мечтал, рассматривая картинки в журнале «Вокруг света».

Раны затянулись, а шрамы под густой шерстью были не видны. За год морской службы Федя окреп и стал настоящим моряком. Его острые глаза, пронзавшие ночную тьму, не раз спасали судно от опасностей: заблудившихся кораблей, рифов, плавающих с прошлой войны мин.

Суровый боцман в каждом порту рассказывал иностранным морякам о необыкновенном юнге и всегда добавлял:

- Это типа наш талисман.

Иностранные моряки поднимали чашки с дымящимся крепчайшим кофе, понимающе кивали, уважительно поглядывали на Федю и осторожно похлопывали его по спине тяжелыми, как ковш экскаватора, ручищами. Все моряки немного суеверны и к талисманам относятся серьезно.

Так прошел год. Корабль вернулся в Мурманск. Команда отправилась в отпуск, а капитан с Федей – домой, где его ждала сестра.

Дама с такой горячностью принялась обнимать, тискать и тормошить Федю, что мозолистые матросские клешни показались ему детскими ручонками, а капитан обиженно прогудел:

- Между прочим, я тоже приехал…

- Я же все решила уже! – сказала дама. – Два дня здесь, а потом все летим ко мне. Один раз в жизни проведем отпуск все вместе! И никаких возражений.

Капитан вздохнул и согласился.

Через два дня, подлетая к городу, в аэропорту которого и начался путь к мечте, Федя смотрел в иллюминатор и пытался угадать, какая же из проплывающих под крылом деревушек – та самая. Он вспомнил гараж со стопками старых журналов, скромного и благоразумного Терентия, свои прогулки, которые тогда казались ему далекими путешествиями…

- Ищешь малую родину? – угадал капитан. – Не грусти. Съездим вместе. Ты помнишь, как деревня-то называется?

Федя помнил. И спустя несколько дней он ехал из города в деревню в машине, только уже не в багажнике, а на переднем сиденье. Вот и дорога, так же остро пахнущая навозом и молоком, и старый кирпичный домик, и гараж…

Капитан и Федя познакомились с хозяевами – мужем и женой, и те разахались, узнав, что год назад в их гараже жил этот бравый моряк, тогда бездомный подросток. Федя рассказал, как он оказался в деревне, как поселился в гараже, как уехал отсюда в город. Конечно, про походы в подвал с Терентием он не распространялся.

- Поживи у нас, погуляй, воздухом подыши. Что в городе-то хорошего? Одна духота. А у нас природа, - говорила хозяйка.

- Экология, - ввернул модное слово хозяин. И добавил:

- Энергетика у нас очень полезная. Из Москвы приезжали, измеряли, говорят: нигде такой энергетики нет.

Хозяйка подхватила:

- А у нас этой энергетики что грязи! Еще бы пенсию прибавили – горя бы не знали!

На том и порешили. Федя останется в деревне, а капитан через недельку за ним приедет.

Федя попросился пожить не в доме, а в гараже. Пролез в ту же самую дырку, постоял, привыкая к темноте, а потом позвал:

- Терентий!

И услышал писк:

- Чего?

И тут же послышался шепот:

- Тихо, дурак!

Что-то завозилось в углу и тут же затихло.

Федя повторил:

- Терентий! Это я, Федя.

В углу зашелестело:

- Федя… Какой еще Федя? А глаза-то! Зеленые! Всех сожрет! Уходим по одному…

И наконец послышался знакомый голос:

- Всем сидеть! Федя, ты?

- Я, Терентий, я!

И наконец из той же норки, что и год назад, выполз Терентий. Только тогда он был мышонок, а теперь вполне зрелый грызун средней упитанности. Тогда он был робок и суетлив, теперь же движения его стали неторопливыми, и лапки на животе он складывал солидно, с самоуважением.

Проговорили всю ночь. Федя рассказывал о своих приключениях, а Терентий слушал и иногда вставлял:

- Хорошо. Ишь ты. Вот оно как.

Зависти он никакой не испытывал. Его мечта тоже сбылась. Пищавшие голоса принадлежали его многочисленным сыновьям и внукам, которые все, как один, были Терентиями Терентьевичами и различались только порядковыми номерами. Дочери и внучки вообще имен не имели и звались просто Терентьевнами. Пять или шесть жен хлопотали по хозяйству, а сам Терентий всем этим трудовым коллективом управлял строго, но справедливо.

- Главное дело, чтобы запас продуктов на черный день был и часовые чтоб не дремали, - объяснил он свою политику. - А ты у нас поживи, это ничего, это даже хорошо. Это даже спокойнее нам всем. Чтобы все знали, какой у нас гость, с кем мы дружбу водим, - здесь Терентий повысил голос, чтобы и стены слышали, какой у его семейства защитник.

