Володя Дробязко долго не соглашался переходить на работу в подмосковную больницу. Семёнычу даже пришлось съездить в гости к Володиному тестю, чтобы тот повлиял на зятя. Михаил Иосифович, как и обещал, передал предложение, добавив от себя, что присутствие старого авантюриста Семёныча любую работу превращает в увлекательный квест с криминальным оттенком.

Несколько месяцев назад Володя с женой Светланой возвратились из Франции в Москву: окончился срок контракта с одной очень крупной фирмой, занимающейся разработкой электронной техники. Заключать новое соглашение с французами Володя не захотел по личным причинам. Светка была беременна, поэтому на семейном совете решили, что лучше вернуться домой. Как-никак бабушки с дедушками смогут помочь на первых порах ухаживать за ребенком.

За время работы на забугорных электронщиков удалось поднакопить некоторую сумму денег, что оказалось весьма кстати на родине, потому что дела в родном отечестве обстояли не слишком хорошо. Программисты, хотя и оставались востребованы на московском рынке труда, но предложения не отличались большой привлекательностью. В основном вакантными были должности, связанные либо с обслуживанием бухгалтерских программ, либо в банковском секторе. Конечно, можно было соблазниться высокой зарплатой, но никакого интереса сам процесс работы с банковско-бухгалтерскими программами не представлял. Поэтому Володя предпочитал подрабатывать, выполняя отдельные заказы, именуя себя при этом модным словом фрилансер.

Предложение работы в IT-службе больнице поначалу представлялось совсем уж «отстойным» вариантом, согласиться на который можно только при условии полного безденежья, тем более, что предварительный разговор с работодателем должен был состояться не в официальной обстановке, а в квартире какого-то Семёныча. Но то, что было показано и рассказано в квартире на улице Инессы Арманд в Ясенево, полностью изменило представления Володи о предстоящей деятельности. Он даже подумать не мог, что кто-то в наше время осуществляет эксперименты по сохранению и переносу информационных образов человека. Всё услышанное казалось неким фейком, придуманным больными на всю голову горе-изобретателями.

Если бы не реальная аппаратура и компьютеры, на которых «крутилась» какая-то хитрая программа, Володя решил бы, что его разыгрывают. Но программа явно не походила на компьютерную игру, а качество исполнения аппаратных узлов и деталей говорило об их исключительно высокой стоимости: такое на коленках не сварганишь, тут необходимы высокотехнологичные производства, число которых во всем мире можно пересчитать по пальцам одной руки. Ради шутки никто не станет делать аппаратуру на многие сотни тысяч долларов. Помимо всего прочего,Семёныч оказался не замшелым дедом-пенсионером, а вполне грамотным инженером, который не только четко и ясно обрисовал общие принципы построения устройств, но и объяснил задачу, которая ставилась перед программистом.

К минусам предстоящей деятельности относились невысокая зарплата и то, что придется что-то реально делать в больнице, а именно, автоматизировать рабочие процессы и следить за состоянием компьютерного парка. К плюсам можно было отнести обещание Семёныча приплачивать неплохую денежную прибавку из, как он выразился, неприкосновенного резервного фонда научных исследований, который придется раскупорить ради будущих великих открытий.

Поскольку на первых этапах работы сама аппаратура была не нужна, то Володя начал разбираться с программным обеспечением как дома, так и в больнице, где его непосредственным начальником стал заместитель главного врача Денис Олегович Войданович.

Алгоритмы, заложенные в программное обеспечение, предназначенное для чтения и переноса информационных образов, с трудом, но все-таки поддавались осмыслению. Володя рисовал на больших листах блок-схемы программы, части которой удалось декомпилировать. Постепенно вырисовывался алгоритм, разработанный еще несколько лет назад Владимиром Алексашенко.

Через два месяца листы бумаги уступили место программному коду. Володя прогонял один компьютерный тест за другим. На первом этапе требовалось добиться полной идентичности результатов, получаемых от новой программы, с данными старой. Приходилось изменять в широких пределах исходные параметры, для чего была написана специальная подпрограмма, имитирующая подключение внешних датчиков сигнала.

Войданович старался создать для программиста максимально удобные условия, добился высвобождения небольшой комнаты, которую до этого оккупировали уборщицы, захламив ее различными старыми ведрами, поломанными швабрами и прочим якобы инвентарем.

Рождение ребенка заставило Володю на какое-то время прервать работу над программным обеспечением, но так как теща и тесть взялись активно помогать Светлане в непростом деле по уходу за долгожданным внуком, уже через полтора месяца разработка программы вошла в привычный ритм.

