Историческая неправда, которой, впрочем, никогда и не было

III.

В течение последующих пяти дней никто не беспокоил Штакельберга; длительность ожидания казалась странной, тем более что приходилось сидеть дома и бездельничать. Само собой, это не осталось незамеченным соседями, которые как-то странно посматривали на Арнольда и наверняка уже сообщили в полицию о подозрительном поведении репатрианта.

Утром в воскресенье, когда Арнольд собирался выйти из дома, чтобы направиться на службу в лютеранскую церковь, в дверь его комнаты постучали.

– Войдите!

На пороге стояли двое мужчин в одинаковых пальто.

– Господин Штакельберг? По распоряжению руководства мы должны сопровождать вас к месту вашей новой работы. Пожалуйста, соберите самые необходимые вещи и документы. Машина ждет на улице, отъезд через сорок минут.

Садясь с машину, Арнольд заметил шевеление занавесок на окнах соседей.

– Вероятно, радуются, что их доносы не остались без внимания и рвение истинных патриотов нации зачтется, разумеется, при подходящем случае.

Весь путь машина проделала менее чем за полчаса, остановившись на площади у вокзала. Как пояснили сопровождающие, представившиеся как Макс и Вернер, далее предстоит небольшое путешествие на поезде. Сперва надо будет добраться до Гамбурга, а затем осуществить пересадку на поезд до Ростока. Всю дорогу говорили на темы, никак не связанные с предстоящей работой. В чемоданчике Вернера оказались запасы еды и неплохого алкоголя, которые позволили скрасить время вынужденного пребывания в вагонном купе. Арнольд заметил на лацкане пиджака Макса небольшой золотой значок члена НСДАП – одной из высших наград Третьего рейха, из чего следовало, что Штакельберга сопровождают не рядовые служащие СС, а люди, облеченные особым доверием.

На вокзале Ростока пронизывающий ветер с Балтийского, или, как его правильно называть в Германии, Остзейского моря, вновь напомнил Арнольду о покинутой Риге, но предаваться воспоминаниям было некогда. Прибывших встретил мальчишка в звании обершутце и провел к небольшому армейскому автобусу.

Штакельбергу были выделены скромные отдельные апартаменты в общежитии для сотрудников авиационного завода.

Здание общежития расположилось на охраняемой территории, вход на которую осуществлялся по пропускам; никаких других ограничений на вход и выход не было.

Первые недели работы в конструкторском бюро завода Арнольду пришлось, как ни странно, знакомиться с общими принципами работы ракетных двигателей. Ему было совершенно непонятно, какое отношение ракеты имеют к вопросам самолетостроения. При этом он время от времени вспоминал вопрос об уравнении Мещерского, заданный ему фон Платеном. Видимо, это было не случайно. Через месяц Штакельберга перевели в другой отдел, который занимался вопросами сохранения устойчивости ориентации летательных аппаратов в пространстве.

В середине мая в конструкторском бюро произошли существенные изменения: сменилось руководство, в большом количество стали мелькать люди в форме люфтваффе и СС. Арнольд не придавал этим изменениям какого-либо значения, он попрежнему занимался документацией, которую ему для ознакомления давал начальник. Поэтому, когда в очередной раз позвонила секретарша руководителя отдела и попросила зайти к шефу, он подумал, что тот хочет передать ему новые документы.

В приемной, где обычно, помимо секретарши, никого не было, находилось еще несколько человек. Арнольд решил, что ему придется ждать, пока шеф всех примет, но ошибся.

– Господин инженер, проходите, вас ожидают.

В кабинете, кроме начальника, находился гауптштурмфюрер СС Магнус фон Платен.

– Хайль Гитлер! Рад нашей новой встрече, господин инженер.

– Хайль Гитлер! Поздравляю вас со значительным повышением по службе, господин барон.

– Благодарю. Как я и обещал, нам представилась возможность поговорить о вашей дальнейшей работе, господин Штакельберг. Вы уже ознакомились в общих чертах с работой конструкторского бюро. Пора переходить к решению актуальных задач.

Я руковожу всеми работами по созданию новых видов летательных аппаратов, в том числе и аппаратов с реактивной тягой, которые, в частности, предполагается устанавливать на некоторые модели самолетов. Кроме того, нам необходимы автономные гироскопические системы управления полетом и оснащение этих систем механизмами и приборами для измерения скорости. Для решения этих задач мною принято решение о создании группы расчета параметров гироскопических систем, а руководителем группы назначаю вас. Ваша кандидатура уже согласована, мне же остается надеяться, что я не ошибся в выборе.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, господин барон.

