Главная страница сайта "Точка ZRения" Поиск на сайте "Точка ZRения" Комментарии на сайте "Точка ZRения" Лента новостей RSS на сайте "Точка ZRения"
 
 
 
 
 
по алфавиту 
по городам 
по странам 
галерея 
Анонсы 
Уланова Наталья
Молчун
Не имеешь права!
 

 
Рассылка журнала современной литературы "Точка ZRения"



Здесь Вы можете
подписаться на рассылку
журнала "Точка ZRения"
На сегодняшний день
количество подписчиков : 1779
530/260
 
 

   
 
 
 
Муравскене Илона

Выпить море
Произведение опубликовано в 111 выпуске "Точка ZRения"

Выпить море

Lundi!

Наверное, нефилим подглядывает за мной в замочную скважину или в  царапину на стене, потому что  точно знает, куда и что я положила, особенно тогда, когда бывает сверху и его нефритовый камень на шнурке бьётся мне в щеку.

Внутри  нефилима только сладкая мгла мартовского  утра, а жизнь можно читать, как раскрытую книгу.

Он ныряет в меня, как в прорубь. Выныривая, фыркает и посмеивается, как юный Ньерд, слушающий  чаек на берегу моря.

Он растворяется в утреннем солнце, как будто тает, заполняя комнату бесконечностью, от которой звенит в ушах и кружится голова.

Его волосы пахнут дождём и кофе, а из  ладоней можно пить морскую воду. Кажется, он черпает её прямо из моря, подносит  к губам, солёную, пропитанную ветром и криком чаек.  

Но  я чувствую  только сладкую мглу у него внутри, которая бесшумно расползается во мне, а потом проливается солнцем  сквозь полосы жалюзи.

 Mardi. (que faire? )

V- это не вендетта.

Города V , действительно,  не существовало.  Мне надо было полюбить его с первой минуты, с первого глотка кофе в Coffee Inn, с первого шага по площади, с первой капли дождя, с первой улицы, которая привела меня к  проходу.  Но я не полюбила.

Город не был похож на город из сна или  на город с буклета для туристов.  Он был слишком серый, пропахший жженым кофе. Слишком  невинный, ведь на каждой скамейке  сидел сгорбившийся ангел.

 Слишком начитанный: на каждой улице книжный магазин, внутри -  Coffee Inn, мягкие подушки на широких подоконниках,  всё та же девочка – бариста и  всё тот же карамельный латте.

- Зря ты! – писала в своём блокноте. – Он ещё раскроется этот город, покажет себя, вот увидишь.

Но я уходила всё дальше, сливалась с бесконечностью  улиц, плутала среди домов, болтала ногами на скамейке в чистых уютных двориках,  щурилась от  внезапной яркой весны  (всего на полчасика). Знакомилась с небом, то невероятно голубым, то вдруг хмурым, отяжелевшем, зимним. Слушала, как в ушах шумит море. Совсем рядом, за площадью, надо только сделать шаг и оказаться на мокром пляжном песке, глянуть в туманную  бескрайность, почувствовать, как от ветра лопаются барабанные перепонки, и сделать первый глоток.

Ощутить море внутри себя.  Почувствовать, как оно  струится по венам, толкает сердце и бежит дальше, всё быстрее и быстрее, точно боится опоздать, не успеть, отстать. Море наполняет меня, раздувая лёгкие, я дышу им и выдыхаю волны, шумящие у самых  ног,  как будто пытаюсь  разглядеть среди белых гребней  таинственный Брагафул.

- Собираешься наобещать себе героические подвиги? – Браги  выходит мне навстречу из-за крайнего столика.

Время в море замедляется, тает, испаряется, песочные часы не справляются, лопаются, и песок высыпается на пляж, смешиваясь с водой и ветром.

Шторм можно увидеть из окна. Волны чернеют прямо на глазах, кажется, что  вода  смоет пляж, кафе и палатки в одно мгновение, но ветер стихает и  море переливается  солнечным светом, как будто кто-то выплеснул в воду  всё золото лепреконов.

- Ну, и зачем ты здесь? – засмеялся Браги, когда мы встретились впервые, ещё  до того, как рыбаки выловили в море его тело.  – Проглотила целую волну, да?  Идём, я определю тебя. Здесь полно нефилимов. Они  комнаты сдают дешевле, чем обычные жители. Не собираются на туристах наживаться. Как это по-человечески, да?