Утром Федя заглянул в старые журналы, когда-то изменившие его жизнь. Теперь эти цветные картинки казались ему наивными и немного смешными. Он вышел из гаража, спугнув трясогузку. Та сначала взвилась в воздух, потом села шагах в пяти от Феди и стала как сумасшедшая бегать кругами, поглядывая, бросится на нее этот страшный зверь или нет. Увидев, что никакой опасности нет, она успокоилась и продолжила поиск всякой съедобной мелочи. Она подбиралась к свежевскопанной грядке, надеясь полакомиться только что посаженными семенами, но боялась, потому что своими птичьими мозгами понимала, что за такое нахальство ей может влететь по полной. Однако у нее появилась соперница. Рядом с ней приземлилась сорока и, не замечая Феди, затрещала:

- Привет, привет! Что новенького? Грядочку, значит, окучиваем? Чего там? Червячок! Сгодится червячок. На пруду была?

- На пруду была, - сказала трясогузка. Она была не слишком умная и, чтобы поддержать разговор, повторяла последние слова собеседника. В птичьем обществе этого никто не замечал, и все считали трясогузку скромной и воспитанной.

- А эту уродину видела? Опять всплыла, опять всех поразила, а эта дура, скворчиха, разахалась: «Ах, какая красота, чудо какое!» Самой умной хочет казаться! А по мне, так никакой красоты и нет, подумаешь, лопух торчит и воняет!

- Торчит и воняет, - подтвердила трясогузка.

- Вот-вот-вот! И все так думают, кроме этой скворчихи. Тоже мне, нашла красоту: даже клюнуть нечего! А она знаешь, что говорит?

- Что говорит? – поинтересовалась трясогузка.

- Я, говорит, каждый день все дела бросаю и жду: вдруг сегодня покажется. И когда дождусь, полюбуюсь, вот, говорит, и счастье, вот, говорит, и есть что вспомнить. Как, говорит, без красоты-то жить? А какая там красота? Один вид, и никакой пользы.

- Никакой пользы, - согласилась трясогузка и ухватила червяка. Сорока тоже ухватила этого червяка, только с другого конца. Конечно, она была сильнее. Проглотив червяка, сорока сказала:

- Вот это красота, вот это я понимаю!

И успокоила трясогузку:

- Не обижайся, подруга. Жизнь – борьба!

- Борьба, - печально тряхнула хвостом трясогузка.

Вечером Федя спросил у Терентия, что это за пруд и какой там удивительный лопух.

- Разное болтают, - поморщился Терентий. – Врут, наверно. Вот мне прадед тоже рассказывал, что ему его прадед рассказывал, а ему… Ну, неважно. Будто давным-давнопрапрапра… ну, предок, в общем, прямо здесь бежал, у сарая, и его сова поймала. И он будто бы ей говорит: отпусти, говорит, у меня дети малые плачут. А она говорит: ну, беги. И отпустила. Представляешь? Тоже врал, я думаю. Чтобы сова – мышонка – отпустила? Чудес не бывает, Федя. И про этот пруд – врут.

Федя сказал:

- А посмотреть интересно. Я раньше про него и не слышал.

- Ты в другую сторону гулял, - объяснил Терентий. – А пруд вниз по дороге и направо, в лесу. Я-то сам тоже там не был, только слышал. Да я туда и не собираюсь. Сказки все это. И про пруд, и про лопух - цветочек аленький, что на пруду растет, и что сова мышь отпустила…

И тут подала голос одна из жен Терентия:

- А может, у нее чувство возникло?

От такой ее смелости все замолчали. И Терентий сказал в тишине:

- Закрой рот, дура. Чувство… Отбой!

И все пошли спать. Только Феде не спалось. Когда ночное небо посветлело, когда еще не выпала роса, Федя пошел вниз по дороге, потом свернул направо, вошел в лес и по еле заметной тропе добрался до пруда.

Он совсем не был похож на большую воду, к которой привык Федя. Там, на море, был необъятный простор, и даже в тихую погоду он не давал забыть, какая глубина скрывалась под днищем корабля. А здесь была просто большая лужа. Большая, глубокая, но лужа. К тому же неухоженная: вся поверхность пруда была затянута ряской, и только в одном месте чернело окошко чистой воды. Первый рассветный ветерок шелестел осокой и береговой травой. Да еще что-то порхнуло над Фединой головой. Это скворчиха уселась на ветку. Заметив Федю, она сказала:

Утро доброе, не отвечайте,

я вас знаю, скворечник мой

по соседству с жилищем вашим,

хорошо, что вы здесь, прошу вас,

помолчим, потому что минута

тишины каждым добрым утром

может вдруг обернуться чудом.

