1.

У Алика была черная «Волга» 21-й модели, крупный армянский нос и большая лысина посреди венчика седых волос. Алик любил деньги, поэтому их у него было много даже в эпоху развитого социализма. Он торговал валютой и импортными шмотками, играл на бегах, а под старость завел спокойное дело: открыл цех по производству самоклеющихся картинок с изображением автомобилей и героев мультфильмов. Картинки продавали бабушки у станций метро заодно с петрушкой, укропом и всякой всячиной. Алик сам объезжал торговые точки и собирал деньги.

Рабочим, катающим картинки методом шелкографии, Алик платил хорошо. Он любил повторять: «Не бойся больших расходов, бойся малых доходов!» и, следуя этому правилу, всегда был с прибылью.

По тогдашним временам Алик жил раскошно: в трехкомнаной квартире кооперативного дома неподалеку от метро «Динамо». Он не был женат и коротал досуг вдвоем с матерью – глубокой старухой-армянкой, которая абсолютно не говорила и даже не понимала по-русски. Про отца Алик вспоминать не любил, но люди говорили, что отец его был полковником, и после войны преподавал в какой-то из военных академий. Но в 49-м году отца Алика судили как шпиона и растреляли.

Ежедневная работа Алика напоминала чем-то ритуальный обряд, потому что, помимо денег, Алик, как любитель, занимался архитектурой.

Так, проезжая мимо сталинской «высотки», Алик бросал руль, складывал руки лодочкой и восклицал: «Это Иосиф построил! Вот если бы он был жив!». При этом на лице его отражались совершеннейший восторг и умиление.

Однажды, по случаю сопровождая Алика в одной из таких поездок, я не удержался и спросил:

- Алик, почему ты жалеешь, что Сталин умер? Ведь, будь Хозяин жив, ты стал бы первым в очереди тех, кого бы он повесил на фонарном столбе.

Мое замечание ничуть не озадачило Алика и не поколебало его отношения к кумиру.

- Может быть, - ответил он, - но это ничего не значит. Ты только посмотри, какую силу он дал Москве! Это был великий человек!

После смерти Алика на его могильной плите, согласно его собственному завещанию, родственники сделали надпись: «Здесь лежит Алик, встретивший Иосифа».

По иронии судьбы эта могила стала местом паломничества столичных геев. «Муж снова обрёл жену», - рассудили геи. Поэтому на могиле всегда лежали свежие живые цветы.

История полна глупости.

2.

Опочив в бозе, Алик встретил Иосифа Сталина в Александровском саду. Тот гулял по аллеям в совершенном одиночестве, и Алик набрался храбрости, чтобы заговорить со своим кумиром:

- Не уделите ли Вы мне всего несколько минут, Иосиф Виссарионович? – едва смог вымолвить он.

- Отчего не уделить? – ничуть не удивился Иосиф Сталин. – Говорите, что Вы хотели. И можно без «Виссарионыча».

- Я бы хотел побеседовать с Вами об архитектуре, - сказал Алик.

- Разве Вы – архитектор? Что-то я Вас не припомню. Вы из чьей мастерской будете: Алабяна, Мордвинова, или из этих Жолтовских и Щусевых?

- Нет, я вообще не архитектор, я хотел быть архитектором, учился, бросил… я просто люблю Москву, которую Вы построили.

- Ну, вот, а говорите – не архитектор. Мои архитекторы – народные массы, вооруженные классовым чутьём. А все эти «корифеи» - говно!

От такого ответа Алик опешил. Он был уверен в том, что именно Иосиф вдохновил архитекторов, и именно его идеи умножились в творческих умах художников. Иосиф не стал бы делиться великими мыслями с бездарностями.

- Но ведь Щусев построил мавзолей на Красной площади, а Руднев – «высотки»?

- Э, молодой человек, раз Вы так говорите, то ничего не понимаете в руководстве культурой, - усмехнулся Иосиф, – но Вы не огорчайтесь. Я тоже мало понимал сначала, пока Щусев не поставил этот деревянный ящик на Красной площади. «Для кого он его поставил?»- вот над чем я тогда ломал голову. А Вы как думаете?

Иосиф бросил острый взгляд в сторону Алика.

-Ну же, для кого?

- Для тела Ленина, конечно. Или Вы полагаете...

У Алика перехватило дыхание от внезапной догадки.

-... полагаете, что уже в 1924-м году Вам, так сказать, готовили место рядом с Владимиром Ильичом?

- Нет, до этого дело ещё не дошло, - засмеялся Иосиф. – Хотя в чем-то Вы немного правы.

Вождь окунулся в свои мысли и долго шагал молча, изредка причмокивая короткой пустой трубочкой.

«Как обходиться без табаку, привыкшему к нему человеку?» - подумал Алик. «После смерти все пороки у нас отобрали оптом, хотя сам Иисус, уже воскресший, явился к своим ученикам и вкушал вместе с ними. Значит и нам хоть что-то человеческое должны были оставить. Мне ладно, я – никто, но Иосифу могли позволить курить в качестве исключения».