Кажется,  Браги гипнотизирует меня словами, которые я чувствую даже на кончиках пальцев,  останавливаюсь, чтобы перевести дыхание, но Браги торопит, тянет за руку. Я иду теми же улицами, теми же дворами, теми же проходными кафе, где кофемашины свистят и шипят, начиная обычное серое утро.

Браги – бог. Боги бессмертны. Их нельзя просто так бросить в море. Нельзя просто так обронить «тетрадь смерти»  и с наслаждением ждать, когда кто-то начнёт бросать их с пирса, как камни.

Я никогда  не видела его  длинных белых волос и бороды,  не замечала в руках арфу, не слышала его песен и стихов.  Он не стареет и не становится моложе, носит планшет в стареньком рюкзаке, возится в каждом кафе, подключая его к Интернету, ругается, если не оказывается бесплатного  Wi-Fi, и ждёт шторма.

Наверное, бессмертная Идунн давно оплакала его смерть и съела своё последнее золотое яблоко из ларца. Кажется, её слёзы превратились в лёд, а красота увяла вместе с божественным садом.

Браги трудно любить. Трудно  не слушать, перечить, спорить. Трудно жить без его голоса.

Я слышу его дыхание где-то в глубине себя до сих пор  и кладу в стопки с бельём молодильное яблоко Идун. Может быть, Браги сжалиться, переведёт стрелки будильника, а я проснусь в своём времени, в гостиничном номере, который забронировала ещё до приезда.

- Это просто перевалочный пункт для тех, кто  увидел море, понимаешь? -  объясняет он ранним утром, когда нефелим  растворяется в утреннем солнце, как будто тая и заполняя комнату бесконечностью, от которой звенит в ушах и кружится голова.

 

 Vendredi. Coupe de foudre.

На планшете нефелима музыка и стихи.

От стихов  тяжело дышать.

Хотя они пахнут первым снегом, который видишь сквозь окно  однажды утром.

Стихи пахнут  старой пишущей машинкой, немецкой, которая была у моей подруги в кладовке. Удивительно, что никто не выбросил её на свалку, и она прекрасно пряталась среди банок с вареньем.

Стихи пахнут весной, сакурой в парке. Осыпаются бледными лепестками, рвутся от неосторожного прикосновения и чайки несут их в море, рассыпая  по седым гребням.

- Хорошо, что ты не говоришь! – нефелим подмигивает мне в замочную скважину. - Здесь многие немеют. Собственно, это хорошо, есть возможность подумать. Да и что ты хотела? Избавиться от себя в чужом городе, в который собирались поехать вдвоём. Даже билеты купили. А он не поехал. Вечная история.

Я не киваю. Зачем подтверждать факты, о которых он знает лучше, чем я сама.

Конечно, я  могу написать ему в блокноте. Две или три страницы, выложить письма, стихи, ссылки, но он даже не взглянет.

У него чёрные, как ночная река, глаза.

Если  идти вдоль Нерис ночью, вода кажется такой же, непроницаемой, густой, как кофейная гуща. Смотришь и тонешь, а  потом море наполняет тебя изнутри болью и  утренней мглой.

-  Конечно, умереть в Ирландии интереснее!  Перед смертью можно попробовать тушёную капуста с беконом или картофельное пюре с луком «чэмп», а потом отправиться в Дублин или  в Уотерфорд. Собственно, куда захочешь, там полно замков, которые ты любишь.

С годами счастье становится всё теснее, ближе, можно даже коснуться его ненароком  и не заметить. Счастье наполняет дом молчанием, онемением и окаменением. Вещи вдруг застывают, перестают отзываться на стук, звук, эхо. Они будто рассыпаются в руках, изъеденные насекомыми, трухлявые, старые, потерявшие важность и нужность.

И, может быть, мне не нужно было уезжать в V.  Вернее, возвращаться, как  мы хотели. Или же хотела только я, а Он лишь поддакивал и кивал головой. Но утром поехал и купил билеты. 

Быстрая люмьеровская пленка сверкала царапинами на  стене поезда: не спалось, не ждалось, только утренний озноб по спине, сколько не кутайся в одеяло. 

Я помнила вокзал V наизусть.  

Позавтракать в блинной, выпить кофе из автомата. Карамельного латте, до невозможности приторного, но я всё равно добавляю сахар.

Главное, добраться до прохода. Дождаться ночи и успеть увидеть море.