И она замолчала так же неожиданно, как и заговорила. «Кажется, сорока права, - подумал Федя про скворчиху, - или поэтесса, или психопатка».

Между тем солнце поднималось, и вместе с солнцем зашевелился пруд. Лучи скользнули по траве и зажгли разноцветные капли росы, протянулись по коричнево-зеленой ряске и дотянулись до черного круга чистой воды.

И Федя не увидел, а скорее почувствовал, как в глубине пруда что-то шевельнулось. Черное водяное окошко вдруг стало белым от пузырьков воздуха, и на поверхности появился огромный зеленый бутон. Раздался вздох – это раскрылись и легли на воду зеленые крылья. Бело-розовый цветок засиял, и словно погасло все вокруг, даже солнце. Он светился! И Федя глядел на него, впитывая это сияние, а его чуткие ноздри улавливали запах, чудесным образом соединивший ароматы осоки и тумана, древнего папируса и священного дыма, прозрачной розовой форели и разорванного грозой неба… И ему казалось, что то ли цветок плывет ему навстречу, то ли он плывет навстречу цветку на спине огромной черной рыбы.

И стало ясно, что жить он сможет только здесь, в Лесу, около пруда, со дна которого всплывает таинственный, волшебный лотос счастья.Тайна Кота

Федю выгнали за тунеядство.

Хозяйка так и сказала: «Нечего тут». В смысле полон дом своих едоков, а тут лишний рот и никакой пользы. Хотя в доме едоков было всего двое: хозяйка и ее муж. Федю посадили в машину и повезли за город.

В какой-то деревне машина остановилась, и Федю высадили.

Он остался один на дороге, идущей между двух рядов домов. Недавно прогнали стадо, и остро пахло молоком и навозом. Федя вздохнул и поплелся по дороге, приглядываясь к домам. Авось найдется, где переночевать, а там посмотрим.

Увидев сарай возле дома, он сунулся было в щель под забором, но тут же наткнулся на пса. Пес повел себя так же, как все собаки, сидящие на цепи. Он выпучил глаза, взлохматил шерсть на загривке, рванул на себе рубаху и зашелся в истерике, призывая в свидетели всю деревню. Песня была примерно такая: «Держи меня шестнадцать человек, а то я за себя не отвечаю!» Пришлось идти дальше.

На краю деревни Федя нашел наконец двор без собаки, но с гаражом. В задней двери гаража была довольно большая дыра, может быть, здесь когда-то держали кур.

Федя пролез внутрь и огляделся. В гараже стояла машина, по стенам шли полки, и на одной из них валялся старый ватник. Это было все, что нужно, если бы не голод. Федя забрался на полку и свернулся калачиком. Думать ни о чем, кроме еды, не хотелось. Значит, надо спать.

Но заснуть не удалось. Едва Федя закрыл глаза, как в углу послышался шорох. Он приподнялся и спросил: «Кто там?»

Робкий голос ответил:

- Это я, Терентий.

- А я Федя.

- Очень приятно.

В углу помолчали, а потом спросили:

- А ты меня не съешь?

- Зачем? – спросил Федя.

- Не знаю. Нас все едят.

- Кого это нас?

- Нас, мышей, - ответил Терентий. – Ну как сговорились: и кошки, и ежи, и совы, и ужи… Всю жизнь только и делаешь, что ждешь, когда съедят.

Федя сглотнул слюну и сказал:

- А сам-то ты кого… то есть что ешь?

- А ты есть хочешь?

- Ужасно! – честно и быстро сказал Федя.

Так у Феди появился друг – мышонок Терентий. Был он робким и вежливым. Но жил, можно сказать, припеваючи. Между гаражом и домом он протоптал дорожку, ведущую прямо в подвал. И чего там только не было! И с тех пор Федя тоже стал жить как человек. Ночью, когда все кругом затихало, Федя выходил из гаража и шел первый, проверяя, не подкарауливает ли мышонка сова на сосне, еж в кустах, уж в траве. Забравшись в подвал, они пировали. Хорошо, что там было полно позапрошлогодних запасов, которые хозяевам были не нужны, а выбросить как-то жалко. А Феде с Терентием – в самый раз. Вернувшись в гараж, они беседовали на сон грядущий о разных вещах, а проснувшись, занимались кто чем. Федя, например, уходил исследовать окрестности: леса, поля, ручьи. Изучив все, что было поблизости, он предпринял целый поход, но и там были поля, леса, ручьи, а за ними – еще поля, еще ручьи, еще леса… Так узнал Федя, как велика наша земля. И все же его судьба решилась не в полях и лесах, а в том же сарае.