- Мавзолей в 1924-м году поставили для Троцкого, - произнес, наконец, Иосиф.

Он так это сказал, что по спине у Алика пробежали мурашки.

- Чтобы Троцкий с трибуны мавзолея выступал как лидер какого-то «Президиума всенародного собрания». Но у Троцкого ничего не вышло. И «спец» Щусев дорабатывал свой «ящик» еще шесть лет! Пока я не решил, что можно строить такой же, но каменный. Потому что пришло время, чтобы мавзолей стал настоящей революционной трибуной. – Иосиф сделал жест рукой, давая понять, что аудиенция закончена.

Теперь свободного времени у Алика было навалом, и он мог распоряжаться им по своему усмотрению. Он бродил по улицам, искренне радуясь хорошим переменам и болезненно реагируя на уродливые присовокупления к облику Москвы. Он ближе познакомился со многими зданиями и скульптурными памятниками, которые хоть и не умели говорить словами, но многое могли рассказать о себе с помощью форм и линий, приданных им руками строителей и художников.

Чаще всего Алик бывал на Воробьевых горах и чуть не плакал, отмечая, как величественный храм науки - Университет превращается в облупившиеся руины. Кто-то уже сдал в металлолом медных львов и дельфинов из фонтанов, университетский парк был загажен лежанками бомжей и мусором от «пикников» студентов, а венчала это безобразие огромная дыра в правом луче звезды на шпиле университетской башни. Вандалы не пощадили даже памятник Михаилу Ломоносову, отбив цифру «1» в дате его рождения и тем самым состарив великого студента на тысячу лет.

Именно с Воробьевых гор, укрепившись злостью и обидой, пришел Алик на вторую встречу с Иосифом и рассказал вождю, что делают потомки с его Москвой. Он рассказал и о безликих «клонах» новых районов, претендующих на стилевое разнообразие, а на деле, не помнящих родства: имена их проектировщиков никто не знал и вряд ли когда-нибудь узнает.

- У Москвы больше нет лица, Иосиф, - подытожил Алик. –В ней не просматривается архитектурный стиль, провозглашенный Сталиным.

Они сидели на скамейке в Александровском саду, и Иосиф так же причмокивал коротенькой трубкой, чуть кивая головой, как бы одобряя замечания Алика. Наконец, бывший Отец Народов произнес:

- Вы, может быть, не глупы, Алик, но невежественны. Простите за критику, её нужно принимать положительно. Вы часто, в запале, делаете поспешные выводы. Но вопрос интересный: почему Вы мыслите именно так? Я думаю, потому что Вы - несвежий товар.

« Ничего себе», - подумал Алик, впервые попав на сеанс «партийной порки», столь популярной в системе, созданной Иосифом на земле. «По логике вещей от меня сейчас требуется «самобичевание», но я даже не понимаю, о чем речь».

- Вы, наверно, удивлены моей прямотой? - как ни в чем не бывало продолжал Иосиф. - Потому что Вы не прошли начальной школы воспитания масс. И именно поэтому Вы сейчас не знаете, что сказать. Я Вас немного научу на личном примере. Попробуйте оценить мою откровенность: никакого сталинского стиля в архитектуре Москвы нет, и никогда не существовало! Более того, жалуясь сейчас на наш народ, Вы, в какой-то мере, обижаете меня. Хотя, конечно, Вами движут другие намерения, чем тех ничтожеств, что сменили меня у руля государства. Впрочем, на них нашлись судьи похлеще – их же потомки.

Иосиф усмехнулся.

- Позвольте, Иосиф, - решился возразить Алик, - но ведь был же Ваш генеральный план застройки города по магистралям, и была Ваша идея о возведении высотных зданий. Руководство строительством «высоток» Вы поручили самому Берии! Я слышал, что Вы обсуждали даже ширину будущих улиц и этажность домов.

- Это легенды. Как Вы считаете, Сталин сидел с циркулем над планом Москвы? А кто тогда руководил Советским Союзом и мировым социалистическим содружеством? Может быть, Молотов или Калинин?

- То есть, архитектурой Вам было некогда заниматься, и все получилось само собой, но оказалось, вдруг, по-Вашему? Как же это случилось?

- С помощью архитекторов, глупая Вы голова! - засмеялся Иосиф. – Представьте, что эти корифеи взялись бы строить Москву каждый сам по себе. Что бы вышло? Сначала они нагородили бы гору проектов, а потом перегрызлись меж собой. Что, в принципе, неплохо, но не эффективно. А я пригласил участвовать в конкурсе на лучший проект Дворца Советов всех желающих, в том числе иностранцев. Я охватил массы, и «спецы» растерялись. Они поняли свою незначительную роль. Им предстояло только внимательно слушать и думать. И многие из них угадали соцреализм.

- Кто придумал это слово - Вы или Горький?

