Дрожащими руками я набила старый бабушкин чемодан, не очень удобный. С ним меня привезли в детдом,  а  другого у меня  не было. Просто хватала вещи с полок и утрамбовывала, еще даже не зная, куда поеду. В этом городе мне больше нечего было делать. Бежать, бежать отсюда, куда глаза глядят. Руки дрожали, слезы застилали глаза. Куда я задевала визитку такси… вот она. Я схватила мобильник. Пальцы не слушались, но я упрямо пыталась набрать номер. Взгляд случайно выхватил отражение в зеркале. Вырядилась как кукла: новое шелковое платье, которое сама сшила, шляпка, босоножки на высоком каблуке.  И черный Сережкин зонт с тяжелой ручкой. Зачем? Не могла себе объяснить. В синем небе сияло солнце. Но так и потащила за собой этот дурацкий зонтик. Надо бы переодеться в брюки и футболку, да и обувь поудобнее не помешает, но сил на это не было. К тому же мои любимые джинсы были все в крови, Сережкиной крови.

Ком в горле стоял всю дорогу до аэропорта. Зонтик мешал мне в такси. Хотела «забыть» зонт в машине, но таксист услужливо мне его вернул.

Я подбежала к окошечку кассы. И тут же отошла. Куда лететь? От себя не сбежать, не уехать.  И такая тоска охватила, меня знобило. Наверное, поднялась температура. Ночью я не могла сомкнуть глаз. Мысли не отпускали. Я не знала, что делать. Чувствовала, что нахожусь в ловушке. Я, красивая молодая, еще недавно так сильно любимая, сейчас была одинокой маленькой букашкой, которую вот-вот раздавит колесо не сложившейся жизни. С одной стороны, была свидетелем убийства, с другой, — Сашка моя лучшая подруга, почти сестра. Как же быть? Перед глазами вновь возникла жуткая картина. Мой любимый Сережка лежит там, в кустах у ручья, истекая кровью. А я сбежала, струсила. Я любила его, но и подругу предать не могла. Надо было на что-то решаться.

Видимо, видок у меня был тот еще: расфуфыренная краля с лицом, опухшим от слез, всклокоченные волосы выбились из-под шляпки, и черный зонт-трость в одной руке, в другой — старый бабушкин чемоданчик. Бегала туда-сюда по зданию аэропорта, на меня уже начали оглядываться. Чтобы не привлекать внимание окружающих, я присела. И тут же мысленно вернулась туда, на берег ручья, чтобы еще раз пройти через этот ужас.

Погода была такая тихая. Луна светила холодно, но ласково, придавая вечеру фантастический флер. Полнолуние. Может, поэтому на душе такая тревожность поселилась? Мы брели с Сережкой, взявшись за руки. В парке уже никого не было. После развода мы встретились с ним в первый раз. Он хотел вернуться ко мне, начать все сначала.

— Шурочка, — говорил бывший муж, — как тебе еще доказать? Не было у меня никого. Я люблю тебя. Зачем мне кто-то еще?

— Сережа, не лги мне. Я ненавижу ложь, — меня начинало трясти. — Ты изменил мне с моей лучшей подругой, почти сестрой. Ты ее изнасиловал. Как я могу такое простить?

— Шур, да я даже не знаком с ней. Ну, скажи, с чего ты взяла этот бред?

— Бред, говоришь? — я была на грани истерики. —  Она мне сама сказала. Она не хотела, а ты сильный. Зачем ты так с нами? — я уже злилась.

— Милая, поверь, я действительно не знаком с твоей подругой. Не знаю, зачем ей нужно было нас поссорить. Ей, наверное, не нравится, что ты вышла замуж, а она нет. Такое бывает у юных девушек. Она тебя приревновала. И все придумала. Давай  вместе встретимся и выясним. Не будет же она врать мне в глаза.

— На что это ты намекаешь? Как ты можешь такое говорить! — я разрыдалась.

— Шурочка, я ни на что не намекаю, просто хочу понять, зачем ей понадобилось меня оговаривать.

— Не надо так, Сережа. Лучше сознайся. И попроси прощения.

