Для нашей компании любителей странствий стало уже традицией во время весеннего паводка сплавляться по рекам. После снежной и бледной зимы не терпится услышать весенний перезвон ручьёв, радостное пение птиц, запечатлеть первые цветные мазки природы, ещё не запылённые, не потускневшие от знойного лета. Многое значит для нас и омовение высокой водой, что расценивается как благословение на весь походный сезон. В стремительном, а порой и опасном потоке горной реки каждый из нас должен доказать себе, что зима не расслабила его дух и тело. Не нами это придумано, не нам и оспаривать это право весенних полноводных рек. И потом, в этом негласном ритуале туристов есть и другой смысл, уходящий к самым древним истокам жизни на земле. Все реки не что иное, как животворящие сосуды, через которые и проходит оплодотворение всего живого на планете. Стоит солнцу обнять землю; как все ручейки и реки быстро разносят тепло по всей плоти и размягчают земную твердь так, что она с желанием кормит своей грудью всякого, кто жаждет новой жизни. Так прорастают новые корни, оживают прошлогодние ростки, набухают почки на деревьях. Тянется к весенней земной груди и человек, тянется к тем «соскам», которыми был вскормлен с детства. Может поэтому для первого весеннего похода выбирается река, протекающая по родному краю. Эта река манит к себе, как родная улица, где родился, где вырос, и сохранил в памяти все подробности. Примерно так же держится в памяти и наша река, со всеми поворотами, перекатами, островками. И стоит одному подмытому дереву упасть на берегу, как память сразу зафиксирует потерю и будет хранить её в каких-то неведомых тайниках, если не годы, то до следующей весны точно. Каждый из нас имеет способность видеть всю речку разом, будто она протекает не по руслу земли, а по «руслу» души и сердца. Отчего даже самые незначительные перемены у реки, всегда, замечаются, если не одним, так другим участником похода.

Нынешней весной отличился я. На одном из поворотов реки, где течение было слабее, я первый увидел упавшую старую липу. Изрядно потрёпанная половодьем липа слегка касалась воды, а ее корни, прибитые течением к каменистому берегу, заметно возвышались и представляли собой удивительное зрелище. Все корни безжизненного дерева тянулись вверх через одно общее сплетение, в котором покоился большой светлый камень, и, казалось, корни сознательно спасают его от быстрого течения воды и поднимают его так, будто выпускают из своих «рук» не камень, а птицу в небо! Ну, что же ты медлишь? Лети! Ты свободен!..

Причалив к берегу, я тронул камень, но он не поддавался, был накрепко охвачен корнями, а значит, и не мог взлететь, как мне почудилось. Порядком потрудившись, я отделил весь корень от трухлявого ствола и взял с собой.

На ближайшей стоянке я полностью отдался находке. Очистил от песка и земли все корни, отсёк погнившие части, но вместе с этим сделал всё возможное, чтобы сохранить единство камня с деревом. Дальше так и путешествовали вместе весь поход. Днём в байдарке, на ночь корень накрывал байдаркой. А когда мне не спалось в палатке, я выползал наружу и подолгу сидел рядом с камнем и корнем. Мне казалось, что в тишине ночи камень шептался с корнем…

- И всё же странный этот человек, - удивлялся камень. – Река, и та избавилась от нас… А этот чудак бережно катает по реке, на ночь укрывает от дождя, вычищает все изгибы твоих корней, а то возьмётся смывать с меня даже пыль... Какие разные люди, - задумался камень, а потом пустился в воспоминания. – Давно это было. Тогда я принадлежал ещё скале. Пришли люди, стали взрывать для каких-то изысканий. Скала треснула. И трещина прошла как раз по мне. Затем река потрудилась и размыла трещину так, что я откололся на забаву реке. Долго она развлекалась со мной: загоняла в ущелья, подбрасывала и катала по каменистому дну. А когда я уменьшился и стал скользким для её рукавов, река выбросила меня на берег. Даже весной, при разливах, уже не обращала на меня внимания. Так и лежал бы никчёмный среди подобных камней, покуда не рассыпался на песчинки. Но вблизи я увидел тебя и стал мечтать о другой судьбе – коснуться твоих корней и врасти в них навеки. С тех пор я жил только половодьем. Медленно, год от года, половодье подмывало подо мной песок, камни, а я, как мог, перекатывался всё ближе и ближе к тебе. Прошли годы, прежде чем я коснулся твоего обнажённого изгиба.

