Папа подарил Даше удивительные деньги, и она вышла замуж за своего фараончика. Красный бересклет, нанизанный на солнце, был предзнаменованием. Нет, деньги ее фараончика не интересовали, он их презирал и в своем кармане даже комкал и скатывал в шарики. Но если бы денег не было, они бы просто не смогли жить и, наверное, умерли бы. А ее фараончик, напротив, не хотел ее денег, он любил справедливость и желал независимости. Он переживал свое попадание в неловкую ситуацию, Даша жалела его и они думали, что бы такое предпринять.

Через год придумали: разводить птиц! Такая работа, решили они, не работа, а удовольствие. Приобрели на рынке пару волнистых попугаев - беленького с сизыми крыльями Гоголя и зеленую с серыми подругу для Гоголя.

Сизокрылый Гоголь был несусветной птицей - изысканной, с чувством собственного достоинства - не даром его выбирал и имя ему давал ее фараончик. А какая походка! Когда Гоголь разгуливал по комнате - чинно, неторопливо, коготки цокали: «тыц, тыц, тыц». Но зеленая попугаиха имела сварливый нрав, а потом она и вовсе оказалась глупым попугаем. Пришлось завести еще одну зеленую подругу для Гоголя, ее назвали Клара. И попугаи стали плодиться.

Птенчики мерли каждый день, ее фараончик и она только и делали, что хоронили жалких недоносков в собачьем сквере за домом, а потом нервно курили на могилках. И с теми, что выживали, они уже не могли поступать жестоко - продавать, обрекая на неизвестность, и, быть может, тоже гибель...

- Пусть, - говорил ее фараончик,- хоть они и не гоголевы. Так я устроен. Пусть лучше у меня не будет ни «казачков», ни «косухи», ни баяна. Но я буду уважать себя.

И зеленые птицы носились по дому стайками. Фараончик и Даша варили коричный суп, потому что каждый день необходимо было сделать не похожим на предыдущий, а других рецептов ни Даша, ни ее фараончик не знали. У каждого была своя ложка, иногда они менялись ложками. Однажды сварили суп без корицы, но им не понравилось.

Гоголь умер. Два дня сидел, печалился, не вымолвил ни одного слова, а на третье утро его нашли с поджатыми лапками. И ее фараончику и ей подумалась одна мысль: «Почему он?» Не зеленые, а любимый, самый лучший, и по мысли этой они проехали, как по терке, а когда доехали до конца, то поднялись к заглавному «П», и поехали опять: «Почему он?»... И нелепо показалось держать у себя зеленую свору с пустым местом вместо Гоголя.

К тому времени ее фараончик и она обзавелись знакомым пианистом.

- Пристрой наших птичек,- сказал ее фараончик пианисту.

Пианист замялся. И ее фараончик рассердился.

- Как на пианино играть, ты сразу же, а как птичек спасать - так не можешь.

У пианиста нашелся знакомый китаец. Этот китаец согласился забрать попугаев. И вот, сидят они все в одной клетке, числом двадцать семь, как виноград на ветке, а клетку обеими руками держит китаец, пианист стоит рядом и не улыбается. А ее фараончик провожает свой неосуществленный проект, свою надежду на независимость с печалью во взоре:

- Ничего, они хорошие попугаи...

- Может быть, передумаете? - говорит китаец.

- Нет-нет, - пугается ее фараончик и машет руками, - они вам пригодятся - приходите домой, а дома весело, попугаи... А наш дом теперь опустел.

Даша держит тяжелый туго набитый пакет с зерном, обхватив руками, прижимая к груди.

- Приданое, - поясняет она, - мы ведь запасли зерно для Гоголя вперед на всю зиму.

Ее фараончик хватается за голову и убегает в другую комнату, где зарывается головой в подушку. Потом он объяснил:

- Как ты это сказала - так во мне все и перевернулось...

Даша подумала и согласилась - действительно, звучит трогательно. Всю зиму после провала проекта они уже ничего не делали, скучали и подолгу спали. И суп надоел, и все надоело. Казалось, в этом доме ничего не может быть хорошего - и причина заключается в самом сером кирпиче, из которого он сложен.

