«…и Человек»

1. Город и человек

(о заглядывании в правильные места)

Однажды Гуэль пришел к Гауди и сказал:

—А что, брат Антонио, не построить ли нам спальный район для богатых?

— Можно и построить, брат Эусеби, почему нет, — легко согласился Гауди.

Он вообще легко соглашался на безумные предприятия. Если они, конечно, лежали в области архитектуры, где более вдохновенного безумца, чем Гауди, найти было трудно.

— Виллы, гроты, зелень, все дела! — размахивал руками Гуэль. — Миллионеры с руками оторвут! Только там пару склонов надо срыть.

— Как скажешь, дружище, — ответил Гауди, уже воображая, как он размахнется со своими идеями. – Для такого дела и Тибидабо прокопаем, если что.

Гора Тибидабо нахмурилась, но промолчала. Когда у тебя в запасе вечность, то, прежде чем что-то сказать, сто лет подумаешь.

Район выходил заоблачно крутой, но покупать виллы никто не хотел. И пришлось Гуэлю продать все это дело мэрии Барселоны.

— Ну ладно, будет парк, тоже хорошо, — решили они, особенно Гауди.

Который в парке и поселился, в одном из ненормальных с виду домов.

— Тем более, что однажды в этот парк приедет погулять хорошая компания, — хотела сказать гора Тибидабо.

Но опять не сказала.

Человек вез по ночной улице чемодан, тяжело дышал и считал про себя: «Из метро направо, сразу ступеньки, там наверх по лестнице и направо, и почти сразу налево...» Этот человек тревожился, что не найдет нужного ему дома в огромном ночном чужом городе.

— Ты подумал «враждебный», — обиделся город, — хотя и написал «чужой».

— А ты вовсе не обиделся, — пожал плечами человек, — не становись в позу.

Странное это было время и путешествие. Слишком легко все получалось у человека и его компании. Сразу находились все нужные места, погода ласкала теплом, гора Тибидабо подмигивала сверху во время завтраков и ужинов.

Тревожный человек очень любил бывать в разных городах и прислушиваться к ним, присматриваться краями глаз, где, как сказал один хороший человек, всегда показывают самое главное. Города не сразу открывались, они были сами по себе: какое им дело до приезжего? А этот город наоборот, подсовывал все, что человеку было необходимо. Хочешь есть — вот тебе кафе, садись и обедай. Хочешь посидеть — вот тебе скамейка, отдыхай. Не говоря о достопримечательностях.

Человек был тревожен по натуре, а сейчас особенно. Он был нездоров, вскоре ему предстояло свидание с доктором, все это мало вдохновляло. Но город отвлекал и растворял тревогу. И гора Тибидабо отовсюду присматривала за человеком.

— Не заблудишься тут у вас, — ворчал человек, который на самом деле всегда боялся заблудиться, но здесь, в Барселоне, не мог. — Чувствую себя прямо как дома.

— Даже не мечтай, — отвечал город.

По утрам человек иногда выходил пройтись, пока его компания, состоявшая, между прочим, из очаровательных женщин, спала. Между крытыми черепицей домиками проглядывало море.

— Я всегда проглядываю между домиками, — любезно голубело море.

Если можно так выразиться, оно было чрезвычайно голубезно.

— Сам знаю, — пожимал плечами человек, — видел в других приморских городах. Но здесь ты проглядываешь как-то иначе!

Утренняя прохлада всегда сменялась нежным дневным теплом, и поэтому не беспокоила. Человек понимал, что попал в сказку, от этого ему сразу хотелось потребовать, чтобы она не кончалась. Как всякие тревожные люди, человек норовил не радоваться, а заглядывать воображением в конец пути и заранее расстраиваться.

— Ну что, брат Гуэль, — кивал тем временем Гауди из своей Саграды Фамилии. — А теперь веди его в парк!

И брат Гуэль вел. Он его так вел, как никто еще никого и никогда не водил. Он играл ему гитарными звуками, вводил в транс нечеловечески прекрасными пейзажами, смешил забавными туристами, шелестел растениями. И конечно, ошеломлял гаудическими домами, для которых и слов-то не подберешь.

Но самое главное — город вылечил человека от тревожности.

— Потому что я же раньше не знал такую простую вещь, — произнес человек посреди далекого обледеневшего, засыпанного снегом города, — что каждое место, где ты оставляешь душу, оставляет свою душу в тебе!

— Или ее часть, — кивнула город Барселона.

Во всяком случае, незачем тосковать по прекрасному, когда оно всегда с тобой. Вот просто совсем рядом. Можно даже сказать, внутри.

— Только закрой глаза, и увидишь, — сказала Барселона. — Но заглядывай воображением не в конец пути, а в свою душу!

И гора Тибидабо так сказала, и площадь Каталонии. И многие другие горы, города и площади тоже сказали.

Человек попробовал — и у него получилось.

Вы тоже попробуйте.

