Давным-давно люди соседствовали и уживались с иными. Еды, воды, неба, солнца и цветов хватало на всех. В небе висели переливчатые радуги, и по этим разноцветным мостам жители планеты ходили друг к другу в гости, веселились и радовались жизни.

Но однажды что-то случилось. Люди вдруг возомнили себя главными, почувствовали своё превосходство и испугались, что другие его не замечают. И всем объявили войну. Начали безжалостно истреблять врагов, которыми стали недавние соседи. Радуги теперь появлялись редко, выглядывали краешком сразу после дождя, и тут же пропадали в тумане.

Но бывшие друзья не исчезли. Они отступили и затаились на время.

Великанши ушли в горы, маскируясь под снежные вершины и замышляя такую же огромную месть. Хитрые тролли, наоборот, уменьшились в размерах и, прячась буквально под ногами, жили в кукольных подземных дворцах и замках, вырытых прямо под жилищами людей. И пакостили своим обидчикам по-мелкому, исподтишка, из защелья половиц. Под мостами, на влажной земле, в зарослях пышной кучерской травки¹, схоронились носатые йотуны, и никто не мог догадаться, какие планы рождались в похожих на камни головах.

Чтобы соседи не высовывались в ненужный момент, нужно держать руку на пульсе. Раз за разом подтверждать своё превосходство. Всегда начеку, в любую секунду быть готовыми отразить нападение. Люди придумывали всё новые способы устрашения, пускали в ход хитрость, лесть, религию и самосовершенствующиеся виды оружия.

Король Олаф, распространяя христианство, возводил церкви и часовни на месте языческих храмов. Колокольный звон сильно тревожил иных. Тролли и йотуны возненавидели Олафа. Они всячески сопротивлялись и вредили ему. Это портило их характер, но не могло причинить большого ущерба святому королю. Он был очень сильный, и мог навсегда превратить их в камень.

Решение Олафа построить церковь в горах очень расстроило местную великаншу Эсью. И она вызвала его на поединок.

— Раньше, чем ты построишь церковь, я возведу каменный мост через фьорд.

Олаф принял вызов. Но великанша была слишком неповоротлива. Когда мост был построен лишь наполовину, на церкви Олафа уже звенел колокол. Великанша стала в ярости бросать в церковь камни, приготовленные для строительства. Однако не попала ни одним, и камни скоро кончились. В отчаянии Эсья оторвала у себя ногу и бросила её в колокольню. Но нога пролетела выше и упала куда-то в болото. А от ноги над болотом повисло жуткое зловоние. И все видели позор великанши. О нём шуршали деревья, кричали птицы и хихикали тролли. Разбросанные камни до сих пор можно видеть на холмах.

Мир менялся. Всё больше появлялось огромных камней. Некоторые йотуны и тролли растворились среди людей. Завели носатое потомство от человеческих женщин и мужчин. И лишь изредка творили гадости, вспоминая давнюю вражду. Теперь и колокольный звон звучал всё реже — за ненадобностью. Ведь троллей и йотунов почти не осталось.

Констанция не любила делать гадости. Констанция любила цветы. Обожала кошачью дрёму, бубенчки и жабники. Но она была настоящей гюгрой. И над ней тяготело старинное предание. И тайна потерянной ноги незадачливой родственницы тревожила душу. Да и сама, окаменевшая тётка Эсья умоляла заняться поисками конечности.

Однажды, собирая цветы, Констанция невзначай покинула пределы Йотунхейма, шагнула в Европу и стала продвигаться дальше, на восток, с любопытством разглядывая мир. Таясь от людей, исполинша путешествовала ночами, лишь изредка пугая их внезапно вздыбившейся скалой или выросшим на ровном месте мшистым валуном, когда заставали врасплох жаркие лучи солнца, и она замирала, притворяясь камнем.

Прошли годы и даже столетия.