И вот, снится ее фараончику сон: пасется тучная корова на лугу, и пасется тощая корова, и обе рядом пасутся. И в ярости заносит он свой жезл, и хочет поразить тучную корову, и заносит на нее ноги свои с каблуками и пинает, и гонит к обрыву, чтобы столкнуть в бурный поток. И падает корова в поток и тонет. И тогда дашин фараончик, усталый, но гордый великой победой, возвращается к тощей корове, и просит у нее молока. Но вымя ее пусто, она падает на бок и умирает. И нет больше коров у дашиного фараончика.

Новый дом весь усыпан корицей - корица на подоконниках, на полу, на полках... Когда Даша распаковывала коробки, корица сыпалась из каждой... Все ботинки ее фараончика были полны корицы, она долго вытряхивала ее, а потом заворачивала ботинки в бумагу, чтобы опять не запылились.

Наш дом недалеко от Зачарованного парка, где солнце любит смотреться в озера. Это место прозвано «болотом». Существует предание, что в древности здесь был храм бога Любви, а потом ушел в землю, как в болото. Осенние листья здесь особенно шелестят под ногами, долго не блекнут, сильно и одуряюще пахнут, светятся в темноте. Они не-правдоподобно большие, а их желтый цвет насыщенный и глянцевый. Посмотри, какие листья! А весной в Зачарованном парке земля теплая, дышит и шевелится, вздыхает... Скотчтерьеры гуляют.

Дом из оранжевого кирпича. Из этого кирпича закат всегда варит компот. Компот проливается в комнату, горячей лужей стоит на паркете. И от лужи по дому распостраняется благоухание.

Я хочу, чтобы ты насладился этой лужей. А паркет хороший, прочный. Наши гости могли бы танцевать, а ты прыгать.

И не слишком близко к земле, и не слишком далеко от земли, а так, как будто мы залезли на дерево и сидим в кроне.

Перед балкончиком - кленочек весь в листьях, и ее фараончик мог бы с балкончика дотянуться до самых листьев, потрогать их и сказать: «Какие!» и «Как хорошо, что он здесь вырос!» и «Какая она заботливая, вырастила для меня дерево и построила дом».

А ты посмотри на окна!

В старом доме окна были плохие. Они подбивали щели ватой, поролоном, бумагой, но все равно дуло. Фараончик, глядя в окно, каждое утро говорил: «Опять серый и скучный день. Дует.»
Посмотри, какие окна в доме, который она для тебя построила! Они как картинки - портреты клена со всех боков, и каждый под стеклом. Нет щелей, а подбиты специальными теплыми валиками так добротно, что Гоголь мог бы гулять по подоконнику, и ни одна пушинка не шелохнулось бы на его спине. Все щеколды закрываются и открываются, и есть такая интересная железячка, которая всю ночь держит форточку, чтобы она не распахивалась, не запахивалась, не хлопала, пока вы спите. И все карнизы для занавесок уже подвешены на свои места, а занавески в этом доме ярко-оранжевые, шелковые.

В ванной тоже висит занавеска. Вот уже наготове кокосовый шампунь. Он получился из того самого кокоса, который она подарила своему фараончику в день вылупления Карла седьмого, который очень мало прожил и они плакали, но тогда еще этого не знали и ее фараончик разбил кокос об телевизор, чтобы съесть.

Ведро для мусора - пузатое, красное, с круглой крышкой. А в двери есть глазок. Дашин фараончик очень хотел, чтобы дверь у дома была прочная, чтобы было много замков и такой вот хитренький глазок. И она нашла дверь ему по вкусу. Правда, глазок какой-то чудной. Смотрит она - видит своего фараончика. Смотрит офицерша - видит своего офицера.

Офицерша пока живет в комнате дашиного фараончика. Когда фараончик придет домой, офицерша уедет, а Даша будет рассказывать ему про офицершу. Фараончик будет играть на баяне, а Даша варить ему сладкий коричный суп.

Ты бы попробовал, как это вкусно, тощий фараончик! И какая светлая, смолистая кухня. В нашем новом доме живет Гоголь, слышишь? Нам только показалось, что он умер. Ты слышишь, наша чудесная птичка бессмертна! На столике стоит его клетка, и зеркальца сияют, он чистит сизые крылышки оранжевым клювиком, клюет просо, скачет по жердочкам, кланяется, представляется. Он помнит твое имя.

И все здесь вылизано, не найдешь ни пятнышка. Если Даша видит соринку, тут же выметает ее - вдруг как раз ее фараончик придет и наткнется на соринку. И каждую ложку она так начистила, что они сияют - она сама таких ложек никогда в жизни не видела. И так же сияют лампы - и рабочие цилиндрики, и деревянные китайские, а круглая кухонная в цветастом абажуре.