- Никто. Слово родилось под идею. Нельзя придумать явления, которого не может быть. Что такое Бог? Тоже слово. Но слово очень полезное, Вам не кажется?

Подошло время «чистки перышек». Эту процедуру обитатели сообщества усопших проходили регулярно по мере накопления мусора в умах почивших. Усопшие жили относительно дружно, потому что охраняли себя от влияния параллельно живущих людей.

Процедура «очищения» не отличалась приятностью. Вирусы иного мира изымались довольно болезненно, подобно удалению корней разрушенных зубов. Алику тоже пришлось помучиться: у него обнаружили «грыжу» ненависти к гигантскому монументу Петра Великого (ходили слухи, что первоначально автор проектировал памятник Христофору Колумбу для испанцев, но тем не понравилась работа скульптора и Колумба «перекрестили» в Петра Великого).

«Чем я виноват?» – обижался Алик. «Этого монстра пугаются даже дети, гуляющие по набережной».

-Сами разберутся, - ответили ему,- а Вам надо остерегаться эмоций, способных отрицательно влиять на генофонд.

«Но эти скульпторы тоже влияют!», - мысленно возмутился Алик.

- Они не ведают, что творят, с ними потом разберутся, - был ответ.

Алик знал, что наиболее жестоко «чистят» дураков. За счет своего изначально усеченного интеллекта, дураки постоянно влипали в истории: терлись около экстрасенсов и пытались «являться» земным родственникам и знакомым в прежнем виде, предпочитая для таких явлений дам.

«Но, в целом, жить можно», - считал Алик. Правда, не было возможности вкушать как Спаситель с Апостолами, зато глазеть на еду давали сколько угодно, и думать о чем угодно можно было в свое удовольствие.

Также, он понял, что оставшиеся в живых - все равно, что умерли вместе с ним (то есть, относительно его). Им живым, возможно, было даже хуже, чем ему мертвому, потому что они еще не постигли тайны смерти, и будут еще долго и жестоко страдать от страха перед ней.

- Что Вы еще придумали? – первым задал вопрос Иосиф при следующей встрече с Аликом.

- Я придумал парадокс! - гордо ответил Алик. - Вы устраивали пышные конкурсы на жилые дома, Ваших архитекторов знали, хотя зданий строили мало. А нынешние архитекторы, как страусы, прячут головы в песок, хотя жилья строится немеренно. Почему так?

- Это экономическая целесообразность, дорогой. Зачем сегодня архитекторам высовываться, когда они, скорее всего, имеют постоянных заказчиков? Чтобы получить по башке от какого-нибудь «свободного» щелкопера и потерять клиентов? У меня тоже были секретные архитекторы: они строили заводы и рабочие поселки. Вы их точно не можете знать. В то же время Альберт Канн - американец - построил в Советском Союзе сотни посёлков городского типа! Благодаря этому мы с Берией и Орджоникидзе распределили значительную часть населения страны по стратегическим объектам, готовясь к войне.

- Но какая целесообразность была в московских «архитектурных конкурсах»?

- Несомненно, была. И она проявилась после войны. После Победы мне представили проекты «высоток», в которых нечего было исправлять. О, это очень тонкий вопрос...

- В чем же его тонкость?

- Представьте себе какого-нибудь Алексея Толстого, написавшего роман о Петре Первом. Тут ясно: и какой у него Петр, и каким его надо показать народу. А как Вы увидите вражеский замысел в фасадах и лепнинах? Целесообразность архитектурных конкурсов была в одном: воспитать «корифеев» так, чтобы они каждым своим прыщом чувствовали социализм.

- Но, выходит, они, так или иначе, все же отразили Ваш стиль в архитектуре?

- Нет, Вы все-таки армянин, и не чувствуете богатства русской речи. Как они могли отразить то, чего не было?

- Не понимаю, - признался Алик.- И даже не хочу понимать, потому что у архитектуры Москвы было имя, и это имя было «Сталин». В отличие от нынешней безымянной Москвы.

- И не поймете, - усмехнулся Иосиф, - потому что и Вы один из моих «авторов»!

- Чему я «автор»?- удивился Алик.

- А разве нет? – вопросом на вопрос ответил Иосиф. – Сами же говорите, что любите «мою Москву». Разве Ваши искренние эмоции не дают Вам права считаться автором наравне с другими авторами?

- Нет, здесь какая-то путаница,- сказал Алик. -Хорошо, пусть так, но тогда автором чего являетесь Вы, Иосиф?

- Я автор авторов!

Иосиф впервые заглянул прямо в глаза Алику, и в этом его взгляде была неприязнь.

- Вы мне не нравитесь, Алик, – произнёс Иосиф. - У меня из-за таких как Вы большие неприятности. Из-за таких как Вы меня до сих пор чистят так, будто я дьявол, запутавшийся в сети временных координат.

- Но за что?- опять не понял Алик.

- Вот за «авторство авторов» и чистят.

Иосиф резко повернулся и зашагал прочь, и больше Алик с Иосифом не беседовали.