Неизменность, постоянство и твёрдость — вот что означает имя Констанция. Она всё шагала и шагала по Земле в поисках болота, в котором утонула нога великанши Эсьи. Констанция пересекала дремучие леса и бескрайние поля. Перешагивала через реки и события. Видела крестовые походы и жестокие сражения, в которых люди за неимением других врагов истребляли друг друга. Прошла через сотни городов, любуясь архитектурными фантазиями зодчих и восхищаясь совершенством мостов. Ужасалась безобразию нищенских кварталов по соседству с роскошными. Удивлялась уму и глупости людей. Негодовала оттого, как сильно захламили и загадили они общую, одну на всех, планету.

Констанция искала самое зловонное болото. Ведь там покоилась тёткина нога. Но все болота пахли гораздо приятнее вонючих городов, курящих ядовитыми трубами заводов и смердящих бесчисленным транспортом. А эти свалки! Как могли мелкие людишки наделать столько мусора! Этого Констанция не могла понять, как ни напрягала твердокаменный лоб. И шла дальше.

Перешагнув Уральские горы, гюгра обрадовалась: в рощах и перелесках, на полянках непроходимой тайги полыхали оранжевым огнём сибирские розы — авдотки. Над ними роились пчёлы, деловито снимая взяток. Стиснутые упавшими с белых гор валунами, звонко пели ручьи и впадали в чистые реки. Вот где было раздолье! Вода, камни, бездонное небо и цветы… Констанция вздохнула травный воздух исполинской грудью и поняла, что ей хотелось бы остаться здесь навсегда.

Автомобиль выехал из города и битый час колесил по окрестностям. Виктор злился: никак не мог найти объект. Навигатор словно издевался, после каждого манёвра извещая противным голосом:

— Вы ушли с маршрута!

Напарник гнусаво, на манер Д’Артаньяна, распелся:

— Костанция, Констанция, Констанция…

— Слышь, Юр, не пой, а! Погляди ещё раз по карте, где эта грёбанная вышка!

Юра не спеша надел очки, развернул карту.

— А ты заметил, что все другие вышки — как вышки, и названия соответствующие: «Котельная», «Элеватор», «Спецтранс». Сразу понятно, где они находятся. А тут — Констанция! Поэтично, конечно, но ни с чем не связано! Кажется, в Румынии есть такой порт…

— Ну, ты хватил! Где мы, и где — Румыния! — сварливо буркнул Виктор.

— Ну, нет, нет её на карте! Придётся спросить у местных, — и Юра снова замурлыкал навязчивый мотивчик:

— Констанция…

Напарники обслуживали вышки сотовой связи по всей области. Приезжали на объект, подправляли забор и антивандальные системы, выкашивали траву, закручивали, где надо, гайки, специальным оборудованием производили замеры: не произошло ли отклонения башни от вертикали.

Сегодня уже отработали одну в чистом поле и три — в черте города, ужасно устали и очень хотели домой. Виктор даже сглотнул слюну, представив себе тарелку Оксанкиного борща с дымящимся куском мяса…

— Стой! Кажется, кто-то идёт, притормози!

Навстречу, шатаясь от пьяного хохота, шли две немолодые тётки с узкими щелочками глаз на одутловатых морщинистых лицах и голыми коричневыми грудями, жалко болтающимися от каждого приступа смеха. На обоих были потрёпанные, вытянутые на коленках тренировочные брюки и больше ничего. Пьяненьким бабёнкам было ужасно смешно, что вот идут они по дороге, все из себя продвинутые и смелые, топлес, так сказать, а тут незнакомые мужчины, городские, да на машине…

— Эй, девчонки! Откуда такие весёлые? — высунулся из окна Юра.

Новый приступ смеха согнул «девчонок» пополам.

— Не подскажете, где здесь Констанция? Вышка…

— А езжайте прямо, как завоняет — это и будет ваша Констанция, — беззубо прошепелявила одна и снова засмеялась теперь нелепым, кокетливо-зазывным смехом.

— Спасибо! Идите скорее домой, девочки, а то простудитесь! — проявил заботу Юра.

— Вот ещё! — почему-то обиделись прелестницы и побрели по дороге, проваливаясь босыми ногами в серую пыль.

