Она курила, как мужчина: долго разминала сигарету, прежде чем поднести к ней огонёк зажигалки, если случалось стрельнуть папиросу, продувала, придерживая мизинцем, и сминала мундштук, она даже умела курить сигары, а её обращению с трубкой позавидовали бы Пуаро, Холмс и Ширвиндт. Её не смутили бы и сигареты без фильтра типа «Нищий в горах» - главное было поджимать губы и не слюнявить кончик. 
Других талантов у неё не было. Унылая работа бухгалтера, унылая зарплата, которой едва хватало на жизнь с тремя отпрысками – и откуда только они взялись? У Мишки ДИАтез, у Сашки – ДИАрея, у Севки – ДИАстолические нарушения. Главное было – не перепутать все эти ДИА. А в целом жизнь была как жизнь: сопли, простуды, врачи, каши по утрам, магазины вечером, возня потомков на ковре, тщательный пересчёт денег. Вздохи – где взять на куртку старшему, на лечение младшему, и хорошо бы себе сделать маникюр. Может быть, бросить курить? Всё-таки экономия. Спасибо, Костик Портянкин помогал – отец Сашки: то картошки привезёт, то свозит в гипермаркет, где у него есть дисконтная карта. Да и сыновья все носили его фамилию: Портянкины, хотя кровным был только средний – Сашка. Отец Мишки жил где-то в Штатах с молодой женой и новорожденной дочкой, отец Севки пил горькую, появляясь раз в месяц, при помятом костюме и допотопном галстуке, с невнятным бормотанием, смысл которого сводился к тому, что ему нужны были деньги… Она иногда давала, иногда нет – смотря по обстоятельствам. 
Как всё это с ней произошло, она не понимала и не помнила. Помнила только, что очень хотелось быть счастливой и ещё это…. Любимой. Мечта о чём-то необыкновенном жила в ней годами, но почему-то в результате всегда оказывалась палата, схватки, муки и розовое, туго спелёнатое существо, которое хотело есть, жить, дышать, и ничего не знало о несбывшихся мечтах тёплого, пахнущего едой тела. 
«Надо бросить курить, и вообще стоит экономить, считать расходы», - думала она, в очередной раз сводя дебет с кредитом и исподволь поглядывая на сыновей, затеявших новую войну краснокожих с бледнолицыми на ковролине, покрывавшем пол в гостиной. «Смешные…», - думала она, глядя на эти сопящие, деловито мутузящие друг друга тельца, и снова погружалась в печальные мысли: деньги-деньги-дребеденьги. Трудно без мужчины. Если бы хоть одной, но дети… Надо бы бросить курить… Всё-таки экономия. 
Где же он, принц на белом коне? Тот, который придёт и закружит в вальсе, обаяет и спасёт? У принца – период серьёзных исканий, у белого коня – жестокая диарея, и конюх, матерясь, выгребает навоз из стойла. Расслабься: твои хрустальные башмачки 39 размера не приснились чешским хрустальщикам, оксид свинца не соответствует стандартам, и герольды не трубят по дорогам о том, что принц ищет тебя. И не затрубят. 
Она прислушалась к сопению сыновей – спят. Размяла сигарету, чиркнула зажигалкой и жадно затянулась. А что ей ещё? Она курила виртуозно…