А тулуп своего фараончика она отчистила от всей грязи, и он стал белый-белый, как платье невесты. Скоро зима, а у Даши целый мешок зерна для ее фараончика. Где же он? Его нет. Везде прорастают подсолнухи, и полынь, и крапива, цветной горошек, ромашки, земляника, вероника, виктория, одуванчики и злаки пополам с васильками. Они лезут из зерен, которыми засыпан этот дом выше крыши. Цветы истошно мычат, потому что они суть коровы с переполненным выменем.

Не мычите. Ее фараончик сидит на веточке, в казачках и косухе. Не мычите, посмотрите, как светло улыбается ее фараончик, как он чистит свои перышки. И рядом с ним - Даша.

Ранним утром, вылупившись из снов в день, они улыбаются друг другу. Потом поднимают свои кружки с чаем и выпивают их за здоровье Гоголя. Сжевав овсяную кашу, бегут на озеро в Зачарованный парк. Купаются в зарослях ив, вытираются футболками и ежатся.

Дорожка раннелетняя, Даша и ее фараончик пытаются согреться изнутри запахом сирени и круглотой маленьких цветущих вишенок. И тут же гуляют скотч-терьеры.

Дома они залезают в постель греться, вдыхая белый запах простыней, а из их безмятежности получаются новые летние облака, и день делается длиннее на час, на два, а иногда и долее.

А почуяв первый и самый отдаленный вздох голода, поймав завлекательную ниточку со съедобной приманкой в своем воображении, сразу идут на смолистую кухню варить и есть коричный суп. И на Даше синий фартук. Отдохнув после супа, фараончик думает, что бы ему такое предпринять - на баяне поиграть, красное мусорное ведро вынести или насыпать зерна Гоголю.

Когда закат вопит красными иероглифами, они стоят на балконе и успокаивают солнце своим безмятежным видом. Фараончик протягивает руку, трогает листья клена и восхищается:

- Какое дерево!

И Даша от блаженства тает в закатном луче.

Гоголь рассказал Даше, что в рай постоянно идут открытки с видами. Иногда это просто фотографические карточки. На них может быть отпечатан бересклет, или коричный суп, или фараончик, оплакивающий Гоголя, зарывшись носиком в подушку.

Такие кадры отсылаются в рай поспешно, потому что они могут быть испорчены последующими - произойдет наложение, и то, что потом, испортит то, что было, безвозвратно. А их бывает очень мало, таких документальных кадров.

Другое дело - виды вымышленные. Например, фараончик сидит на клене. Такие открытки идут бесконечным потоком, их так много, они такие яркие и похожие, что без ущерба часть может потеряться по дороге.

В рай открытки шлют самому себе до востребования, и там они лежат, разложенные мозаикой до самого горизонта. И чем лучше открытки, чем ярче - тем веселее будет востребовать их - потом. Гоголь сказал - в темной лаборатории страдания особенно фактурно отпечатываются райские кадры, так же как в темной и бесконечной грусти и тщете таланта. На возделанном фоне появляется фигурка. Фараончик берет в руки пакет с зерном.

Даша услышала шаги, цапельные шаги своего фараончика, шелест тапок, теплых, пушистых, шоколадных, позавчерашних. Она затаила дыхание. Вот сейчас он дошлепает до комнаты, здесь покружит на месте, наткнется на окно и вздохнет: «Снова серый и скучный день». Тогда она поднимет голову и станет рассказывать, какой это хороший серый день. Но он шлепает, шлепает, и никак не дошлепает до нее, как будто заблудился в прихожей.

Она неосторожно подняла голову и увидела свое разочарование - живое, настоящее. Гоголь цаплей разгуливал по комнате. Попугай научился звуками своих шагов подражать звукам шагов ее фараончика. В той его жизни он умел подражать только его голосу. Но Даша все равно знала заранее - поэтому и боялась отъять голову от подушки.

А ты, мой фараончик, знаешь ли ты, что попугаи умеют имитировать звуки шагов? Приходи, послушай, как Гоголь ходит, скорее, а то вдруг опять умрет.

Даша встала, пошла в кухню, почистила и съела варённую в мундире картофелину. А офицер заведовал кухней и притаскивал своей офицерше уже почищенную солдатами картошку.

Шкурки Даша бросила в красное пузатое мусорное ведро, и послала еще одну открытку в рай.