На ровной площадке за поворотом, куда работники так и не доехали, дважды сворачивая по требованию навигатора, в огненных зарослях неестественно крупных оранжевых цветов тряслось и ворочалось нечто, похожее то ли на чудовищных размеров паука, то ли на гидру. В разные стороны от каменного сооружения отходили гигантские трубы-щупальцы, в которых скворчало, булькало и чавкало. Венчала конструкцию, подслеповато моргая единственным красным глазом в растерянное небо, вышка сотовой связи. С натужным звоном гудели электропровода. Стояла жуткая, густая вонь.

— «Главная насосная станция», — прочитал едва различимую надпись на жестяной табличке Виктор.

— Кан. Станция! — дошло до напарников. — не Кон…, а кан. — канализационная — станция! — они не могли сдержать истерический, совсем как у давешних пьянчужек, хохот.

Со всего города по огромным трубам стекалось сюда дерьмо. Мощные насосы продвигали его дальше, на очистные сооружения. Станция была снабжена основной и дополнительной, запасной, системой энергообеспечения. Страшно было представить себе последствия случайного сбоя механизмов.

— Какой дурак придумал вышку сюда поставить?! — чертыхался Виктор, всё ещё смеясь и доставая из машины оборудование.

Юра открыл сайт. По щитку бегали зелёные огоньки: люди разговаривали — связь работала исправно.

Отойдя несколько метров от места, где приезжий мужчина ласково назвал их девчонками, пьяная Нюра присела под кустик. Подружке тоже захотелось по-маленькому. Но её качнуло на другую сторону дороги. Она упала в мягкую пыль и, дрыгая грязными ногами с накрашенными красными ногтями, закричала:

— Эй! Нюрка!

— Ну, чё ты орёшь-то? Возьми сотик, сейчас я тебя наберу, — Нюрка достала из кармана телефон и прижала к уху плечом с косовато наколотой бабочкой.

— У меня резинка на штанах лопнула! — радостно сообщила подружка.

Огоньки забегали по щитку быстрее и гуще, к зелёным присоединились синие, красные. Замигали, засигналили, реагируя на разговор пьяненьких бабёнок. Аппаратура загудела сильнее. Число говорящих абонентов росло…

Юра залез на крышу станции, присматриваясь, с чего начать. Всё как всегда: сорвана антивандалка, перебиты лампы сигнальных огней. «Впереди ещё две вышки. Успеем ли до темноты?» — думал он, натягивая на себя альпинистское снаряжение. Внезапно, словно почувствовал на себе чей-то взгляд, подошёл к вентиляционному отверстию. Стараясь не вдыхать ядовитые испарения, заглянул… В глубине кто-то был… Закрыв нос рукавом, посветил фонариком. Блеснули чьи-то глаза, длинный нос… Нет, показалось. Просто камень. Хотя… Откуда он тут? Наверное, из-за миазмов галлюцинации уже!

Констанция нашла болото, проглотившее ногу тёти Эсьи! Теперь отобрать у зловонного монстра конечность — и можно возвращаться домой! Гюгра сыта по горло сибирской романтикой.

Она трудилась днём и ночью, качая нечистоты, которым не было конца и края.

Она справится. Неизменность, постоянство и твёрдость…

— Dum spiro, spero², — слышался из люка каменный скрежет.

А может, это просто чавкали насосы…

— Совсем дышать нечем! — крикнул Юра с высоты.

— Надо быстрее заканчивать с вонючкой! — согласился Виктор, наводя на башню теодолит.

На обратном пути Виктор вёл машину и морщил нос, пытаясь отделаться от запахов, а Юра, дразня приятеля, гнусаво напевал, упирая на «а»:

— Канстанция, Канстанция…

Примечания

1- кучерская травка — (а также огоньки, жарки, кошачья дрёма, бубенчик, жабник, авдотки, сибирская роза)— разные названия купальницы, любимого цветка троллей.

2 - Dum spiro, spero— пока дышу, надеюсь (лат.)