— Хоть мне и не в чем признаваться, но пусть будет так: я прошу у тебя прощения. Шур, не могу я без тебя, — он нежно провел рукой по моим волосам. — Как я люблю гладить твои шелковистые волосы, вдыхать их аромат…

— У Сашки тоже красивые волосы. Как я могу тебя простить? Разве такое прощают? — я плакала все сильнее, у меня даже началась икота. Истерика.

Сережка прижал меня к себе и стал шептать:

— Глупенькая моя, не думай ни о чем плохом, пожалуйста. Все у нас будет хорошо, вот увидишь, — кажется, я начала успокаиваться. Сережка нашарил мои губы, но его поцелуи меня снова вывели из себя. Сашку, наверное, тоже пытался целовать. Я резко рванулась в сторону.

— Не трогай меня, предатель!

Я хоть и высвободилась, но, пожалуй,  готова была пойти на попятный. Взглянула на луну, задержала взгляд на звездах, как будто искала у них подсказку. А потом что-то произошло. Как вспышка какая-то. В призрачном лунном свете я увидела, как Сашка, схватив камень, со всей силы обрушила его на голову Сережи. Муж упал, а Сашка продолжала бить его по голове, по лицу, которое превращалось в кровавое месиво. Я стояла как парализованная. Потом  пыталась вырвать камень из рук подруги. И, кажется, вырвала, но уже поздно. Отшвырнула окровавленный камень подальше. Он жег мне пальцы. Посмотрела, а Сашки уже нигде не было. Как внезапно она появилась, так и исчезла. И я тоже убежала. Оставила в кустах у ручья бездыханного Сережу. Надо было, наверное, сразу вызвать полицию. Но я не могла… Не могла, ведь они тогда поймают Сашку. И я останусь совсем одна.

 Не помню, как попала домой. Очнулась под душем. С силой терла свое тело, пытаясь отмыть запекшуюся на руках кровь мужа. Потом забилась под одеяло. С тех пор меня и трясет. Может, мне приснилось все это? Пусть бы это было кошмарным сном. Но около кровати валялись мои джинсы с кровавыми подтеками. Зачем же Сашка так жестоко?  Она всегда была неуправляемой, если что-то не по ней. Иногда я даже злилась на нее. Однако ведь она всегда защищала меня. Пусть грубая и резкая — это можно понять, ведь мы росли в детдоме, все равно -  единственная подруга, почти сестра. Жестоко дралась, когда меня задевали, поэтому нас старались не трогать даже отъявленные детдомовские хулиганы. Но убить… Она же знала, что я люблю Сережу. А вдруг Сашка действительно все придумала, потому что ревновала меня к мужу? Она на такое способна, я точно знаю. Где вот она была, когда не появлялась месяцами? Наверное, злилась, что вынуждена скитаться непонятно где вместо нашей уютной квартиры. Если посмотреть с этой стороны, то Сережка — ее злейший враг. Я совсем запуталась.

Так и промаялась до утра. И решила сбежать. Куда-нибудь, все равно куда, где нет ни подруги, ни убитого мужа, ни воспоминаний. Не получилось. Бежать мне было некуда, ведь кроме мужа и подруги у меня на всем свете не было никого. Я вернулась в город и потащилась в ближайшее к дому отделение полиции как была — в шелковом платье, шляпке, с зонтиком и чемоданом.

Следователь, молодой мужчина с оттопыренными ушами, сначала посмотрел равнодушным взглядом, словно сквозь меня. Потом, видимо, мой вид его заинтересовал.

— Вы ко мне? — он представился, но от волнения я тут же забыла его имя.

— Я хочу сделать заявление, — еле выдавила из себя. Я собиралась совершить предательство. Ведь теперь мою Сашку поймают и посадят в тюрьму. Ей там будет плохо. Я читала и фильмы смотрела, как тяжело выживать в тюрьме. А она ведь и передачку от меня не возьмет, гордая. Раз я ее предала, значит, вычеркнет меня из своей жизни.

— Ваше имя, фамилия.