На полках гаража, кроме автомобильных штучек-дрючек, стопками лежали старые газеты и журналы. Особенно Феде нравились журналы с фотографиями разных чудесных мест. По этим журналам он научился читать. Если на картинке был тигр, то Федя находил под ней в подписи короткое слово и складывал буквы: «т – и – г – р». Сначала было трудно, а потом стало получаться. Журнал назывался «Вокруг света». На полках лежали номера за много лет. И Федя понял, что на земле есть не только поля, леса и ручьи. Еще много чего есть. Федя находил необычную фотографию и читал статью. Он узнал, что есть страны, где всегда жарко. Есть земли, всегда покрытые снегом. Есть моря и океаны. И люди путешествуют по всем этим удивительным местам на машинах, поездах, кораблях и самолетах. Самолеты Федя видел постоянно: они пролетали над деревней, оставляя за собой белую полосу, а иногда и две. Ночью они мигали, как летучие звезды. «Вот бы полететь на самолете!» - думал Федя.

Он часто разговаривал о своей мечте с Терентием.

- Давай путешествовать! – предлагал он, начитавшись журналов.

- Мне нельзя, - важно отвечал Терентий.

- Почему?

- Мне жениться надо, - говорил Терентий.

- Зачем? – удивлялся Федя.

Терентий тоже удивлялся:

- Как зачем? Чтобы дети были.

- А потом?

- А потом внуки.

- А потом?

- А потом не бывает, - говорил мудрый Терентий. – Нам, мышам, не до путешествий. Дел много.

Федя не спорил. Он твердо решил уйти и увидеть весь мир.

Терентий понять его не мог. Куда идти, если здесь тепло и сытно. Опять же Федя был для него защитником, когда они пробирались в подвал и обратно.

А Федя мечтал полететь самолетом. Должны же они где-то садиться и брать пассажиров. Из журнала Федя узнал, что они садятся в городах, в специальных местах. Эти места называют аэропортами. Значит, сначала надо попасть в город.

Наконец, такой случай представился.

Однажды хозяин дома зашел в гараж и завел машину. Из его разговора с женой было ясно, что он собирается в город. «Сейчас или никогда!» - решил Федя. Дождавшись, когда хозяин отойдет, он запрыгнул в открытое окно и затаился под задним сиденьем.

Длинная дорога осталась позади. Машина остановилась. Хозяин вышел, хлопнув дверцей. Окно было закрыто! Федя представил, как он приедет обратно, в тот же гараж, и чуть не заплакал. И вдруг услышал, как поднимается багажник. Хозяин выгружал какие-то мешки и относил к дверям магазина. В подходящий момент Федя перевалился через сиденье в багажник и через мгновение уже был на улице. И где здесь аэропорт?

Он пошел по улицам и наконец наткнулся на синий дорожный щит с надписью «Аэропорт» и стрелкой. По стрелке Федя и пошел.

И здесь самое время сказать: долго ли, коротко… Федя шел долго. Только к вечеру он добрался до аэропорта. Узнал он его издали: по огням и знакомому гулу самолетов. Некоторые пролетали так низко, что хотелось крикнуть: «И меня возьмите!» Войдя наконец в зал ожидания, измученный Федя лег на диванчик для пассажиров и заснул.

- Ишь, какой красавчик! – услышал Федя и открыл глаза.

Над ним стояла уборщица.

- Откуда ты такой взялся? – спросила уборщица и достала из кармана бутерброд с колбасой. Она положила рядом с Федей кружочек колбасы и сказала:

- На вот, поешь, и чтобы духу твоего здесь не было.

А Фединому духу тут и делать было нечего. Он с чувством глубокой благодарности проглотил колбасу и пошел занимать очередь в кассу.

Когда стоявший перед ним человек получил билет, Федя запрыгнул на прилавок кассы.

- Говорите, - металлическим голосом сказала кассирша, глядя в компьютер.

- Мне билет, - сказал Федя.

- Куда?

Как будто Федя знал, куда. Он вспомнил картинки в журнале «Вокруг света» и выговорил первое вспомнившееся слово:

- В эту… В Антананариву.

- Чего? – кассирша взглянула на Федю и сразу закричала:

- Кыш! Пошел отсюда!

Следующей стояла дама. Она пожалела испуганного Федю, погладила по голове и сказала:

- Не волнуйтесь, он со мной.

- В Антананариву вашу билетов не продаем, - обиженно сказала кассирша, - только в Анталию.

- В Анталию нам не надо, - ответила дама, - дайте в Мурманск.

