Мне подарили удивительную фразу: «Как умру, сразу дам телеграмму». И вот «руки тянутся к перу, перо к бумаге…» А лист лежит, такой чистый, и ждёт. И в голове роятся фразы о заскорузлых натруженных руках, о жирном отваленном пласте чернозёма, о кринке с парным молоком, о печальном ожидании детей, уехавших искать своё счастье в далёком городе… Всё это было – так называемые «писатели-деревенщики». «А Фёдор плачет, плачет…» - было, «И засельдючил ещё больше» - было. О чём писать? Вот она, эта фраза, сказанная так безыскусно, я вижу все векторы мысли и безмыслия, расходящиеся от неё, как лучи от солнца на детском рисунке. Я всё вижу – и в этом моя беда. Я всё понимаю – и это беда ещё большая. Я потерял свою душевную лохматость, которая в далёкой юности рождала стихи, звонкие, как карильоны, которая в кризисе среднего возраста сплавляла опыт с несбыточностью мечты и непониманием происходящего и… рождала стихи, полные энергии и музыки. А теперь наступила зрелость. Я вижу, чего хочет Этот, чего боится Тот, как нужно разговаривать с Вот Таким, самым проблемным, чтобы он не послал тебя куда подальше, а радостно улыбался в ответ и благодарил за неравнодушие. И ведь благодарит, за то же самое, за что послал бы любого другого куда подальше. Если захочу, смогу всеми этими персонажами манипулировать. Только не хочу. Стихов хочу.

А «года клонят к суровой прозе». Но и она, собака поганая, упирается и не исходит на чистый лист. Я разучился разговаривать с миром, ибо я ВИЖУ и ПОНИМАЮ, о чём ещё говорить? В своём понимании я стал совершенен, бесконфликтен и нем. Не пора ли дать телеграмму? Но я не умер, и дело не в телесном стремлении жрать и гадить, дело в чувстве: я люблю этот мир, сочувствую и сострадаю его скорбям и радостям, но совершенство видения выхолащивает мою любовь, лишая её деятельности и сводя к созерцанию: я наслаждаюсь вкусом каждого мгновения – и значит ещё живу, я бездеятелен - и значит уже умер. Многие знания – многие печали. Мне не хватает лохматости непонимания, порождающей к жизни звонкие переливы карильонов. Может, я уже опоздал дать телеграмму?