День клонился к вечеру. Позади остались бесчисленные витки серпантина, затяжные подъёмы на перевалы и крутые спуски в долины, озёра и водопады, бревенчатые опоры разрушенных мостов и заброшенные шахты, любопытные бурундуки, сидящие у самой обочины дороги и олени, выискивающие травку между камней. Поездка по национальному парку в Скалистых Горах штата Колорадо оказалась интересной и познавательной. Но пора уже было подумать об отдыхе… Въехав в небольшой городок, мы быстро отыскали мотель, занесли вещи в номера и отправились на поиски ресторанчика, который, как нам сказала хозяйка мотеля, находится напротив «дома с рогами». На этот дом мы обратили внимание, когда ехали по центральной улице, так что найти его нам не составило особого труда.

Фасад «дома с рогами» был увешан десятками разнообразных охотничьих трофеев, которые при ближайшем рассмотрении оказались всего лишь пластмассовыми копиями рогов и черепов, наштампованных, скорее всего, предприимчивыми китайцами. Неужели, кто-то здесь отваживается покупать эту халтуру?

Потягивая пиво в ожидании заказанного ужина, я припомнил несколько фильмов об охотниках, геологах, золотоискателях. Там, по воле режиссёра, тропинка или река выводит усталого путника к одиноко стоящей хижине, над входом в которую красуются рога изюбря (сохатого, северного оленя, снежного барана), а то и череп медведя или волка, хорошо заметные издалека. Конечно, в дремучем лесу совершенно неуместны таблички с названием улицы и номером дома да и фамилия владельца мало кому интересна. Таблички заменяют рога с черепами. Тайга, однако.

Лет сорок назад, проводя отпуск в ленской тайге, оказался я около зимовья, над входом в которое была прикреплена пара настоящих оленьих рогов. Оба рога были правые и принадлежали, судя по размеру, разным по возрасту самцам. Кроме рогов под самой крышей была зачем-то прибита ошкурённая ветка с торчащим вбок тонким сучком. Поскольку, спросить было не у кого, я решил, что это какой-то амулет, и через некоторое время, занявшись изучением местности вблизи зимовья, напрочь позабыл про эту «рогатку»… К вечеру появился сотрудник лесоустроительной экспедиции Александр, который, едва познакомившись, принялся рассказывать мне о том, где тут можно подстрелить рябчика, какая тропинка доведёт до ручья, в котором водятся хариусы, и как отыскать ближайшую голубичную поляну…

Я довольно быстро освоился и через пару дней стал уходить в тайгу всё дальше и дальше с ружьём и фотоаппаратом. Поначалу за мной увязывались экспедиционные собаки Бич и Бурый, но, убедившись в том, что единственным лакомством, которое они могли получить от меня за верную службу, были сухари, четвероногие друзья быстро потеряли интерес ко мне и предпочитали дрыхнуть целыми днями в тенёчке у зимовья или, подчинившись команде, сопровождать членов экспедиции, расходившихся утром по разным кварталам.

Деньки, как на заказ, стояли сухие и тёплые. Утром, собираясь половить хариусов, я, набросив по привычке лёгкую курточку, начал зашнуровывать кеды, но меня остановил вошедший в зимовьё Александр.

- Не годится нынче твоя экипировка! К полудню дождь пойдёт…

- Откуда дождю взяться? Смотри, какая погода стоит! Днём вон как припекает…

- Давай-ка, меняй кеды на бродни и плащ обязательно надень! – решительно остановил меня Александр и продолжил – Дня на три задождит. Барометр не врёт!

Понимая, что сопротивляться бесполезно, я, надев шерстяные носки, сунул ноги в бродни – тяжеленные литые резиновые сапоги с голенищами, доходящими до паха, сунул свёрнутый плащ в рюкзак и двинулся на рыбалку…

К ручью добрался, истекая потом. Скинул бродни и почувствовал неимоверное блаженство от контакта босых ног с шелковистой прибрежной травой. Сначала хариус брался азартно. Я только успевал доставать заранее отловленных мух из спичечного коробка и насаживать их на крючок. Стайки хариуса жались под бережок, но были хорошо видны в чистой воде. Скорее всего, и я был заметен хариусам, поскольку попадались они только тогда, когда я забрасывал удочку из-за куста. Снасть – проще некуда: к удилищу привязан кусок лески с одним-единственным крючком. Наживку быстро несло течением по поверхности, оставалось просто не пропустить момент, когда из воды высунется и захлопнется пасть краснопёрого красавца. После двух или трёх удачных подсечек хариусы уходили, очевидно, почуяв недоброе или высмотрев меня. Надо было менять позицию и подкрадываться из-за другого куста…