Но оправдывать доверие оказалось гораздо труднее, чем Арнольд мог себе представить. И дело было вовсе не в сложности поставленной задачи. После начала войны с Советским Союзом в работе бюро произошли резкие перемены. Требовалось срочно увеличивать количество выпускаемых самолетов и проводить конструкторские доработки. На какие-то там гироскопические системы никто из руководства внимания не обращал. Восточному фронту требовалось все больше боевых машин, потери росли с каждым месяцем. Фон Платен совсем перестал появляться в Ростоке, и казалось, что вся эта возня с гироскопами никому не нужна.

На фоне унылой работы в бюро в личной жизни Арнольда произошло знаковое событие: во время планового медицинского осмотра он познакомился с врачом-стоматологом – доктором Кристианой Хауштайн.

Кристиана была на два года старше Арнольда. Ее муж погиб на фронте в сорок первом году, после чего она уехала из родного Дрездена в Росток: не захотела оставаться в доме, где всё напоминало о прошлом.

Взаимная симпатия достаточно быстро перешла в нечто большее. Кристиана переехала из съемной квартирки в апартаменты Арнольда, а примерно две недели спустя Штакельберга вызвали в подразделение СС при заводе. Усталый офицер лениво посмотрел на Арнольда.

– Господин инженер, у меня масса дел, а я вынужден разбираться с вашими бабами. Это непорядок, что фрау Хауштайн пребывает в вашей квартире при наличии зарегистрированного брака с «русской». У нас запрещено многоженство. Чтобы больше не видеть вас и не слушать рассказы о ваших похождениях, предлагаю в соответствии с «Законом о защите здоровья немецкого народа» немедленно написать заявление о признании брака с этой «русской» недействительным и заключить нормальный брак так, как этого требуют законы Третьего рейха. Вам все понятно?

– Да.

– Идите и не забудьте занести мне бутылочку шнапса после свадьбы.

Этот разговор произвел на Штакельберга очень тягостное впечатление, и вовсе не потому, что от него потребовали аннулировать брак с Ольгой, а оттого, что лапы государства проникали абсолютно во все углы, не оставляя никакого личного пространства. Наверное, так и выглядит абсолютный тоталитаризм, облеченный в форму построения идеального общества: государство медленно, как удав, сдавливает своих граждан, лишая их способности сначала свободно дышать, затем думать, и в конечном счете превращает всех в безликую биомассу, издающую радостные приветственные звуки при упоминании имени хозяина. Что касается Ольги, то было понятно, что никогда они уже не смогут быть вместе. Хотелось только верить, что Ольга и сын живы, а все остальное, может быть, когда-нибудь придет в состояние относительного благополучия. Вопрос только в том, хватит ли жизни, чтобы дотянуть до изменений к лучшему.

Общая обстановка в Германии в целом и в бюро в частности кардинально изменилась весной 1943 года после Сталинградского котла. Разгром и пленение 6-й армии под командованием генерала Фридриха Паулюса заставили очень многих задуматься о том, что катастрофа рейха не только вполне реальна, но и может наступить в обозримом будущем, а за катастрофой последует неизбежная расплата. Внешних изменений было мало: всё так же в патриотическом угаре надрывалось берлинское радио, и так же победно звучали речи руководства на еженедельных рабочих совещаниях. Но внутренней уверенности становилось все меньше, и Арнольд хорошо это чувствовал.

В конце мая Штакельберга ознакомили с приказом, в соответствии с которым он направлялся на работу в Тюрингию на некий объект под названием «Средний Завод». Кристиана, уже на правах законной супруги, также готовилась к переезду.

Собственно, самого «Среднего Завода» Штакельберг так и не увидел. Предприятие было надежно спрятано где-то глубоко под землей. Местом службы Арнольда был определен небольшой особняк в городке Нордхаузен. Помещения старинного здания были разделены перегородками, в образовавшихся комнатках расположились десятки сотрудников, занимавшихся конструированием отдельных узлов, предназначенных для какого-то, как говорили, секретного оружия. Причем вся работа была построена таким образом, что каждая группа сотрудников не имела ни малейшего представления, чем занимаются их коллеги в соседней комнате. Отсутствие официальной информации с лихвой компенсировалось упорно циркулирующими слухами о том, что «Средний Завод» – это предприятие, изготавливающее ракеты «Фау», которые являются новейшим оружием, способным изменить весь ход войны.

