Думаю, те, кто живут в больших городах, согласятся со мной, что иметь квартиру в пятнадцати минутах ходьбы от работы – это подлинное счастье, если рассматривать философскую категорию счастья с практической стороны. Исходя из этой точки зрения, я человек счастливый, потому что утром и вечером, и даже в обеденный перерыв, хожу от дома до работы и обратно пешком. Это позволяет мне наслаждаться отсутствием давки в общественном транспорте, экономить денежные средства и получать физическую нагрузку. Проходимые четыре раза в день двенадцать кварталов слагаются в шестикилометровый путь, в течение которого я смотрю по сторонам, ловлю любопытные или пустые взгляды прохожих, размышляю о написании чего-нибудь нового и напеваю подходящую под осеннее настроение песенку «Облетают последние маки...». Я специально отыскала самую короткую дорогу. Не прямую, а зигзагообразную, состоящую из четырёх почти равных между собой участков. На первом располагается детский сад, где по утрам и вечерам толпятся заботливые мамаши. На втором – религиозный институт, около которого постоянно кто-нибудь целуется, а на следующем, в мирном соседстве с придорожными ясенями, - дом престарелых. В просвете между занавесками вижу сгорбленные над тарелками фигурки стариков. На последнем, четвёртом участке, находится Некрополь XIX века «Реколета», обнесённый высокой стеной из красного кирпича. За ней ничего не видно, и только если перейти на противоположную сторону улицы, разглядишь возвышающихся над склепами сумрачно-торжественных ангелов с опущенными крыльями.
В Буэнос-Айресе – конец осени, но солнце светит так же ярко, как летом. Оно отражается в окнах домов и делает их ещё более сверкающими. На углу кладбища замечаю средних лет мужчину и женщину, ожидающих зелёного света на перекрёстке. Пока автомобили спешат пересечь улицу, женщина подставляет лицо к солнцу, разводит руки в сторону и восторженно произносит:
- Ах! Жизнь прекрасна и удивительна!
Мужчину нисколько не удивляет раскованность его спутницы, он смотрит на неё без всяких эмоций и говорит:
- Ну, да! Спеши радоваться, пока ты по эту сторону стены.
Невольно улыбаюсь театральности эпизода, исполненному словно по специальному сценарию - восхищаться жизнью вблизи с городом мёртвых. Но почему бы и нет? «Живым-живое». Вокруг кладбища «Реколета» расположены самые шикарные рестораны, самое большое количество ночных клубов и отелей для интимных встреч. А теперь ещё заканчивается строительство крупнейшего торгового центра. Иногда я думаю, что живу в самом развратном месте города.
Ловлю себя на мысли, что ежедневно проходя мимо кладбищенской стены, никогда не размышляю о смерти и её неизбежности. Зато обращаю внимание на всякую чепуху, не имеющую к вечности никакого отношения. Например на то, что дворники не моют тротуар у стены с мыльной водой, что у сеньориты из соседнего дома бульдог опорожнился поносом, и что теперь праздные толпы туристов разнесут это по всему периметру исторического центра.
Год тому назад собиралась написать, как ассоциативный ряд юность-зрелость-старость-смерть отражён в музыкальных произведениях. Даже подобрала для описания два из самых известных: «Четыре последние песни» Р.Штрауса и «Колокола» С.Рахманинова, но потом занялась другими темами и об этой как-то позабыла. Однако мой путь до работы, где участок с детским садом можно ассоциировать с детством, тот, что с институтом – с молодостью и зрелостью, с домом престарелых – со старостью и закатом жизни и, наконец, «Реколету» - с самой смертью, опять-таки вернул меня к этой теме. О «Четырёх последних песнях» Штрауса я уже писала в другой статье, поэтому остановлюсь коротко на «Колоколах».
Вокально-симфонический цикл «Колокола», написанный в 1912 году, стоит особняком в наследии Сергея Рахманинова. Композитор только единожды обратился к подобному грандиозному замыслу в контексте с новейшими веяниями в музыке начала ХХ века. Смысловой потенциал рахманиновского цикла, базируемого на переводе К.Бальмонта стихов Э.По, необъятен и тождественен по своей философской сути представлению о мире и человеческой жизни. Композиционная форма произведения соответствует четырёхчастной структуре, где в основе единого поэтического образа лежит колокол, издающий звук радости и веселья, звук тревоги или звук, призывающий с небес.
Каждая из частей цикла отражает символический образ металлов, воплощенный в тексте Э.По: серебра, золота, меди, железа. Для этого Рахманинов использует все возможности и краски современного оркестра:
- в первой части преобладает звучание колокольчиков, треугольников и флейт, а также верхний регистр у тенора:
«Слышишь, сани мчатся в ряд,
Мчатся в ряд!
Колокольчики звенят,
Серебристым легким звоном слух наш сладостно томят»
- во второй – ослепительно-блестящий голос сопрано с преимущественным звучанием группы струнных инструментов:
«Слышишь к свадьбе звон святой,
Золотой!
Сколько нежного блаженства в этой песне молодой!»
- третья часть полностью оркестрово-хоровая, с гремящими ударными и с доминированием низкого регистра у инструментов:
«Слышишь, воющий набат,
Точно стонет медный ад!»
- в финальной части так же преобладает низкий регистр у струнных, духовых и у органа:
«Похоронный слышен звон,
Долгий звон!
Горькой скорби слышны звуки, горькой жизни кончен сон»
Я не могу сказать, что при всей своей грандиозности и многоплановости «Колокола» являются моим любимым произведением Рахманинова. Слушая его, мне всегда становится немного жутко. Наверное потому, что невольно вспоминаешь о смерти. А этого, по большому счёту, никогда не хочется, пока живёшь по эту сторону стены.