-  Море не все видят!- сказал Браги, когда мы встретились  впервые. -  А уж корабль Брагафул  вообще только исключения. Те, что приехали умирать.

Наглотаться таблеток, залпом, в гостинице, запив  виски из  бара.

Или  провести лезвием по запястью, необязательно в ванной, можно в постели или просто сидя  в кресле. Какая разница, где найдёт тебя горничная в часов семь или восемь утра. Какая разница, сколько полицейских соберётся потом в маленьком душном номере, чтобы пересмотреть, перебрать, переставить, заполнить документы, ведомости, протоколы.

Какая разница, где просунуть голову в петлю и спрыгнуть с табуретки, главное, вовремя, чтоб не успеть одуматься, не успеть пожалеть себя, мир, время.

Смерть – это не бой, это сдача оружия, выход на поле битвы с белым флагом. Аттис убил себя намеренно, а не  из-за безумия, которое наслал Зевс.  Даже  Один убил себя и девять дней висел на дереве, пригвождённый собственным  копьем.   

Прощать некого, просто ходишь ватными ногами по магазину  и ищешь белую ткань, чтобы сшить флаг за одну ночь.

  Jeudi. (rues d'hiver). 

В V. я пропадала в блогах.

Жила чужими жизнями, семьями, увлечениями. Готовила чужие блюда, пекла чужие шарлотки, варила чужие супы, восхищалась чужими успехами и читала чужие книги. Ничего своего, кроме волос. Даже глаза подобрала в пещере, где сидят грайи. Наверное, кто-то сжалился и подбросил им их вместо того глаза, которое украл Персей.

А потом завела этот блокнот. Не потому, что он был мне нужен, а потому что у кого-то в блогах он уже был. В него писали, в нём рисовали, решали примеры, подсчитывали  доходы и расходы.

Я тоже пишу. Сначала на стикерах, на салфетках, на чашках, ослепительно белых, потому что это бабушкины чашки, а она любила белую посуду.  Пишу на полу, сжавшись в комок, укрывшись пледом, выжимаю из себя слова, предложения, абзацы. Я даже строю планы, рисую на полях моря и острова, брошенные, забытые, наверное, их даже на картах нет.

Браги тоже рисует карты. Он ищет выход. Шторм. Бесконечный, когда Брагафул не исчезнет в пучине, а останется в пристани, наполненный бравой командой, пассажирами  и  бочками с  ромом. 

- Вряд ли ты отыщешь свой  Асгард! – хочу сказать ему каждый раз, когда он дорисовывает на  карте новый необитаемый остров. – Разве можно доплыть в Асгард?

Он смотрит на меня удивленно и пожимает плечами, а потом опять возиться с планшетом, что-то подключает, фотографирует, обозначает новый курс, дату.

-  Да и что там в Асгарде? Пойдёшь искать сталактитовую  пещеру, чтоб добыть потерянный мёд поэзии? «Берет он в руки арфу золотую, и музыка чарующая льется -

день незаметно близится к концу». Это  сказка. Неужели веришь?

Если бы я осталась в V, наступила бы настоящая весна, можно было бы бродить по улицам без тёплого пальто.

Можно было бы купить себе огромный цветастый платок и кутаться в него по вечерам на террасе в гостинице.

А ещё сонные туфли. Обыкновенные войлочные тапки, чтобы ноги не мёрзли, когда идёшь из номера по  скользкой холодной плитке.

И  ловушку для снов, и живую бабочку в коробке,  чтоб выпускать днём на волю, а ночью кормить нектаром.

Цветастую пляжную сумку, тёмные очки и  небо. Обязательно с облаками, белыми, перистыми, невесомыми, плавно продвигающимися куда-то на запад.

-  В Асгард?

Браги подслушивает или заглядывает в блокнот.

Стоит за спиной, пряча в карманы флажки, которыми он обозначает на карте свои моря и острова.

Кажется, времени так много. Можно не считать минуты, секунды, как в V. Можно просто сидеть, сложа руки, плыть с облаками на запад или на север, чувствовать, как ветер надувает за спиной паруса и свистит в ушах.

Только подумать. Потому что тогда не успеешь оглянуться, а уже лето. И улицы, площади пахнут дождём,  хотя дождь ещё далеко, за морем, но тучи уже надуваются и сгущаются над городом.  Первые раскаты грома где-то вдали, ветер опрокидывает горшки с цветами, хлопает незакрытыми ставнями.