- А этого куда? В багаж?

- Что вы! – заволновалась дама. – Какой багаж! Он у меня ручной кладью будет.

Так Федя оказался в самолете.

Дама оказалась не только доброй, но и разговорчивой. Оказалось, что в Мурманске у нее брат. Он капитан корабля. Завтра он уходит в море, и сестра согласилась пожить у него дома, приглядеть за квартирой.

- В море… - завороженно повторил Федя. Он представил себе синее-синее море, голубое-голубое небо и белоснежные паруса. Ему очень нравилась эта картинка из журнала.

- Ты, в сущности, мальчишка, - сказала дама. – Брат тоже с детства морем бредил. Подожди, прилетим, может, что и решим.

Прилетели и решили.

- Ну что ж, - сказал брат-капитан. – Места он много не займет, а работа для него найдется.

Вот так, нежданно-негаданно Федя стал самым младшим матросом морского судна – юнгой.

На следующий день, перед отплытием, капитан представил Федю экипажу и попросил не обижать.

Повар (по-морскому – кок) разглядывал Федю внимательнее всех.

- А он как, ничего? Воровать не будет?

- Будет воровать – высадим на необитаемом острове, - ответил капитан. – Таковы суровые законы морской жизни. Но и обижать зазря не следует. Он свой хлеб честно заработает. Подозреваю, что у нас в трюме крысы шалят. Вот и первое задание. Понял, Федор?

Механик с сомнением поглядел на Федю:

- А справится? Мал еще, мне кажется.

На что капитан сказал морскую мудрость:

- На море все решает только господь Бог. А я его заместитель. Итак, выполняйте, юнга.

И Федя пошел выполнять. Он хотел оправдать доверие капитана и завоевать уважение экипажа.

Крысы – умные и жестокие животные. В трюме орудовала целая семья – мать, отец и трое детей. Отец и мать пробрались на корабль в порту государства Марокко, во время погрузки апельсинов. Они знали, что это не танкер, в котором перевозят нефть, не военный корабль, а такое обыкновенное судно, на котором перевозят продукты. Оказавшись на корабле, они перебили живших в трюме мышей и стали наслаждаться жизнью. Еды было вдоволь, других крыс, хотевших попасть на судно, они безжалостно сбрасывали в воду. А когда у них родились и подросли дети, то образовалась целая банда. Когда появятся новые дети и внуки, мечтали крысы-главари, они начнут завоевывать другие корабли. Они захватят весь флот, а потом сойдут на берег и станут властелинами мира.

В этом рейсе крысам не повезло. Корабль шел с непродовольственным грузом, еда хранилась в особом отсеке рядом с камбузом (так на морском языке называется кухня). Приходилось подниматься на палубу и искать щели, чтобы попасть в склад. А если щелей нет, то выгрызать их. Занятие рискованное.

Конечно, с пятью здоровыми крысами одновременно Федя справиться не мог. Они бы и косточек от него не оставили. Но недаром Федя изучал природу в своей деревне! Про повадки мышей он тоже все знал. Да и с крысами приходилось встречаться в подвале.

И Федя поступил умно. Он осторожно спустился в подвал и затаился. И не просто так затаился, а спрятался в пустой бочке из-под горючего, чтобы никто не почуял его запаха. И когда наступила ночь, он услышал крысиные разговоры. И как им не повезло в этот раз, и как они мечтают завоевать весь мир, и как им добывать пищу. Решили они так: послать на разведку младшего из сыновей. Тот ушел и вернулся под утро с кругом колбасы. Он был страшно горд и хвастливо рассказывал, что на складе дверь железная, а над дверью щель, что не только колбасу, а и курицу протащить можно.

- Курицу! – заволновалась вся семья. Средний сын тут же собрался идти за курицей – ему тоже хотелось славы, но его удержали: наступало утро.

Уничтожив колбасу, крысы убрались подальше от греха в глубину трюма, а Федя осторожно выбрался наружу.

На следующую ночь Федя затаился возле двери в склад. И когда появился младший сын, посланный семьей на разбой, Федя бросился на него, схватил за шкирку и выбросил за борт.

Отплевываясь от соленой морской воды и проклиная Федю, тот поплыл по лунной дороге.

Срочное совещание крыс состоялось днем, когда они ждали-ждали и не дождались еды. «Забрался в склад, нажрался и не хочет выходить», - решила семья. Они же по себе судили!

На вторую ночь Федя выкинул за борт второго сына.