2. Ветер и человек

Оконное стекло вздрогнуло, потому что в него всем телом ударил ветер. И тут же отступил: дескать, я не хотел, ничего такого. Это так просто.

На самом деле ветер знал, что там, за стеклом, его слушает человек. И завывал, и бился. Когда у тебя есть свой слушатель, то поневоле стараешься.

— Ну а что, — выдохнул ветер в пространство, — раз он слушает, то почему нет. Я могу.

Человек тоже знал, что ветер знает. Он лежал, провожал взглядом медленно проплывающие по потолку квадратики света и слушал звуки ветра.

— Ветер не виноват, — думал человек. — Он же не специально разбушевался, чтобы меня попугать. Ветер дует оттуда, где высокое давление, туда, где низкое. Так он устроен.

Автомобили проехали, и квадраты света пропали. Ветер тоже как будто утих. Но было понятно, что это ненадолго.

— Конечно, давления же надо уравнять! — бушевал ветер. — Это несправедливо, что там повышенное, а тут пониженное!

И он уравнивал, движимый обостренным чувством справедливости. Но почему-то всегда выходило, что едва уравняешь – и там, где было низкое давление, уже высокое, а где высокое – стало низкое. И снова надо восстанавливать справедливость.

— Так все устроено, — думал человек, продолжая в то же время валяться под одеялом, — что справедливость — очень зыбкое равновесие. Его, в сущности, и не существует. А если существует, то совсем недолго.

Известно, что ветер дует от разницы давлений. А что возникает от разницы чувств? Например, тут любовь есть, а там ее уже нет. Тоже ветер? Нет, ничего особенного не возникает. Только бессонница.

— Организм чувствует, что чего-то не хватает, — рассуждал человек, — и пытается восстановить справедливость. Вот и не спит.

— Очень мудрая мысль, — хмыкнул ветер, — но уснуть она тебе, тем не менее, не поможет. Мудрых мыслей у тебя много, а больше ничего нет. Поэтому ты не спишь.

Человек не стал ничего отвечать. Он включил свет и сел за компьютер, записать свои мысли. Неважно, мудрые они или не очень. Зато в его голове они есть.

А в чьей-то голове их нет, и тут уж дуй, не дуй — никакого равновесия не будет.

3. Вещи и человек

Один человек никак не ложился спать. Смотрел в окно, сидел у компьютера, ходил, снова сидел, снова смотрел в окно. В час ночи лег, уснул, потом снова встал. И сразу к компьютеру.

— Да что же это такое, — раздраженно пробурчала настольная лампа. — Ни днем, ни ночью покоя нет!

Она злилась, потому что человек держал ее на полу возле дивана, то есть сделал напольной лампой. А днем ставил возле аквариума с улиткой.

— И как, скажите, теперь мне называться? – моргала лампа из-под абажура. — Улиточная лампа? Тьфу!

— Действительно безобразие, — проскрипел паркет. — Только расслабишься, как он вскочит и ходит, ходит... Который там час хоть?

— Три часа ночи, — ответил будильник.

— Ужас!

Будильник промолчал. В его возрасте уже все равно, ходит кто-нибудь или лежит. В юности он немного спешил, а сейчас стал слегка отставать. За этим новым временем не успеешь... Поэтому ради справедливости следует сказать, что было не три часа ночи, а пять минут четвертого.

Даже компьютер, самый близкий друг человека, недовольно сказал:

— Меня переводит в спящий режим, а сам? Крышку закрывает, я едва усну — снова открывает.

Чайник тоже хотел пожаловаться на человека, ведь если все думают и говорят одно и то же, то возражать рискованно. Но человек наполнил чайник водой и поставил на огонь, а с полным ртом воды попробуйте поговорить! Во всяком случае, всегда можно потом оправдаться: дескать, был занят водными процедурами в принудительном порядке.

— Мне тоже надоело это круглосуточное мелькание, — веско произнес прибор по имени беспроводной маршрутизатор. Дома его называли коротко и по-свойски: роутер. — Отключу-ка я ему интернет, пусть спит.

Человек отошел от компьютера к окну, долго так стоял, глядя в ночь. А когда вернулся и в сотый раз хотел проверить почту, заглянуть на свои аккаунты в соцсетях — не оставил ли кто-нибудь комментарий – интернета не было.

Тут человек так заметался, что вещи его почти пожалели. Но человек успокоился, взял ручку, тетрадь, записал первую фразу: «Один человек никак не ложился спать, смотрел в окно, сидел у компьютера, ходил...»

Лампа заглядывала ему через плечо, так как человек поставил ее наконец на стол. А все остальные вещи нетерпеливо спрашивали:

— Что он там пишет?

— Про нас пишет. Только у него выходит, что мы ему все приснились, — немного растерянно отвечала лампа.

— Безобразие, — проскрипел паркет. — Это он нам приснился!

Утром человек что-то сделал с проводами и кабелями, и роутер вынужден был заработать. В почте появилось письмо от друга.
Человек прочёл его и улыбнулся.