Группе Штакельберга было поручено конструирование гироскопических систем управления летательных аппаратов. Причем, в отличие от Ростока, где работа шла неспешно, в Нордхаузене требовалось решать задачи максимально быстро, для чего постоянно приходилось трудиться в вечерние и ночные часы, не говоря уже о работе по воскресеньям.

Появление штурмбаннфюрера СС Магнуса фон Платена в комнатке, в которой работала группа Штакельберга, было полной неожиданностью.

– Хайль Гитлер, господа!

– Хайль Гитлер! – несинхронно выкрикнули повыскакивавшие с мест сотрудники.

– Попрошу оставить нас наедине с господином Штакельбергом, – в полной тишине инженеры и техники, стараясь ступать как можно тише, покинули комнату.

Барон оглядел помещение.

– Да, условия не из лучших, но что поделаешь – война. Я посмотрел ваши последние расчеты. Вроде всё правильно, но у нас возникли проблемы при реальных испытаниях. Дело в расхождениях между расчетными значениями параметров полета и фактическим местом нахождения изделия в пространстве. С этим надо что-то делать. Точность доставки изделия к месту назначения должна быть безусловно повышена.

– Под словом «изделие» вы подразумеваете ракеты «Фау»?

– Не совсем, напомню вам, что «Фау» еще и буква «V» латинского алфавита, то есть «Виктория» – победа, – фон Платен поднял вверх указательный и средний пальцы в виде буквы, – но также можно сказать, что «V» – это первая буква в слове «Vergeltungswaffe»*. В общем, как вам больше нравится, так и считайте. Послезавтра мы с вами едем на остров Узедом, посмотрите реальные испытания, возможно, появятся новые идеи.

– Господин барон, может быть, прежде чем ехать на испытания, мы попробуем проанализировать причины неточностей в расчетах, чтобы их скорректировать?

– Предложение принимается. У меня через час должна состояться важная встреча, поэтому продолжим разговор после семнадцати часов в этой комнате. Подготовьте, пожалуйста, все расчеты, включая промежуточные выкладки.

Фон Платен внимательно слушал Арнольда, рассказывающего об использовавшихся численных методах решения систем дифференциальных уравнений.

– Для решения применялся метод Рунге-Кутта четвертого порядка точности с постоянным шагом интегрирования, – Арнольд быстро записывал формулы на большом листе бумаги. – Такой порядок расчетов был заранее согласован и утвержден руководством.

– Знаете, господин Штакельберг, я предлагаю провести в качестве эксперимента расчеты с повышенной точностью. Скажите, реально ли пересчитать отдельные вычисления для шестого порядка точности?

– Все зависит от того, за какое время.

– У нас два дня. Рассчитать надо систему ракетных гироскопов в карданных подвесках, и только для конкретных численных параметров. Нам предстоят важные испытания в присутствии высших руководителей. Не хотелось бы их провалить. Успеем?

– Постараемся. Я сейчас вызову трех-четырех расчетчиков. Нам потребуются точные размеры всех узлов, характеристики конструкционных материалов, скорости вращения гироскопов. Собственно, зачем я это все перечисляю: вы всё знаете лучше меня.

До острова Узедом долетели на пассажирском варианте самолета Хейнкель-111. Расчеты завершили буквально за час до вылета. Перепроверять правильность было уже некогда. Весь полет фон Платен, не отрываясь, сравнивал полученные результаты с теми данными, которые были получены ранее.

– Если мы ошиблись, то нас с вами, господин Штакельберг, ожидают серьезные неприятности. Завтра на пробных пусках будет присутствовать лично рейхсфюрер.

– Могли что-нибудь и напутать. Когда считаешь на арифмометре, всегда надо перепроверять результаты.

– Теперь уже поздно, надо еще успеть занести результаты наших вычислений в систему радиоуправления и целеуказания.

Утром следующего дня все офицеры на полигоне находились в напряженном ожидании начала запуска ракет. Нервозность многократно усиливалась от присутствия рейхсфюрера, который в течение нескольких часов осматривал полигон и беседовал с личным составом. Наконец, была дана команда на подготовку к пускам. Две ракеты с жутким грохотом стартовали с наклонных установок, оставляя за собой белые дымные следы, скрылись из вида. Оставалось только ждать информацию, передаваемую с самолетов наблюдения за полетом.