Если бы дело происходило в сказке, то и на третью ночь произошло бы то же самое. Но все, что здесь описано, случилось на самом деле, 19 апреля между тремя и одиннадцатью часами. И семья крыс была умнее. Они ушли в самый дальний угол, и Федя не слышал, что они там решили. Он-то думал, что все будет, как в сказке! А на самом деле крысы решили так: старший сын

идет к складу, а они тихо идут следом…

Заслышав шаги, Федя приготовился к прыжку. Старший крысиный сын

шел, поблескивая зубами, за ним крались мать и отец. Но Федя их не видел. Сын остановился и обнюхал дверь, ища дыру. Тут и кинулся на него Федя. И только он впился в загривок, как почувствовал страшную боль в лапе и шее. Две громадные крысы напали на него одновременно. От неожиданности Федя ослабил хватку, и крыса-сын, перевернувшись, бросился на него, норовя вонзить зубы в самое нежное и уязвимое место – в горло. Только чудо могло спасти бедного Федю. Но спасло не чудо. Федя сам себя спас. Неимоверным усилием он развернулся всем туловищем, так что висевшая на шее крыса-мать попала под зубы сына и, завизжав от боли, разжала челюсти. Федя рванулся, потащив за собой отца, и, пока мать и сын не опомнились, ударил вцепившуюся в лапу крысу по глазам. Та кубарем покатилась по палубе и свалилась в воду. «Только не дать им опомниться!» - решил Федя и прыгнул назад. Мать в ужасе бросилась к щели и исчезла в ней. Справиться с сыном было легче. Тот поднялся было на задние лапы, но тут же был оглушен и через минуту барахтался в море.

- Выходи, - сказал Федя в щель. – Убивать не буду.

- Куда я пойду? – огрызнулась в темноте крыса.

- В море. Остров рядом. Доплывешь.

- Отойди от двери.

Федя отошел.

- Мы еще встретимся, - прошептала крыса, прыгая за борт.

Федя огляделся. Он был один на палубе. Корабль поскрипывал, качаясь. В море по лунной дорожке скользили к невидимой земле три тени.

Федя присел и ощутил под собой горячую влагу. Он хотел встать и не мог. «А море горячее», - подумал он и провалился в густую теплую трясину, вспыхивающую чем-то багровым, пока он шел ко дну.

- Живой, - сказал кок.

Боцман поднял Федю и понес в кубрик. Сколько он пролежал в забытьи, неизвестно, а очнулся весь в бинтах. Открыв глаза, Федя увидел капитана.

- Говорить-то можешь? – спросил он.

Говорить Федя мог, а шевелиться – нет.

- Да… - задумчиво сказал капитан, выслушав Федин рассказ. – Что скажешь, боцман?

Боцман откашлялся, поглядел на матросов и сказал:

- Мы тут с ребятами сразу поняли, что с крысами он это самое. Чего тут, товарищ капитан, юнга у нас правильный. Надо б его наградить, что ли, как. Порцию типа увеличить. Или в матросы перевести.

- В матросы ему трудно, - сказал капитан. – Слаб еще. А я предлагаю Федора ночным дозорным поставить. Чтоб больше никакая нечисть у нас не завелась. Глаза у него острые, в темноте он видит хорошо. А днем пусть отсыпается. Другие предложения есть? Других предложений нет. Значит, решили.

Так Федя стал полноправным членом морского экипажа. И началась жизнь, о которой он мечтал, рассматривая картинки в журнале «Вокруг света».

Раны затянулись, а шрамы под густой шерстью были не видны. За год морской службы Федя окреп и стал настоящим моряком. Его острые глаза, пронзавшие ночную тьму, не раз спасали судно от опасностей: заблудившихся кораблей, рифов, плавающих с прошлой войны мин.

Суровый боцман в каждом порту рассказывал иностранным морякам о необыкновенном юнге и всегда добавлял:

- Это типа наш талисман.

Иностранные моряки поднимали чашки с дымящимся крепчайшим кофе, понимающе кивали, уважительно поглядывали на Федю и осторожно похлопывали его по спине тяжелыми, как ковш экскаватора, ручищами. Все моряки немного суеверны и к талисманам относятся серьезно.

Так прошел год. Корабль вернулся в Мурманск. Команда отправилась в отпуск, а капитан с Федей – домой, где его ждала сестра.

Дама с такой горячностью принялась обнимать, тискать и тормошить Федю, что мозолистые матросские клешни показались ему детскими ручонками, а капитан обиженно прогудел:

- Между прочим, я тоже приехал…

- Я же все решила уже! – сказала дама. – Два дня здесь, а потом все летим ко мне. Один раз в жизни проведем отпуск все вместе! И никаких возражений.

Капитан вздохнул и согласился.