— Александра Шувалова, — с детства меня называли Шурочкой за кроткий нрав, покладистость, и было как-то необычно представляться полным именем. Подруга, наоборот, характер имела взрывной, ершистый — так ее только Сашкой и звали.

— О чем вы хотели заявить?

— Я была свидетелем убийства, — старалась говорить как можно спокойнее. Глаза следователя оживились и взглянули на меня с интересом. —  Вчера вечером в Центральном парке у ручья был убит мой бывший муж Шувалов Сергей.

— Почему вы не заявили сразу?

— Потому что его убила моя закадычная подруга, почти сестра, — произнося эту фразу, я даже вспотела. Мне подумалось, что именно так пахнет предательство. — Камнем по голове. И лицо в кровавое месиво…

— Как зовут подругу?

— Сашка. Королева Сашка.

— Можете место показать, где произошло убийство?

— Да, — обреченно ответила я, возвращаться в парк мне совершенно не хотелось. Но, раз пришла сюда, значит, нести мне этот крест до конца.

После соблюдения всех формальностей Сережку с головой накрыли белой простыней и увезли. Я не могла прийти в себя. Чисто механически показывала, где стояла я, где Сережа, откуда выбежала Сашка. Камень со следами крови валялся тут же. Эксперт в резиновых перчатках осторожно положил его в пакет. Мы вернулись в отделение. С меня сняли отпечатки пальцев. И следователь продолжал меня пытать:

— Где сейчас находится ваша подруга?

— Я не знаю. После этой жуткой сцены я ее не видела. Она сразу убежала.

— У нее был мотив убить вашего мужа?

— Да. Она говорила, что Сережа ее изнасиловал. У нее вообще не в порядке с психикой, — сдавала я подругу по полной программе.

— Что вы имеете в виду?

— Когда что-то не по ней, она становится неуправляемой. У нее такой характер. Мы с ней как два полюса, ведь говорят же, что противоположности притягиваются. Если бы не я, она давно уже влипла бы в какую-нибудь неприятную историю.

— Она лечилась в психиатрической лечебнице?

— Кажется, да. Она не любила распространяться о своей болезни.

— Где живет ваша подруга?

— В моей квартире.

— То есть как это?

— После детдома нам на двоих дали квартиру. Она иногда исчезала, иногда появлялась. Вы не подумайте, мы не лесбиянки. Просто всегда были вместе как сестры.

— Как вы думаете, где ее искать?

— Я не знаю.

— Где она работает или учится?

— Нигде, кажется. Я работаю портнихой в ателье, нам денег хватает. Нас в детдоме учили шить, мне нравится, а у нее вечно что-то не получается.

— Где вы жили с мужем?

- В нашей квартире.

- А где была Королева?

— Не знаю. Я ее не видела давно, пока мы жили с мужем. Нам было хорошо с Сережей, ведь мы любили друг друга, вот она и ушла, чтобы не мешать. А недавно появилась и рассказала, будто пришла домой, а Сергей ее изнасиловал. И я подала на развод. Сергей утверждал, что даже не знает ее. Но я ему не верила.

Следователь взял трубку и кому-то велел проверить, когда Королева Александра лечилась в психбольнице. Потом ему позвонили.

— Хм… — следователь подергал себя за ухо, видимо, оттопыренные уши не давали ему покоя. — Королева действительно несколько раз проходила реабилитационный курс в психиатрической лечебнице. Последний раз — год назад. Обострения у нее случаются как раз в полнолуние, — следователь почесал за ухом, задумался. — Значит, вы не знаете, где она обреталась, пока вы в вашей квартире жили с мужем? И на какие средства она существовала?

— Нет, она мне ничего не рассказывала. Она отговаривала меня выходить замуж. Утверждала, что мужикам нельзя верить. И оказалась права. Она даже на свадьбу не пришла.

— Вы обиделись? — вновь раздался телефонный звонок, следователь выслушал и как-то подозрительно на меня посмотрел.

— А чего обижаться? Она все время пропадала, когда мне было хорошо.

 — Интересно получается, Шувалова. На камне обнаружены ваши отпечатки.