Клёв кончился, как обрубило. Всё так же сияло солнце, но на небе лёгкими мазками обозначились полупрозрачные облачка и ощущение духоты усилилось… Смотав снасть и собрав улов, я досыта напился из ручья и умылся холоднющей водой. Обуваться не хотелось, но – деваться некуда, по каменистым тропкам босиком далеко не уйдёшь…

Возвращаясь в зимовьё, я с досадой сетовал на то, что послушался Александра. Пот лил за шиворот в три ручья, лямки потяжелевшего рюкзака врезались в плечи, ноги «поджаривались» в броднях, раскалившихся на солнцепёке… Откуда взялись первые капли я не сразу понял, стал запрокидывать голову, подставляя лицо дождинкам… А вверху, между тем, произошли существенные изменения. Плотная туча, охватывая полнеба, двигалась навстречу, почти цепляя макушки деревьев. Едва я успел застегнуть плащ и накинуть капюшон, как дождь пошёл сплошной стеной. По тропе побежал ручеёк, на глазах превратившийся в бурный поток. Надо было где-то прятаться и пережидать дождь…

Выручила меня могучая ель, стоявшая на взгорке метрах в десяти от тропы. Раздвинув нижний ярус ветвей, опущенных к самой земле, я понял, что спасён! Подстилка была абсолютно суха. Сняв мокрый плащ и развесив его на ветвях, я, отбросив в сторону несколько шишек, прилёг поудобнее и не заметил, как задремал…

Проснулся я, почувствовав, что ёлка приютила не только меня. Надо мной, на «верхних этажах» во всю «разговаривали» птицы. Рассмотреть их было невозможно, как бы я не старался, мой невеликий таёжный опыт не позволял распознать их по голосам и, хотя бы приблизительно, определить их количество, но в одном я был совершенно уверен: среди прочих там находилось несколько кедровок, они, даже оказавшись в «общежитии», кричали, не переставая, точно так же, как и в обычной обстановке… Дождь всё ещё продолжался, но стал малость потише. Осторожно раздвигая ветви, я несколько раз выглядывал из своего убежища, оценивая ситуацию, а, когда понял, что дальше выжидать бесполезно, натянул плащ и двинулся к зимовью. Обратный путь занял у меня вдвое больше времени. Ноги скользили на раскисшей глине, мокрая трава липла к бродням – каждый шаг приходилось выверять, чтобы не упасть.

Зимовьё встретило меня жаром натопленной печки и неимоверно домашним запахом еды - я попал как раз к ужину! Быстренько переодевшись в сухое, я поблагодарил Александра за предупреждение и принялся с аппетитом уплетать то, что было на столе. Что уж там было приготовлено, теперь и не вспомнить, но, однозначно, всё было очень вкусно! Я ел и от добавки не отказывался. Нагулялся…

- Саша, а где же твой барометр? – спросил я, наконец-то насытившись – Какую погоду он сейчас показывает?

- Да такую же и показывает… - ответил Александр и добавил – завтра из зимовья нос не высунешь, а там – посмотрим…

- Покажи! – не отставал я – Где он у тебя висит?

- Так за дверью и висит… - отмахнулся Александр, укладываясь поудобнее на лежанке, - Да ты же сто раз уже видел этот барометр, он под рогами прибит… Вот Петровича спроси, как барометр устроен, он большой специалист по этим самым барометрам…

Дождь, на самом деле, лил трое суток, не переставая… За это время я наслушался столько таёжных историй, узнал, что совсем недалеко есть место, где налимов тьма-тьмущая, только успевай доставать! Меня подняли на смех, когда я предположил, что мы этих налимов руками из нор будем вытаскивать (вода-то в реке такая холодная, что и двух минут не продержишься…). Оказалось, что налимов тут на белку ловят – только успевай с крючка снимать! Ещё была обещана охота на уток и поход за брусникой на Змеиную сопку… Рассказал Петрович и о таёжном барометре. Оказывается, таёжники давно приметили, что ветки ели перед дождём опускаются к земле, а при улучшении погоды – приподнимаются. Чтобы сделать барометр, надо взять живую или сухую (только не гнилую) еловую ветку с тонким сучком, отходящим в сторону. Затем аккуратно снимается кора, ветка прикрепляется вертикально к наружной стене в затенённом месте, и начинается «настройка» барометра. Когда погода улучшается, сучок приподнимается, а, когда ожидается дождь, сучок начинает опускаться. Остаётся только как-то отметить эти положения кончика сучка… Только и всего!

Едва дослушав рассказ о барометре, я выглянул за дверь, увидел маленькие зарубки на стене и, отметив то, что сучок показывает на самую нижнюю позицию, огорчился прогнозу. Но огорчился я теперь уже со знанием дела.