Через два дня, подлетая к городу, в аэропорту которого и начался путь к мечте, Федя смотрел в иллюминатор и пытался угадать, какая же из проплывающих под крылом деревушек – та самая. Он вспомнил гараж со стопками старых журналов, скромного и благоразумного Терентия, свои прогулки, которые тогда казались ему далекими путешествиями…

- Ищешь малую родину? – угадал капитан. – Не грусти. Съездим вместе. Ты помнишь, как деревня-то называется?

Федя помнил. И спустя несколько дней он ехал из города в деревню в машине, только уже не в багажнике, а на переднем сиденье. Вот и дорога, так же остро пахнущая навозом и молоком, и старый кирпичный домик, и гараж…

Капитан и Федя познакомились с хозяевами – мужем и женой, и те разахались, узнав, что год назад в их гараже жил этот бравый моряк, тогда бездомный подросток. Федя рассказал, как он оказался в деревне, как поселился в гараже, как уехал отсюда в город. Конечно, про походы в подвал с Терентием он не распространялся.

- Поживи у нас, погуляй, воздухом подыши. Что в городе-то хорошего? Одна духота. А у нас природа, - говорила хозяйка.

- Экология, - ввернул модное слово хозяин. И добавил:

- Энергетика у нас очень полезная. Из Москвы приезжали, измеряли, говорят: нигде такой энергетики нет.

Хозяйка подхватила:

- А у нас этой энергетики что грязи! Еще бы пенсию прибавили – горя бы не знали!

На том и порешили. Федя останется в деревне, а капитан через недельку за ним приедет.

Федя попросился пожить не в доме, а в гараже. Пролез в ту же самую дырку, постоял, привыкая к темноте, а потом позвал:

- Терентий!

И услышал писк:

- Чего?

И тут же послышался шепот:

- Тихо, дурак!

Что-то завозилось в углу и тут же затихло.

Федя повторил:

- Терентий! Это я, Федя.

В углу зашелестело:

- Федя… Какой еще Федя? А глаза-то! Зеленые! Всех сожрет! Уходим по одному…

И наконец послышался знакомый голос:

- Всем сидеть! Федя, ты?

- Я, Терентий, я!

И наконец из той же норки, что и год назад, выполз Терентий. Только тогда он был мышонок, а теперь вполне зрелый грызун средней упитанности. Тогда он был робок и суетлив, теперь же движения его стали неторопливыми, и лапки на животе он складывал солидно, с самоуважением.

Проговорили всю ночь. Федя рассказывал о своих приключениях, а Терентий слушал и иногда вставлял:

- Хорошо. Ишь ты. Вот оно как.

Зависти он никакой не испытывал. Его мечта тоже сбылась. Пищавшие голоса принадлежали его многочисленным сыновьям и внукам, которые все, как один, были Терентиями Терентьевичами и различались только порядковыми номерами. Дочери и внучки вообще имен не имели и звались просто Терентьевнами. Пять или шесть жен хлопотали по хозяйству, а сам Терентий всем этим трудовым коллективом управлял строго, но справедливо.

- Главное дело, чтобы запас продуктов на черный день был и часовые чтоб не дремали, - объяснил он свою политику. - А ты у нас поживи, это ничего, это даже хорошо. Это даже спокойнее нам всем. Чтобы все знали, какой у нас гость, с кем мы дружбу водим, - здесь Терентий повысил голос, чтобы и стены слышали, какой у его семейства защитник.

Утром Федя заглянул в старые журналы, когда-то изменившие его жизнь. Теперь эти цветные картинки казались ему наивными и немного смешными. Он вышел из гаража, спугнув трясогузку. Та сначала взвилась в воздух, потом села шагах в пяти от Феди и стала как сумасшедшая бегать кругами, поглядывая, бросится на нее этот страшный зверь или нет. Увидев, что никакой опасности нет, она успокоилась и продолжила поиск всякой съедобной мелочи. Она подбиралась к свежевскопанной грядке, надеясь полакомиться только что посаженными семенами, но боялась, потому что своими птичьими мозгами понимала, что за такое нахальство ей может влететь по полной. Однако у нее появилась соперница. Рядом с ней приземлилась сорока и, не замечая Феди, затрещала:

- Привет, привет! Что новенького? Грядочку, значит, окучиваем? Чего там? Червячок! Сгодится червячок. На пруду была?

- На пруду была, - сказала трясогузка. Она была не слишком умная и, чтобы поддержать разговор, повторяла последние слова собеседника. В птичьем обществе этого никто не замечал, и все считали трясогузку скромной и воспитанной.

- А эту уродину видела? Опять всплыла, опять всех поразила, а эта дура, скворчиха, разахалась: «Ах, какая красота, чудо какое!» Самой умной хочет казаться! А по мне, так никакой красоты и нет, подумаешь, лопух торчит и воняет!