- Я помню то время, - продолжила воспоминания живая часть корня липы. – Но ты не знал, что не только от ветра клонилось моё дерево в твою сторону, и не только от холода я посыпала тебя золотыми листьями. Уже в шорохе моих листьев ты мог услышать шёпот и вздохи моих веток, в которых было желание обнять тебя, приласкать. Потом мы соприкоснулись, но ещё так робко, что любая речная волна могла проскользнуть между нами и охладить наши желания и пыл, но ненадолго. Скоро ты касался главного сплетения моих корней, касался самого сердца, чтоб было ещё горячее, крепче, неистовее! И чем больше мы касались друг друга, тем нетерпеливее ты жался к моим корням, а я старалась обхватить тебя со всех сторон, и наши объятия становились ещё прочнее, образуя одно целое и новое!

- Выходит, мне это не мерещилось! – обрадовался камень. – Всё так и было! Тут была жизнь, была тысячекратно в любую минуту, была в томлении и в муке, в безумии и в страхе, в утрате и в обретении. Тут было непомерное желание - жажда, столь живучая, что вся влага реки, омывающей нас, одной каплей высыхала в ней! Тут не было обмана, не было предательства, - тут было одно объятие, истинное и великое объятие! Именно в нашем слиянии выяснилось, как беден мир, со всеми реками и морями, землёй и горами, скрывавшими всё это, хоронившими всё это, делавшими вид, будто этого нет. Это было. Было рядом. Было в нашем союзе! В твоих объятиях я становился всё твёрже и твёрже, – продолжал вспоминать камень. - На моей поверхности появились блёстки, которые сверкали на солнце, переливались при луне, и свет от них уже не принадлежал себе – он колебался, медлил, окутывал нас и проникал в наши сердца, преображая миг, час, день в вечность. Но если моим блёсткам завидовал мир камней, то твоё дерево удивляло мир всей природы. До самой поздней осени, до снега оно не осыпалось. А случались просто чудеса – отдельные листья даже зимовали на ветках твоего дерева!.. Но в этом мире всему приходит конец. Река расширялась в течении и размывала свои берега, отчего валились и гибли многие деревья. Так пришёл и наш черёд, - воспоминания камня становились всё мрачнее. - Последний весенний разлив подхватил нас течением и понёс по каменистым выступам берегов, ломая ветки, разбивая в щепки ствол, выворачивая корни. Самые сильные и жестокие удары я брал на себя. В других случаях твои корни спасали меня от коряг, готовых вырвать из твоих объятий. И как только ни корёжила нас река, но мы не расстались. Может, именно этим и заслужили того, что природа отступила от нас, решив похоронить нас вместе. Река вынесла нас на берег, где мы ждали погребения в земле и камнях. Но сердца ещё излучали тепло и любовь, и каждый из нас желал продолжить жизнь другого. Я, как камень, стремился вниз, чтобы твоё дерево как можно меньше соприкасалось с землёй и не гнило так быстро, а твои корни, как могли, поднимали меня вверх, желая продлить мою жизнь. И вдруг мы оказались не в земле, не в пространстве, а в руках человека. Уж он-то, несомненно, найдёт способ разлучить нас. Поэтому будем прощаться, прощаться навсегда.

Прошёл год. Весной всё той же компанией мы снова сплавлялись по нашей реке. И, проплывая один из поворотов реки, я сразу узнал прошлогоднее место, где увидел тогда упавшую липу с камнем. Сейчас мне показалось это место мрачноватым, хотя по берегу, как и прежде, росли деревья, между ними звенели ручейки, но чего-то всё же не хватало… А не хватало коряги с камнем. Не часто можно встретить такой шедевр, как прошлогодняя композиция, которая теперь стоит в моём доме и символизирует собой нетленную ЛЮБОВЬ в природе.