Нефилим подглядывает за мной в замочную скважину, я чувствую его дыхание за спиной, ощущаю, как он  проливается в меня первыми каплями, наполняя пустоту сладостной мглой и   бесконечностью.

-  Просто глотни моря! Почувствуй солёный привкус на губах, ощути, как  сводит зубы от ледяных струй.  

- Подожди, когда рыбаки выловят тебя своими сетями, вытащат со дна вместе с песком и илом. Встанут в круг и будут разглядывать твоё лицо и тело, исполосованное меридианами и параллелями, отметинами на том месте, где были флажки.

Браги.  Тот, кому карлики-цверги подарили волшебную арфу и отправили в плавание на одном из своих чудесных кораблей.

- Когда это было? Как будто в прошлой жизни? Или всё-таки в этой, когда корабль просто сбился с курса, попал в шторм и ветер разбил его о скалы, а дождь смыл с палубы последнюю надежду и веру?

- Расскажи! – Браги отводит меня в кафе, где девочка-бариста  наливает карамельный латте. – Расскажи, как вы жили. Здесь так много историй, что нефелимам скоро придётся их записывать, чтоб со счёта не сбиться.

Он листает мой блокнот и перечитывает сообщение в телефоне. Давится запахом чужой жизни, глотает обжигающий напиток, как будто хочет сгореть побыстрее. Как будто боль пропитывает его кожу и  толкает сердце.

Может быть, он услышит. Поверит в мои  утренние свидания с блокнотом, один на один, когда достаточно запаха кофе и черешни на салфетках.

- Что ты говорила ему перед отъездом? Ничего, да? Когда собираются не вернуться, уезжают без рукопожатий и объяснений.  Ты думала, получится, никто не заметит. Подумаешь, одним человеком меньше или больше. Незаменимых нет.

Пожимаю плечами.

Когда Браги выловили рыбаки и привезли на берег, я пришла в комнату нефилима и осталась.

По руке нефелима нельзя прочитать ни одного важного имени и нельзя предсказать судьбу. Его ладонь чиста, как первый снег, который видишь сквозь окно однажды утром и боишься выйти во двор, чтобы сделать первый шаг.

- Какая разница, где сдохнуть?

Ведь до того, как в город пропах морем, Браги  носил руны поэзии на языке. Он мог путешествовать  по  мирам и размышлять у Мирового Древа. Руны дарили ему бессмертие, которое он променял на  самодельную карту и детские флажки.  Руны делали его неуязвимым, но рыбаки выловили его тело в море и долго рассматривали параллели и меридианы, проступившие на окоченевшем теле.

- Зачем ты так?

Когда  город начинается сниться по ночам, а нефелим подсматривает за мной в замочную скважину.

Найти дорогу, как Браги. Исчертить своё тело картой, расставить самодельные флажки и написать последние руны где-то под языком.

- Он сам прыгнул, понимаешь? – пишу нефилиму в блокноте. – Я знаю, что сам. Наверное, корабль приплыл. Браги  видел, я знаю.

На ладони нефилима нет ни одной линии и ни одного имени.  Но его можно прочитать, как раскрытую книгу. Надо только листать страницы и перекладывать их закладками,  чтобы вернуться, когда захочешь перечитать.

 

Samedi.

- Знаешь, как я тебя вычислил? – Браги стоит ко мне спиной на террасе. – У тебя за спиной ветер. Кажется, продувает насквозь, как будто тебя выпили до дна и отбросили в сторону.  Я видел, как ты городу ходила, как у ангелов на лавочке сидела, как  писала в своём блокнотике. Ты ведь знала, что я вижу, да?

Не отвечаю. Я никогда не отвечаю, ведь здесь не говорят, здесь живут первым и последним днём, пропитывая морем  каждую клеточку своего тела.

- Или не писала? Нанизывала слова, как бусины на леску. Я видел, их продают в городе  на ярмарке. Твои стихи  пахли морем и ветром. Я почувствовал их запах ещё издали, когда первый раз нарисовал карту.

Я тоже рисовала карты.  Карту времени, неба, города. Отмеряла линейкой расстояния, вёрсты, мили. Чертила меридианы и параллели на теле Браги, чтобы вернуться. Чтобы сдать билеты в V.  и перестать нанизывать слова, как бусины на леску. Сорвать с холодильника все стикеры и магниты, распаковать собранные сумки и  съесть яблоко из ларца Идунн, который она носит с собой, чтобы яблоки не достались великанам. 