После периода отладки и тестирование программа начала выдавать результаты, совпадающие с теми, которые получались в экспериментах Екатерины Андреевны. Теперь предстоял следующий этап, на котором необходимо было научиться не только воспроизводить уже известные выходные данные, но и варьировать параметры таким образом, чтобы вносить коррективы в имеющийся информационный образ.

Денис Олегович предложил идею, которая заключалась в том, чтобы отказаться от полного переноса информации в мозг реципиента, а добиться такого режима воздействия, при котором было бы возможным осуществлять «демонстрацию» отдельных фрагментов донорской информации пациенту, находящемуся в состоянии принудительной седации. После пробуждения реципиент будет воспринимать всё, как некий приснившийся ему сон.

Идея, не дававшая покоя Войдановичу, возникла как следствие анализа одного явления, которое однажды наблюдалось во время экспериментов. Денис Олегович назвал это явление «арабским сном Екатерины Андреевны» или «утренней молитвой в пустыне». Откуда взялись эти арабские сюжеты? Михаил Алексеевич связал тогда их с доктором Безировым, каким-то образом АлиханМансурович сумел повлиять на Катино сознание. Наиболее вероятной версией произошедшего представлялось то, что доктор произносил молитвы рядом с Катей, пока она пребывала в коме, при этом ее мозг продолжал работать и воспринимать внешнюю информацию. Затем по невыясненной причине только этот кусочек информации и был активизирован в процессе переноса.

Володя раз за разом просматривал записи того эксперимента. Все шло нормально, но только до сорок второй минуты, когда резко замедлилась скорость чтения-записи, возможно, в этот момент мозг реципиента стал как бы нечувствительным к внешней информации, нейроны перестали воспринимать и запоминать данные. Было полное ощущение, что между передающими антеннами и мозгом кто-то поставил защитный экран. В результате чего запись не сохранилась.

Получалось, что фактор временнОго воздействия оказал влияние на процесс: при медленной работе перенос информации не происходил, но это противоречило данным других экспериментов, при которых скорость варьировалось в широком диапазоне значений, а информация передавалась без искажений. Значит, был еще какой-то фактор, который не был учтен, но который сыграл ключевую роль. Сколько ни бился Володя над задачей сравнения условий экспериментов, ничего принципиально значимого выявить не удавалось. Поняв, что из тупика самостоятельно не выбраться, Дробязко позвонил Войдановичу,

— Денис Олегович, добрый день! У меня просьба. Нельзя ли найти всю информацию относительно «молитвы в пустыне», я имею в виду отчеты о возможных экспериментах, которые проводились в тот день в соседних лабораториях, например, работающий магнито-резонансный томограф или рентгеновская установка.

— Я тоже думал об этом, но дело в том, что замедление на сорок второй минуте происходило во всех тестовых прогонах и никак не связано с внешними воздействиями.

— И, тем не менее, надо постараться найти хоть какую-то зацепку, ну, например, перегоревшую лампочку в коридоре. Ведь что-тодолжно было повлиять на ход эксперимента.

— Да…, ты прав. Прав насчет лампочки. Она, конечно, не перегорела, но тогда вечером и ночью была сильная гроза.

— Вот! То есть было сильное электромагнитное возмущение — «единственно, чего боялся храбрый пёс, это грозы».

— Какой пёс? Володя, ты это о чем?

— Нет-нет, фраза просто случайно вырвалась. Есть одна идея, но мне надо спокойно подумать. Перезвоню позже.

Сооружать установку для получения высоковольтных разрядов у Семёныча в городской квартире Володя не стал в силу того, что после первого же разряда пришлось бы иметь дело с полицией, вызванной бдительными соседями. Эмулировать воздействие электромагнитных импульсов можно было с помощью небольших индукторов, расположенных в непосредственной близости от аппаратуры.

К Володиному неудовольствию внешнее паразитное излучение хорошо компенсировалось электронными схемами и программным обеспечением. Хитрые разработчики микроэлектроники предусмотрели возможность работы в помещениях с повышенными электромагнитными шумами. Дробязко уже решил, что он ошибся и грозовые разряды не могли повлиять на работу аппаратуры, но как раз в тот момент, когда он уже собирался всё отключать, на кухне что-то щелкнуло, и в ту же секунду вместо сигнала на выходе микроизлучателей появился равномерный широкодиапазонный шум, «засветивший» экран небольшого жидкокристаллического осциллографа. Засветка экрана продолжалась несколько секунд, затем как бы нехотя ее интенсивность стала спадать и из-под шума появилась привычная картинка нормально работающей аппаратуры.