— Конечно, ведь я пыталась вырвать у нее камень. И ведь отобрала. Но было поздно, Сережка уже не дышал, - я заплакала навзрыд.

— Странно, но на камне других отпечатков нет. Ваша подруга была в перчатках? — я пожала плечами.  — Вот вам ручка, бумага. Пишите все, что мне рассказали. Я скоро приду, и мы подпишем протокол.

Я еще писала, когда в кабинет вошел следователь с низеньким лысым мужчиной в белом халате, показавшимся мне смутно знакомым. Он пристально посмотрел на меня и изрек:

— Да, это она, — потом повернулся ко мне. — А ты, Александра, становишься опасной для общества.

— Я? О чем вы, доктор? — странный какой-то. Я-то чем опасна. Сашка — да, она моего Сережу убила. Жестоко. Лучше Сашку ищите. Вдруг она и меня решит убить? Я ведь все видела. Главный свидетель. А от свидетелей обычно избавляются. Я вот сюда пришла, значит, предала свою лучшую подругу. Она мне это не простит.

Следователь обернулся к доктору:

— Она что, действительно, так думает или это ход такой?

— Я же объяснял вам диагноз: классическое раздвоение личности, — странный доктор как будто лекцию читал, но я никак не могла понять, о чем это он. —  В одном теле уживаются доктор Джекил и мистер Хайд. Читали Стивенсона?

— Не припомню, — помотал головой следователь.

—  Шурочка, по мужу Шувалова, обычная девушка, с мягким характером, любящая мужа, - продолжал доктор, а мы со следователем его внимательно слушали. — Девичья фамилия Шурочки — Королева. Ее родители и старшая сестра погибли в автокатастрофе, когда девочке было одиннадцать лет. Так она попала в детдом. Ей там было жутко одиноко, — девочка-то домашняя. Ее обижали, и она себе придумала Сашку, почти сестру. «Пятерки» получала Шурочка, а «двойки» — Сашка. Дальше — больше. Вот и сейчас: она уверена, что мужа убила именно Саша. Когда она совершает что-то недозволенное, не осознает, что это она сама. Раньше Сашка была не так агрессивна. Шура попадала ко мне на реабилитацию, когда Сашка начинала доминировать. Я думал, замужество пойдет ей на пользу… Но все оказалось значительно хуже: она не смогла поделить мужа между двумя своими «я».

— Александра Шувалова, вы обвиняетесь в убийстве Сергея Шувалова, — произнес следователь. — Надо же, такая красивая, молодая, а вот поди ж ты. Чего только на свете не бывает.

Но я его не слушала. Надо же, какую ерунду придумали. Да я муху раздавить не могу, не то, что камнем любимого мужа…лицо в месиво. Что-то щелкнуло у меня в мозгу, и я увидела, как в кабинет ворвалась Сашка, схватила Сережкин черный зонтик и со всей силы обрушила его тяжелую ручку на лысый череп доктора. Тот пошатнулся, по лысине растекалась кровь. Сашка убежала, бросив зонт, а следователь подскочил ко мне и защелкнул наручники на запястьях.

— Что вы делаете? — истошно завопила я. — Лучше Сашку ловите, пока она всех не переубивала. Мне от нее и в тюрьме не спрятаться, она найдет и отомстит.

Следователь  молчал,  теребил ухо  и лишь тяжело дышал. Потом схватил трубку, вызвал скорую. Посмотрел на меня.

— Думаю, Шувалова, вас отправят в клинику. Вас лечить нужно.

А я так и не могла понять, зачем на меня надели наручники. И лечить меня не надо вовсе. Я здорова. Странный какой этот лопоухий следователь. И доктор нес полный бред. Я-то в чем провинилась? Я ведь всего лишь свидетель. Нет, зря никуда не улетела. В полицию потащилась. Им, конечно, удобнее на меня все свалить, чем Сашку ловить. Но ничего, я найму адвоката и буду бороться за свою свободу. А потом я забуду весь этот ужас как страшный сон, и мы с Сашкой снова заживем вместе, ведь никого у меня нет, кроме моей почти сестры.