Откровенно говоря, я не могу назвать наше знакомство с Эдуардо «роковым». Даже несмотря на то, что произошло оно тринадцатого числа, а подаренные мне на Рождество духи оказались мужскими. Я просто полагаю, что оно явилось обычной закономерностью, выпавшей на долю вращающихся в музыкальной сфере. Тут, тем не менее, надо отметить, что орбиты у нас с ним разные: его - вокруг оперы, моя – около музыки симфонической.

Как-то пригласил он меня к себе домой. Я долго отказывалась, ссылаясь на занятость, а по правде сказать, не имела особого желания идти в его запущенную холостяцкую квартиру. В результате всё-таки согласилась, польстившись на яблочный пирог, который он, как выяснилось, приготовил специально для меня. Мы сидели на низком диванчике, обтянутом цветастым гобеленом, ели пирог и припивали шампанским. Когда Эдуардо окончательно убедился в том, что цель моего прихода - не более того, как покушать, он встал, грустно вздохнул и направился за толстым, в алом бархате, альбомом. Следует отметить, что этот альбом для него – самая большая в жизни радость: в нём собраны фотографии оперных звёзд, выступавших на сцене Оперного Театра «Колон». Все они с автографами и тёплыми пожеланиями в адрес его папы, который в течение нескольких лет занимал пост главного директора этого самого театра.

- Вот, смотри, здесь твои соотечественники – Ирина Архипова, Евгений Нестеренко. А теперь, узнаёшь, кто это?

- А как же! Карло Бергонци, один из самых любимых мною теноров.

- Вот-вот, правильно. Карлито дорогой.

- А в какой опере он здесь участвует?

- Перед тем, как я её назову, ты должна взяться рукой за левую грудь.

- Ещё чего не хватало! Что это за глупости такие?!

- Нет, ты мне не противоречь, пожалуйста. Эта опера - «проклятая» и с нею отношения особые.

- Ну, ладно, уже держусь.

- Это - «Сила судьбы» Верди, которая по уровню композиции и музыкальному качеству даже превосходит «Травиату».

- О! Мне нравится её Увертюра. А что же в ней всё-таки от «проклятой»? Расскажи.

- С самого начала, с премьеры, состоявшейся в 1862 году, опера не имела успеха. Кстати, она была заказана композитору Русским Императорским Театром. Публике показалось, что сюжет излишне драматичен, а само представление неоправданно длинным и с большим количеством смертей. Такой же неблагополучный приём ждал оперу и в Королевском Театре Испании. Спустя семь лет Верди обратился к Пьяве переписать либретто и «найти способ уменьшить количество жертв», но Пьяве вдруг заболел и умер. После случившегося Верди обратился с той же просьбой к Антонио Гисланцони, который осуществил вторую редакцию либретто.

- С этим либретто опера дошла до наших дней?

- Абсолютно верно. Но «проклятия» над ней не прекратились. 4-го марта 1960 года, во время презентации «Силы Судьбы» в Нью-Йоргском Театре «Метрополитен Опера», выдающийся баритон Леонард Уоррен умер от сердечного приступа, исполняя арию «E salvo! O gioia!».

- Это же кошмар какой-то!

- Да, а позже, в 1980 году, в Нью Джерси, в процессе спектакля погас свет во всём театре.

- Я теперь не сомневаюсь, что кто-нибудь из певцов, следуя мистическому влиянию, однажды упал в оркестровую яму.

- Говорят, было и такое. А чаще всего случались болезни главных исполнителей непосредственно перед спектаклем. Ещё мне известно, что в 2005 году, когда «Силу судьбы» ставили в Театре «Авенида», из его состава ушли все ведущие певцы.

Эдуардо продолжал рассказывать о прочих злоключениях оперы, когда мне тоже захотелось блеснуть своми знаниями о музыке.

- А теперь ты держись.

- За что?

- Ну, я не знаю, за деревяшку какую-нибудь.

- Уже нашёл. Ножка стула!

- Так вот. В симфонической музыке тоже есть своё «проклятие».

- Это какое же?

- «Проклятие» девятой симфонии. Среди музыкантов существует давнее убеждение, что всякий, написавший девятую симфонию, вскоре после этого умирает.

- Расскажи, пожалуйста!

- Как-нибудь в другой раз. Моя судьба – возвращаться домой, потому что уже становится поздно.