Арнольд стоял в отдалении от группы офицеров, окруживших рейхсфюрера. Он видел напряженное бледное лицо фон Платена. Минуты через четыре после пуска к начальнику полигона подбежал один из офицеров и что-то доложил. По тому, как все расслабились и заулыбались, стало понятно, что испытания прошли успешно. Барон повернулся в сторону Штакельберга, соединил на обеих руках большие и указательные пальцы в кольца, объединил эти кольца в звенья цепи и поднял руки высоко над головой. Арнольд мгновенно понял значение этого жеста. Фон Платен сказал: «Гироскопы отработали безупречно!»

IV.

Годы, прошедшие после окончания войны, были заполнены работой, не всегда добровольной, но, надо признать, интересной и приносящей моральное удовлетворение от процесса творчества как такового.

Как ни странно, это относилось и ко времени вынужденного пребывания в России на секретном Острове посередине озера Селигер. Русские, насколько это было возможно, хорошо относились к немецким ученым, создающим узлы для новейшего оружия: была интересная работа, были необходимые книги и статьи из американских журналов, были хорошие жилищные условия и еда. При этом немцы получали зарплату, о которой только могли мечтать их советские коллеги.

Даже ограничения на свободу перемещения не были абсолютными. Иногда устраивались выезды в город Осташков, а два раза Арнольд и Кристиана побывали на экскурсии в Москве.

Разумеется, такие путешествия происходили в сопровождении лиц в штатском, но это было лучше, чем просто безвылазно сидеть на Острове.

После разгрома Германии Штекельберги не делали никаких попыток перебраться в американскую зону, как, по слухам, это сделал фон Платен, прихватив с собой наиболее ценных сотрудников и грузовики с документацией. Арнольд и Кристиана просто остались в городке Блайхероде в Тюрингии, где и работали последний год войны. Русские, занявшие город, довольно скоро начали проявлять интерес к инженерному персоналу, работавшему ранее на «Среднем Заводе», создали учреждение под названием «Раабе», где и собрали уцелевших специалистов. Чуть позже даже организовали целый институт. Но относительно спокойная жизнь продолжалась совсем недолго. Ранним октябрьским утром 1946 года всех сотрудников института вместе с семьями погрузили на грузовики и под конвоем вывезли из Германии в СССР.

Так Арнольд и оказался на Острове, где провел шесть лет, работая над конструкторскими расчетами в отделе автоматических систем управления. Эти расчеты направлялись куда-то, затем возвращались с пометками, сделанными неизвестным русским конструктором. Почерк был всегда один и тот же: четко выписанные буквы, украшенными витиеватыми петельками. Иногда пометки делались на немецком языке, что свидетельствовало о том, что невидимый конструктор прекрасно знал о том, кто проводит расчеты. У Арнольда периодически возникало чувство, что русские сталкиваются с теми же проблемами, что и фон Платен. Они заставляли по многу раз пересчитывать одни и те же задачи. Видимо, результаты расчетов не совпадали с экспериментальными данными телеметрии.

Работа на Острове окончилась в 1953 году. Нельзя сказать, что это стало полной неожиданностью, слухи начали распространяться еще за два года до прекращения деятельности островной шарашки. Всему персоналу была предоставлена возможность вернуться в Германию, точнее, в ГДР. Судя по всему, немецкие ученые выполнили всё, что от них требовалось, в их услугах СССР больше не нуждался. С другой стороны, ГДР была под полным контролем со стороны Советского Союза и в этом смысле мало чем отличалась от Острова, разве что только бОльшими размерами. Как бы там ни было, но Восточная Германия все-таки была ближе по духу, чем Селигер.

Незадолго до отъезда Штакельберг напросился на прием к начальнику особого отдела. Русский полковник сидел в небольшой комнатке, в которой кроме стола и двух стульев расположился громадный сейф, а на столе стояли лампа и большой черный телефонный аппарат.

– Присаживайтесь, по какому вопросу вы хотели переговорить?

– Гражданин полковник, скоро я уеду в ГДР и вряд ли когда-либо вновь буду в России. У меня к вам просьба совершенно личного характера.

– Слушаю вас.