Только тут Володя почувствовал запах горелой изоляции. Первой реакцией было нажатие на кнопку «Emergency» , которое привело сбыстрому отключению всего аппаратного комплекса. Правда, буквально через несколько секунд выяснилось, что можно было ничего не выключать, так как источником дыма был электрический чайник, в устройстве которого что-то замкнулось в тот момент, когда Семёныч решил вскипятить себе воды для кофе. Звук сработавшего в чайнике предохранителя Володя и услышал несколько минут назад, после чего началась «засветка» экрана.

— Семёныч! Кажется, я нащупал причину «арабского сна». Ничего не говори, а то спугнешь мысль.

— Я молчу.

— Слушай, мы искали не там. Помехи пролезали не через приемо-излучатели, а через сети электропитания! Буржуйская техника предполагает наличие нормального заземления, а наши умельцы электрики вместо заземления обычно зануляют оборудование. Это, кстати говоря, не противоречит правилам электробезопасности, но, как видишь, может приводить к непредсказуемым результатам.

— Володь, боюсь сглазить, но, похоже, ты прав. У нас в космическом институте, в котором я работал, был даже специально сделан вокруг здания заземляющий контур из чистой меди. Думаю, на него ушло несколько тонн металла.

— Так вот. Когда накрылся твой хренов чайник, все датчики «ослепли» из-за шумовой помехи, а восстановились только через несколько минут, то есть после такого стрессового воздействия у них наблюдается длительный период релаксации.

— Тогда во время грозы молнии шандарахали одна за другой. Поэтому излучатели просто не успевали восстановиться. Надо срочно рассказать об этом Денису Олеговичу, — Семёныч схватил телефонную трубку.

— Не спеши, успеешь еще позвонить, сперва надо всё проверить, а то мы тут напридумывали себе теорий, а окажется, что причины совсем в другом.

Но причины были именно в этом. Десятки сожженных предохранителей ценой своих жизней убедительно доказали, что помехи по сети электропитания приводили к нарушениям в работе аппаратуры.

Войданович, узнав о результатах, что-то тихо прошептал себе под нос, а вслух произнес:

— Инструкции у нас в России читают только после того, как что-нибудь сломают. Неужели там не было написано про необходимость заземлять оборудование?

— Наверное, было, теперь не проверишь, — философски заметил Семёныч. — Инструкции уже не найти, да вероятнее всего про заземление-зануление было написано в мануале для монтажников, а не в руководстве для пользователей. А где они теперь эти монтажники?

Действительно, искать монтажников, которые что-то там неправильно прикрутили, не было никакого смысла. Надо было двигаться дальше. Войданович уже полностью был во власти новых идей, ему очень хотелось продолжить эксперименты, которые прервались по объективным причинам несколько лет назад. Конечно, теперь у него нет той экспериментальной базы, которой располагал Михаил Алексеевич, нет достаточных средств на исследования и нет достаточного веса в научном мире, но зато есть уникальные знания и хорошие помощники. Программа работоспособна, аппаратура смонтирована, значит, пора начинать.

Но одного желания начать новые эксперименты было недостаточно. Отсутствовали добровольцы-реципиенты, да, собственно говоря, сам перенос информации не являлся основной целью, которую поставил перед собой Денис Олегович. Задача ставилась гораздо шире: из всего громадного информационного поля надо было выбрать только наиболее интересные фрагменты. Зачем тащить весь информационный мусор, которым неизбежно обрастает за жизнь каждый человек?

Сложность заключалась в том, что было непонятно, как из единого компьютерно-информационного образа «нарезать» интересующие куски. Напрашивалось некое решение, которое позволило бы осуществлять предварительный «просмотр» записанного материала.

В качестве исходный данных Войданович выбрал один из образов Станислава Васильевича, записанных во время экспериментов в институте. Запись было непродолжительной, к тому же было точно известно со слов донора, что во время эксперимента ему снился сон про Первую мировую войну: в пояснительной записке к образу рукой Екатерины Андреевны было написано «Предположительно полковник Ставский, 1916».

Эксперимент Денис Олегович решил поставить на самом себе. Семёнычу и Володе были даны указания внимательно следить за процессом и прервать его при малейших сомнениях в безопасности происходящего. В качестве режима работы микроизлучателей был выбран импульсный режим с временнЫми паузами и малой амплитудой сигнала, имитирующий ситуацию, которая происходила в ту грозовую ночь, когда была произведена неудачная попытка переноса образа Юлии Шиманской.

Инъекцию снотворного Денис Олегович сделал сам себе, воткнув иглу шприца в левое бедро прямо сквозь брюки.