- Торчит и воняет, - подтвердила трясогузка.

- Вот-вот-вот! И все так думают, кроме этой скворчихи. Тоже мне, нашла красоту: даже клюнуть нечего! А она знаешь, что говорит?

- Что говорит? – поинтересовалась трясогузка.

- Я, говорит, каждый день все дела бросаю и жду: вдруг сегодня покажется. И когда дождусь, полюбуюсь, вот, говорит, и счастье, вот, говорит, и есть что вспомнить. Как, говорит, без красоты-то жить? А какая там красота? Один вид, и никакой пользы.

- Никакой пользы, - согласилась трясогузка и ухватила червяка. Сорока тоже ухватила этого червяка, только с другого конца. Конечно, она была сильнее. Проглотив червяка, сорока сказала:

- Вот это красота, вот это я понимаю!

И успокоила трясогузку:

- Не обижайся, подруга. Жизнь – борьба!

- Борьба, - печально тряхнула хвостом трясогузка.

Вечером Федя спросил у Терентия, что это за пруд и какой там удивительный лопух.

- Разное болтают, - поморщился Терентий. – Врут, наверно. Вот мне прадед тоже рассказывал, что ему его прадед рассказывал, а ему… Ну, неважно. Будто давным-давнопрапрапра… ну, предок, в общем, прямо здесь бежал, у сарая, и его сова поймала. И он будто бы ей говорит: отпусти, говорит, у меня дети малые плачут. А она говорит: ну, беги. И отпустила. Представляешь? Тоже врал, я думаю. Чтобы сова – мышонка – отпустила? Чудес не бывает, Федя. И про этот пруд – врут.

Федя сказал:

- А посмотреть интересно. Я раньше про него и не слышал.

- Ты в другую сторону гулял, - объяснил Терентий. – А пруд вниз по дороге и направо, в лесу. Я-то сам тоже там не был, только слышал. Да я туда и не собираюсь. Сказки все это. И про пруд, и про лопух - цветочек аленький, что на пруду растет, и что сова мышь отпустила…

И тут подала голос одна из жен Терентия:

- А может, у нее чувство возникло?

От такой ее смелости все замолчали. И Терентий сказал в тишине:

- Закрой рот, дура. Чувство… Отбой!

И все пошли спать. Только Феде не спалось. Когда ночное небо посветлело, когда еще не выпала роса, Федя пошел вниз по дороге, потом свернул направо, вошел в лес и по еле заметной тропе добрался до пруда.

Он совсем не был похож на большую воду, к которой привык Федя. Там, на море, был необъятный простор, и даже в тихую погоду он не давал забыть, какая глубина скрывалась под днищем корабля. А здесь была просто большая лужа. Большая, глубокая, но лужа. К тому же неухоженная: вся поверхность пруда была затянута ряской, и только в одном месте чернело окошко чистой воды. Первый рассветный ветерок шелестел осокой и береговой травой. Да еще что-то порхнуло над Фединой головой. Это скворчиха уселась на ветку. Заметив Федю, она сказала:

Утро доброе, не отвечайте,

я вас знаю, скворечник мой

по соседству с жилищем вашим,

хорошо, что вы здесь, прошу вас,

помолчим, потому что минута

тишины каждым добрым утром

может вдруг обернуться чудом.

И она замолчала так же неожиданно, как и заговорила. «Кажется, сорока права, - подумал Федя про скворчиху, - или поэтесса, или психопатка».

Между тем солнце поднималось, и вместе с солнцем зашевелился пруд. Лучи скользнули по траве и зажгли разноцветные капли росы, протянулись по коричнево-зеленой ряске и дотянулись до черного круга чистой воды.

И Федя не увидел, а скорее почувствовал, как в глубине пруда что-то шевельнулось. Черное водяное окошко вдруг стало белым от пузырьков воздуха, и на поверхности появился огромный зеленый бутон. Раздался вздох – это раскрылись и легли на воду зеленые крылья. Бело-розовый цветок засиял, и словно погасло все вокруг, даже солнце. Он светился! И Федя глядел на него, впитывая это сияние, а его чуткие ноздри улавливали запах, чудесным образом соединивший ароматы осоки и тумана, древнего папируса и священного дыма, прозрачной розовой форели и разорванного грозой неба… И ему казалось, что то ли цветок плывет ему навстречу, то ли он плывет навстречу цветку на спине огромной черной рыбы.

И стало ясно, что жить он сможет только здесь, в Лесу, около пруда, со дна которого всплывает таинственный, волшебный лотос счастья.