О чём  я могла бы рассказать ей? 

О том, как латала чёрные кружева, а зимой каталась на санях, как ставила в вазу ирисы и ждала, когда зацветёт жасмин. Ждала, когда трава покроется первым жасминовым снегом, а бабушка накроет стол в столовой. Расставит на скатерти свои белые чашки, разрежет брусничный пирог.

Ждала. Когда Он напишет сообщение и пришлёт открытку с дороги. Ждала, когда очнётся после операции и не увидит меня, потому что спрячусь за дверью. Почувствую, как сжимает руку, пальцы, как дышит в затылок, в висок, в щеку, в губы.

Все его имена на руке. Его ладонь заполнена людьми, как одиссея по королевству Бутан. Чтобы попасть вовнутрь, надо купить визу и заказать гида.

- Зачем?- спрашивал Он меня. – Зачем?

Наверное, ему было надо, чтоб уехала, чтобы, молча, взяла билеты, не дождалась его на вокзале. Уехала  ранним поездом, когда солнце ещё не показалось из-за серых крыш привокзальных  зданий.

Ведь я знаю V. наизусть. Выучила с первого раза. Или с последнего, когда впервые увидела море  сразу за площадью. Услышала, как шумят волны, и ощутила, как ледяная вода касается босых ног.  Увидела, как Браги встаёт мне навстречу из-за столика, а из глубины выныривает Брагафул.

- Наверное, прошло лет сто, да? – спросишь, когда я вернусь.

Ведь я всегда возвращаюсь, даже когда ношу в рюкзаке снотворное и набор лезвий.  Не хватает смелости  залпом наглотаться таблеток  в гостинице, запив  виски из  бара, или  провести лезвием по запястью где-нибудь в ванной или в постели. Не хватает смелости просунуть голову в петлю и  вовремя спрыгнуть с табуретки, чтоб не успеть одуматься, не успеть пожалеть себя, мир, время.

В субботу я пишу воспоминания, фрагменты карт времени и неба, когда за границами радуги вспыхнет Асгард, а Идунн протянет нам золотое яблоко.

- Разделим по-братски! – смеётся Браги.

Он всегда смеётся, даже когда прыгнет с пирса в седые гребни  морских волн, а я, затаив дыхание, окаменею на берегу, стану трухлявой и ненужной. Бесполезной, пронизанная морем и ветром.

Я войду в комнату нефелима и останусь.

Он заполнит меня сладостной мглой,  звенящей, как тишина ранним утром. Он нырнёт  в меня, как в прорубь, и  тишина бесшумно расползётся во мне, а потом прольётся  солнцем  сквозь жалюзи.

Dimanche.

Теперь, просыпаясь, каждое утро я чувствую зябкую  толщу воды над  головой, густую пустоту, в которой не живут даже морские чудовища, змееголовы или морские черти.

Теперь Браги напоминает  старый корабль на переправе.  У корабля облупленный нос  и ржавые перила.  По утрам  новый хозяин  ходит с пластиковым ведром и старательно подкрашивает их,  придавая кораблю товарный вид.

Раньше по вечерам здесь собирались  нефилимы, а знакомая девочка-бариста варила  кофе  и предлагала   прохладное  Pinot Grigio.

Завтра тело Браги завернут в сети, свяжут  большие пальцы ног, отрубят голову и вырежут на могильных камнях специальные руны, чтобы он не смог вернуться  из Вальгаллы и навредить живым.

Завтра на носу корабля разожгут костёр, и корабль  увезёт горящее  тело Браги  в море.

Завтра корабль оттолкнёт  от берега великанша Хюррокин, а  Один бросит в огонь кольцо Драупнир.

Я простою на берегу до утра, пока пылающий корабль не скроется из виду, пока небо не вспыхнет полосой солнца, а белогривые волны не коснуться босых ног ледяным дыханием.  Ведь время в море замедляется, тает, испаряется, песочные часы не справляются, лопаются, и песок высыпается на пляж, смешиваясь с водой и ветром.

Завтра Брагафул  вынырнет из воды, рассекая небо  и заслоняя солнце.  Завтра волны заполнят город, а бравая команда бросит долгожданый  якорь.

Завтра.

Я выпью море и проснусь в V.


<<<Другие произведения автора
(8)
 
   
     
     
   
 
  © "Точка ZRения", 2007-2024