– До войны я жил в Латвии.

– Я знаком с вашим личным делом, – перебил полковник. – Пожалуйста, сразу изложите суть вашей просьбы.

– Постараюсь быть кратким. Я хотел бы знать судьбу моей первой жены Ольги Штакельберг и нашего сына Петера.

– Хорошо, я сделаю запрос. Можете идти.

До отъезда оставалось два дня. Арнольд уже не надеялся, что сумеет узнать что-либо о семье. Поздно вечером, когда Кристиана легла спать, а Штакельберг укладывал в картонные коробки книги, которые собирался взять с собой в Германию, раздался звонок в дверь. На пороге стоял солдат.

– Товарищ полковник приказал немедленно доставить вас к нему в кабинет, – парень топтался в прихожей, явно не понимая, как следует себя вести. То ли отконвоировать этого немца, то ли просто ждать, когда тот соберется и сам пойдет к полковнику.

– Проходи, сейчас оденусь, и пойдем вместе.

В кабинете горела только настольная лампа с зеленым стеклянным плафоном, освещавшая угол стола, на котором лежали какие-то бумаги.

– Штакельберг, проходите. Я получил ответ относительно вашей жены и сына. Они живы и находятся на поселении в Иркутской области. Им сообщено, что вы покидаете пределы СССР.

Кроме того, им разрешено приехать в Ленинград в день вашего отлета в Берлин. А захотят ли они приехать или нет, мне неизвестно. Это всё.

– Я даже не знаю, гражданин полковник, как мне вас благодарить.

– Не надо благодарить. Вы скоро будете совершенно свободным человеком у себя на родине, товарищ Штакельберг. Не хотел вам говорить, но думаю, что не совершу должностного преступления, если скажу несколько слов о вашей теперешней жене. Кристиана Хауштайн была осведомителем гестапо. Наверное, не стоит предавать данному факту чрезмерное значение: в конце концов, в Третьем рейхе все были либо осведомителями, либо непосредственно работали, кто на тайную полицию, кто на СС. В числе последних были и вы, согласившись сотрудничать с фон Платеном. Между прочим, ваша супруга написала несколько донесений, в которых цитировала непатриотичные высказывания барона. Кстати, вы ничего не знаете о его послевоенной судьбе?

– Я слышал, но это только слухи, что он сумел уйти к американцам.

– А что вы думаете о нем как об ученом?

– Если ему создать соответствующие условия, он может добиться очень многого. Ради достижения цели барон не остановится ни перед чем. К этому я еще бы добавил, что он обладает какой-то особой интуицией, которая позволяет выбрать единственно правильный вариант из сотен возможных.

– Спасибо, товарищ Штакельберг, и счастливого пути. До свидания.

Арнольд и Кристиана стояли в холле нового здания ленинградского аэровокзала «Шоссейная». До отлета оставалось чуть более часа. Вещей практически не было, весь багаж был отправлен в Германию «малой скоростью» в железнодорожном контейнере. Вместе со Штакельбергами этим же рейсом летели несколько сотрудников Островной шарашки. Никто из покидавших СССР не знал, что их ожидает в этой новой стране с непривычным названием ГДР. Конечно, были газеты, было радио, но официальная трескотня о первом на немецкой земле государстве рабочих и крестьян как-то не внушала доверия. Уж слишком все было парадно и неправдоподобно.

Объявили посадку на рейс. В это время к Арнольду подошел сопровождающий.

– Товарищ Штакельберг, с вами хочет увидеться гражданка Сидорова.

– Кто это? – машинально спросил Арнольд и в тот же момент увидел Ольгу, стоявшую, прижавшись спиной к стене. Одетая в убогое темно-серое пальто, с седыми волосами, неаккуратными прядками, выбивавшимися из-под сиреневого берета, она казалась совершенно чужеродной на фоне хорошо одетых пассажиров ленинградского аэропорта.

Оставив ничего не понимающую Кристиану стоять посередине зала, Штакельберг подошел к своей бывшей жене.

– Ты все-таки приехала, я уже не надеялся.

– Я сама не верила, что это возможно. Неделю назад меня вызвали и сказали, что разрешили свидание. Сначала я подумала, что ты осужден, но потом начальник объяснил, что нет, не осужден, а отправляешься на жительство в Германию, и я смогу увидеть тебя в аэропорту. Он выдал мне разрешение на недельную отлучку из колхоза. Правда, разрешил только мне, Петя остался дома.

