Это страшный рассказ, хотя и не на столько, чтобы на протяжении всего повествования ваше сердце учащённо билось, а тело дрожало бы как осиновый лист. У него только конец плохой...

Произошло это ровно год тому назад, в самом начале аргентинской весны, которая по сути своей мало отличается от аргентинской зимы. Разница лишь в том, что воздух становится теплее, а на деревьях распускаются листочки. Да и то только на тех, которые не вечнозелёные, а обыкновенные. Но есть у этого времени одна особенность, которая заставляет меня ждать его с особым нетерпением. И это не пресловутая влюблённость, что разгорается в сердцах после таяния снегов в северных широтах. У меня совсем другое. Именно в сентябре, в первый весенний месяц южного полушария, за окнами моего дома начинает раздаваться пенье одной неизвестной мне птицы. Её пение нельзя сравнить ни с одним, даже с соловьиным, который слышала в вечерних лесах Подмосковья. Это пение не просто череда трелей или посвистываний типа «фью-фью» или «ти-ти-ти», оно представляет из себя мелодическую последовательность из девятнадцати звуков различной высоты, которая вполне могла быть использована в каком-нибудь музыкальном сочинении.

Каждую ночь, когда Буэнос-Айрес погружается в сон, и каждое утро, когда над городом начинает светлеть небо, я слышу эту песнь и извожусь желанием узнать, что же это за птица? К счастью, «на ловца и зверь бежит», и вот однажды на рассвете она прилетела ко мне на балкон. Пока та старательно выводила свою милую песенку, я внимательно рассматривала тёмно-серое оперение и оранжевую грудку. После этого я смогла без труда найти её изображение среди птиц, обитающих в Южной Америке и узнать название. Звалась она сорсаль.

Вскоре по делам службы мне нужно было поехать в небольшой посёлок, расположенный в двухстах километрах от Буэнос-Айреса. Остановилась я у моих знакомых – сорокалетних Ильзы и Мигеля, живущих в лесу неподалёку от автобусной станции. И был у них самый настоящий приручённый сорсаль! Не в клетке, а совсем-совсем вольный. Я долго восхищалась этим замечательным обстоятельством, предвкушая слушать пение птицы по ночам. Ильзе же не терпелось продемонстрировать свою дружбу с птичкой. Сорсаль подлетал к ней на прищёлкивание языком, садился на руки, потом слетал на землю и снова поднимался кверху.

- Видишь, как он меня любит? – спрашивала Ильза, не скрывая собственного восторга.

Временами она нагибалась к земле, чтобы коснуться рукой маленького пернатого тельца. Казалось, что сорсалю это доставляло не меньшее удовольствие. Он кружил около хозяйки, садился ей то на плечи, то на голову.

- Хватит уже, Ильза, - недовольно ворчал Мигель, - пойдёмте лучше ужинать.

- Вот всегда ты так. Не даешь насладиться простой радостью! - с досадой отвечала жена, не отрываясь от любимого занятия.

- Ну ведь ты же не маленькая, чтобы играть. Вот клюнет тебя птица в глаз, тогда будешь знать!

Комнату мне отвели в глубине дома, у самого выхода во внутренний дворик. Там я разобрала мою дорожную сумку и после необходимых вечерних процедур отправилась в постель. Но то ли из-за комаров, то ли из-за чего-то ещё, на новом месте спалось мне плохо. Время от времени я открывала глаза и наблюдала за движением теней на потолке, затем тянулась к тумбочке, чтобы посмотреть на часы. До рассвета оставалось около получаса. На какое-то время я погрузилась в сон, как вдруг услышала громкие возгласы Эльзы. Сначала женщина кричала, а потом начала безутешно плакать. Моё сердце похолодело и провалилось в желудок. Я в ужасе вскочила с кровати и начала быстро одеваться. Плач и причитания Эльзы продолжались всё время, пока я торопливо шла по длинному узкому коридору до террасы, откуда доносились голоса. Перед тем, как толкнуть дверь, я уже представила Эльзу, сидящую с прижатыми к глазу пальцами, между которыми сочилась жидкость красноватого цвета. Оказавшись снаружи, я увидела Мигеля, прислонившегося к деревянному парапету, большого рыжего кота на ступеньках в дом и Эльзу с неподвижным пернатым комочком в руках...