Автобус обдал Веру Ивановну водой из лужи, в которую со смаком въехал и остановился. Белая юбка была убита, но Вера Ивановна, не раздумывая, кинулась к открывшейся двери. Ей непременно нужно было попасть внутрь, чтобы не опоздать на свидание. Да, на свидание. Да, в ее 49. Ну и что? Ее ждал мужчина в своей однокомнатной квартире ровно к часу дня. И ей очень хотелось с ним встретиться. Вообще-то этот мужчина был совсем не в ее вкусе, но так хотелось отомстить мужу, который нашел утешение в объятиях какой-то Вишенки.
Она узнала о Вишенке случайно из подслушанного телефонного разговора, где муж называл кого-то "сладенькой Вишенкой" и обещал все рассказать "цапле", как только подвернется момент. Из добытой информации Вера Ивановна сделала вывод, что "цапля" это она. Было особенно обидно, потому что всегда гордилась своими длинными ногами и считала, что родилась чуть раньше, чем они вошли в моду. Не выясняя отношений, Вера Ивановна мощным потоком обаяния расположила к себе учителя физкультуры и была недвусмысленно приглашена в гости среди недели. Войдя в автобус, она с досадой смотрела на серые разводы, которые теперь украшали еще мгновение назад белоснежную юбку.

- Очень удачно тебя окатили, - суетился физкультурник Анатолий Павлович, подавая Вере Ивановне свой несвежий махровый халат в приоткрытую дверь ванной. - А может, ну его, этот халат?
Вера Ивановна, с брезгливостью отколупнув с поверхности мыла несколько курчавых волосков, пыталась привести юбку в первозданный вид.
- Ты там надолго, - разочарованно констатировал Анатолий Павлович. - Может, я тебе вина пока налью? Ты какое любишь? Красное, белое? Или водки? Так сказать, для снятия стресса.
- Водки. - Вера Ивановна расправила юбку и посмотрела на свет. - Толь, у тебя белизна есть?
- Глянь под раковиной, вроде была. Так я тебе водки лью?
Под раковиной валялся рваный носок, изображающий из себя тряпочку, выдавленный тюбик зубной пасты, початая пачка "Тайда" и наконец-то белизна.

- Фу, а хлоркой-то воняет! - Анатолий Павлович протянул Вере Ивановне рюмку. - Выпей скорей, пока не нагрелась. И огурчик, огурчик малосольный возьми. Сам, между прочим, делал.
Вера Ивановна повязала халат на бедрах, сделав его подобием юбки.
- Жарко тебе в нем будет, - проговорил физкультурник, с удовольствием следя, как Вера Ивановна лихо опрокидывает рюмку в рот. - Молодец! Даже не поморщилась.
В голове приятно зашумело, и Вера Ивановна решила приступить к основному пункту своего плана. Она смело пересела на диван к Анатолию Павловичу и положила голову ему на плечо.
- Что-то я перенервничала, - проникновенно сказала она.
Анатолий Павлович мелко дрожал, но пытался изо всех сил скрыть свое состояние - Вера Ивановна чувствовала, как он усилием всех своих тренированных мышц сдерживает мандраж.
- Толь, расслабься, - сказала она и развязала пояс, халат скользнул вниз, обнажая предмет гордости Веры Ивановны.
- Неожиданно все как-то, - пробормотал Анатолий Павлович, - я думал, мы посидим, поговорим.
- О чем, Толь? О Коробове?
- Да хоть о нем!
Коробов был притчей во языцах в их школе.
- Мы что, подростки? Мы взрослые люди, - Вера Ивановна встала и сняла блузку.
- А ты хорошо сохранилась, - оценивающе сказал Анатолий Павлович, - и целлюлита у тебя нет.
- Целлюлит потом, - Вера Ивановна уже лежала на диване, - иди сюда.
- Не, Вер, так не пойдет, я все ж не молоденький. Да и не могу я так. Давай хоть поцелуемся, что ли, или еще выпьем.
- Наливай, - Вера Ивановна села и выжидающе посмотрела на физкультурника.
- Случилось чего?
- Какая разница?
- Просто ты сама не своя. Дома что?
- О Господи! Толь, я к тебе, как женщина пришла, а не как пациент. Расстроена из-за юбки. Пойдет такая причина?
- Давай сначала поедим, я картошку потушил с мясом.
Вера Ивановна уже решила, что ничего не будет, что момент, когда она могла перешагнуть грань, прошел, поэтому, набросив жаркий халат на колени и приняв из рук физкультурника рюмку, мотнула головой - поедим.

За окном сгущались сумерки.
- Пойду я, - Вера Ивановна уже второй час пыталась уйти домой.
- Оставайся.
- Не, мне домой надо, да и выпили все.
- Почему все? - Анатолий Павлович даже обиделся. - У меня есть коньяк. Будешь?
- Это перебор. Сколько мы с тобой сегодня намешали - водка, вино, коньяка там только не хватает.
- Вот именно, не хватает.
Анатолий Павлович встал и направился в кухню.
- Свет только не зажигай, - вслед крикнула Вера Ивановна.
- Я и не собираюсь, я все на ощупь дома знаю. Хорошо все-таки мы с тобой посидели!
- Да! - громко ответила Вера Ивановна. И уже тише, - слава Богу, что только посидели, и глупостей не наделали.
В этот момент раздался грохот.
- Вот это ты все на ощупь знаешь, - засмеялась Вера Ивановна. - Чего ты там уронил?
Она встала и в потемках направилась в ванную.
- Толь, мне бы еще перед отходом юбку прогладить. Слышь?
Юбка белела на змеевике. Вера Ивановна сдернула ее - сухая.
- Толь, утюг у тебя далеко? Чего ты там затаился? - она засмеялась. - Шалун!
Но ответа не дождалась.
- Ну, давай поиграем, - Вера Ивановна, улыбаясь, прошла в комнату и села на диван. - Ишь, какой, как все мужики, к ночи начинаешь думать, а мог бы сразу.
Анатолий Павлович молчал и не подавал никаких знаков. Вера Ивановна на цыпочках прошла в коридор и остановилась на пороге кухни.
- Толь, ты где? Ну, хватит, пошутил и будет. В прятки, что ли, я пришла играть? Анатолий Павлович?
Вера Ивановна провела по стене рукой, нащупала выключатель, и яркий свет залил маленькую неряшливую кухню. На полу, в неловкой позе лежал Анатолий Павлович.

Вера Ивановна лихорадочно задергивала шторки на окнах, кружила в поисках утюга, перетаскивала со стола грязную посуду, разговаривая все это время сама с собой.
- Толя, Толя, твою мать, ты какого умер, зачем? Боже, что же делать? "Скорую" вызывать? И что? Я кто? Что говорить?
Вера Ивановна села на край стула.
- Так. Надо все продумать. Где я была весь день? Господи! И где же я была? - она жалобно заскулила. - Не ныть, потом буду ныть. Господи, позор-то какой! Чего расселась, корова? Цапля! О-о-о!
Посидев и попричитав некоторое время, Вера Ивановна помыла посуду, погладила юбку, подмела пол, расставила стол и стулья, очень сожалея, что не была у Анатолия Павловича раньше и не знает, как располагалась мебель в обычные дни, подкрасила губы и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.