– Как вы там живете? Как Петер? И почему твоя фамилия Сидорова, ты вышла замуж?

– Слишком много вопросов, а у нас осталось не больше десяти минут. Нет, замуж не вышла. Фамилию мне посоветовал сменить кум**, сказал, что так будет меньше проблем. Думаю, что он был прав. Петер стал Петькой Сидоровым, работает трактористом. В армию его не взяли: он в детстве обморозил ноги, пришлось ампутировать три пальца. Но это к лучшему: теперь он всё время на глазах. Местные мужики его не трогают, им кум строго-настрого запретил приставать к таким, как мы. Я работаю уборщицей в сельсовете. В общем, все очень хорошо. Мне велели тебя ни о чем не спрашивать. Вижу, что жив, Gott segne dich***! Давай прощаться, вряд ли мы когда-либо увидимся.

Во время четырехчасового полета до Берлина Арнольд молча сидел в кресле, уставившись на белоснежные облака, проплывающие под фюзеляжем самолета. Казалось, что новенький двухмоторный Ил-14 летит над бесконечными снежными полями. Где-то там под белым одеялом находилась Латвия, ставшая частью СССР, Рига и улица Тербатас. Прошло четырнадцать лет, а кажется, что прошло столетие и ничего не осталось от прежней жизни.

Самолет начал снижаться, заходя на посадку в аэропорту Шёнефельд.

Кристиана взяла Арнольда за руку.

– Это твоя русская жена?

– Да.

– Она была красивой в молодости?

– Очень красивой.

***

Восточный Берлин. Двадцать четвертое декабря одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года – ровно двадцать девять лет назад Арнольд Штакельберг стоял на палубе парохода, идущего в Данциг.

Кристиана копошилась на кухне, запекая в духовке рождественского карпа. По телевизору, настроенному на канал Западного Берлина, транслировали передачу из Центра управления полетами НАСА. Впервые в истории человечества космический корабль «Аполлон-8» совершал пилотируемый облет Луны.

Глядя на триумф человеческого гения, Арнольд не мог избавиться от мысли, что этот успех американцев оплачен тысячами жизней пленных в подземельях «Среднего Завода» и лагерях острова Узедом. Эти жизни безжалостно уничтожались во имя глобальной цели, которой было вовсе не создание оружия возмездия – этого пресловутого «Vergeltungswaffe», и даже не нанесение ракетных ударов по Лондону. Уже тогда, в воюющей Германии, за спинами всех этих рейхсфюреров и группенфюреров создавалась техника, способная оторвать людей от сил притяжения Земли. Вопрос только в цене, которую пришлось заплатить за всё это величие мысли. Кто возьмет на себя смелость взвесить на весах истории смерть тысяч людей с одной стороны и «триумф воли» с другой? Получается, что и он, Арнольд фон Штакельберг, виновен в гибели людей. Ведь мог же он тогда в ресторане «У старого Августа» просто встать и уйти, поблагодарив барона за ужин. Мог! Но не сделал этого. Хотя кто знал, чем всё кончится?

Арнольд снова посмотрел на экран. Спиной к телекамере стоял мужчина крепкого телосложения с темными волосами, украшенными проседью. В тот момент, когда на громадном табло, расположенном на стене Центра управления, появились цифры телеметрической информации, человек обернулся лицом к передающей телекамере, соединил на обеих руках большие и указательные пальцы в кольца, объединил эти кольца в звенья цепи и поднял руки высоко над головой.

– Не может этого быть! Этот знак, показанный когда-то на мысе острова Узедом в июне 1943 года, Арнольд фон Штакельберг запомнил на всю жизнь: «Гироскопы отработали безупречно!».

Камера крупным планом показала лицо улыбающегося человека, предками которого были германские короли. Осознавая значимость успеха, мужчина поднял вверх указательный и средний пальцы в виде буквы «V».

– Интересно, – пробормотал себе под нос Арнольд Штакельберг, – какой из возможных смыслов вложил он в этот разв свой жест «V»? Очень даже может статься, что вовсе и не «Виктория»!

* Vergeltungswaffe (нем.) – оружие возмездия.

** Кум (жаргон) – оперативный сотрудник (начальник оперативной части).

*** Gottsegnedich! (нем.) – Да благословит тебя Господь!